"СУКУ СОКОМ"
natabelu — 09.02.2010 Вот опять вынуждена сказать, что как ни включишь телевизор - так непременно удивишься. Попала на рекламу неких конфеток, на достоинствах которых настаивали, используя образы Дункан и Есенина. Есенин буквально кормил Дункан этими конфетками, буквально с руки. Почему-то авторы не пошли дальше и не показали, что Дункан ела эти конфеты перед тем как её удушило шарфом, а Есенин - ну, соответственно, в номере "Англетера", перед тем как сами знаете что.Я вообще не об этом. Мне-то ведь только палец покажи, и я сразу впаду в задумчивость. И этого рекламного Есенина узрев, я впала в задумчивость и вспомнила один эпизод своего отрочества, о котором не рассказывала никогда и никому. Есенин играл в нем не последнюю роль.
Здесь я должна сделать одно замечание. Когда я, бывает, рассказываю что-нибудь в ЖЖ о туманной заре своей жизни (хе-хе), меня ужасно дёргает от комментариев типа "ах, это дачное детство!" - потому что у меня не было никакого дачного детства, и если кто-то думает, что настоящее деревенское житьё и "лето на даче", или там "месяц в деревне" - одно и то же, ну тогда я не знаю, читайте прозу деревенщиков, что ли, чтобы почувствовать разницу. Это у меня, так сказать, наболело, пардон.
Была у меня подруга Ленка, славная смешливая девчонка, очень красивая - если бы не полнота, которая, как ни крути, всё-таки "портит", Ленка была бы первой девкой на деревне. Лично я не уставала ею любоваться: она была ещё и очень забавная.
Как сейчас помню: заходишь к ним в дом, и первое, что видишь - над традиционным зеркалом-трюмо, стоящим между окнами с традиционными же занавесочками, висит портрет девушки, слегка подретушированный и подкрашенный, и в уголке - чёрная ленточка, означающая - перед вами портрет покойника. Это была старшая сестра Ленки, имени её я уже не помню, и кроме того, что она рано умерла, я ничего о ней не знаю до сих пор. Ленку я никогда не расспрашивала о её сестре - получается, что из деликатности, которая победила любопытство; а было любопытно - судя по портрету, покойница смахивала на меня (хотя и на Ленку тоже), и я старалась рассмотреть портрет как следует, при этом не привлекая внимания в своему интересу. В общем, девушка была примерно такая, см: natabelu.livejournal.com/78699.html
Однажды, придя к Ленке в гости - с целью, как всегда, посекретничать не пойми о чём в её каморке, где помещалась только кровать с панцирной сеткой, - Ленку я не застала. Не было ни её матери, ни младшей сестры Наташки, был только отец, с которым я до этого дня ни разу не разговаривала, потому что он был каким-то мрачным типом и всегда молча занимался своими делами (рубил дрова во дворе, например). У него было изрядно помятое лицо тёмно-коричневого цвета, удивляющее хаотичным скоплением крупных и мелких морщин, которые казались не результатом прожитых лет, а причудой природы - как рисунок на коже змеи, например. Лицо его было тем более странным, что весь этот отталкивающий хаос был украшен очень светлыми, яркими серо-голубыми глазами, которые были будто пересажены на это старое лицо от очень молодого человека.
В общем, этот самый Ленкин отец, когда я пришла, велел мне сесть на диван и ждать Ленку. Я послушалась. Сначала он молчал, - а когда заговорил, оказалось, что он не в себе. Возможно, он был с похмелья или наоборот, свежевыпивший, но нёс он такое, что моё сознание впоследствии очень оперативно вымарало почти все подробности. Если изложить "коротенько", то выходило, что он, во-первых, очень любил свою дочь (даже как-то слишком, как-то не по-отцовски), что он, во-вторых, её убил, и в третьих - он убьёт и меня, топором, а труп спрячет в подполе. Фигурировали какие-то невнятные воспоминания о тюремной жизни - хотя, возможно, он только предполагал попасть в тюрьму и фантазировал на эту тему. Также он предъявлял мне какие-то претензии, принимая меня за покойную дочь. Но самое главное - он перемежал всё это чтением стихов Есенина! Очень много стихотворений он знал наизусть, а те, которые подзабыл, зачитывал из книжки, очень старой, практически антикварной, в которой ни одно скверное слово не было заменено точками. Да-да, именно из уст этого человека я впервые услышала очень много стихотворений Есенина С.А., в основном - э-э-э, похабного плана. И лучше всего об этом литературном вечере я помню, что после строчек "лижут в очередь кобели истекающую суку соком" я подумала, что "истекающую суку соком" - сказано отвратительно неграмотно, и обещала себе поразмышлять об этом позже, если выберусь живой. Потом брякнула калитка, хлопнула дверь на веранду, скрипнула дверь в сени, наконец, распахнулась, как в театре, последняя дверь - и вошла Ленка, румяная, улыбающаяся, и её папаша пошёл на кухню есть макароны. Я провела с Ленкой какое-то время, для видимости, а потом понеслась домой так, что только пятки сверкали. Как я уже говорила, до сего дня я об этом никому не рассказывала.
На восприятии стихов Есенина этот случай не отразился. То есть, поначалу, конечно, было какое-то отторжение, но поскольку я не идиотка и не истеричка, зерна сами собой отделились от плевел, мухи от котлет, эт сетера.