Советские микрорайоны против американских субурбий. Часть вторая

anlazz — 20.01.2018 Итак, советский микрорайон! Тот самый, что кажется нам до боли знакомым, серым и неинтересным – да и вообще, малопригодным для жизни. Особенно по сравнению со столь желанной американской субурбией или европейским городом. О да! Настоящая жизнь – за границей, а у нас тут прозябание – в том числе, и в архитектурном плане. Серые дома, тесные квартиры, убогие детские площадки, забитый общественный транспорт… Примерно такое представление было у позднесоветского и постсоветского человека – которое до конца не изжито и сейчас. (Кстати, в свое время забавно было узнавать, что, оказывается, аналоги наших «хрущевок» существуют в самых разных странах Запада – поскольку в позднесоветское время было принято считать, что «там» все живут если не в коттеджах, то в больших роскошных квартирах, заставленных дизайнерской мебелью. Что поделаешь: влияние кинематографа!)

Поэтому только сейчас, когда в нашей стране массово возникли альтернативные типы расселения – вроде уже не раз помянутых «человейников-спальных районов – становится понятным: чего же мы потеряли. Ну, и заодно – понять фундаментальность решений, лежащих в основании советской концепции, и ее важность в плане дальнейшего развития человечества – поскольку именно данное направление в градостроительстве представляло собой не что иное, как наиболее оптимальный путь для дальнейшего развития человеческих поселений. Дело в том, что – как уже было сказано в прошлой части – именно в советских микрорайонах можно увидеть завершение «большого круга» архитектуры. (А точнее, не архитектуры даже, а самого способа организации проживания.) В том смысле, что они представляют собой возвращение к идее «жилья, как приспособления для человеческой жизни».

Именно подобную задачу решало жилье на протяжении десятков тысяч лет доклассового существования. И даже – тысяч лет классового общества. Поскольку тогда не только дома, но даже деревни с городами строили исключительно для себя – с поправкой, конечно же, на особенность традиционного восприятия мира (т.е. характер построек определялся не рациональным мышлением, а традициями). Ну, и на общую технологическую слабость, конечно. Правда, были исключения: строения для представителей власти, к примеру, служили для совершенно иного (для демонстрации власти, например) – но они были столь немногочисленны, что общей картины не меняли. (Классический пример – Персеполь в Ахеменидской империи.) Большинство же замков «господ» представляли собой тот же самый «крестьянский двор», только «раздутый» до неприличия. Поэтому можно сказать, что ситуация изменилась лишь в Новое Время – когда с переходом к массовой индустриализации началось массовое «стягивание» рабочих к крупным предприятиям. И соответствующее строительство жилья для них.

Самое главное тут то, что у строителей - а точнее, застройщиков - подобного жилья было однозначное отсутствие интереса к тому, как же должны проживать в них люди. Собственно, обитателей подобного жилья никто за людей-то не считал: так, чистые «производственные функции», автоматически заменяемые по мере убывания. Поэтому уровень комфорта был минимален: тесные клетушки, максимально «набитые» в минимальный объем. И это еще хорошо, потому, что существовали еще «рабочие казармы», а то и вообще, землянки – по сравнению с которыми курная изба выглядела дворцом. Тем не менее, за счет на порядки большей производительности труда «индустриальный мир» полностью пересилил «мир традиционный». В результате чего концепция «жилье для жизни» полностью сменилась на «жилье для получения прибыли» - не важно, для продажи или сдачи в аренду.

Собственно, даже последующие изменения, описанные в прошлой части – замена «жилья у завода» на субурбии и спальные районы – эту особенность не отменили. (Хотя и рассматривались именно в подобном плане – как отрицание убогих «заводских квартир».) Разумеется, за счет, опять же, возросшей производительности труда (которая росла вплоть до 1990 годов) – а так же, возросшей способности масс давить на «хозяев жизни» - это самое «новое жилье» выглядело намного приятнее «старого». Однако сохранившаяся его суть все равно давала о себе знать – хотя и не так явно, как прежде. Это, например, проявлялось через низкий срок службы жилья в той же субурбии, через низкую теплоизоляцию – это вообще беда всех «современных» строений, приводящая к тому, что даже в условиях мягкой погоды «западных стран» зимой температура жилья находится около 15-18 градусов Цельсия. (Это особенно интересно на фоне привычного нашего нытья о том, что в «хрущевках холодно».) Причем, судя по всему, системы отопления там так же не блещут особой мощностью. Последнее понятно – поскольку иначе счета за потребляемое топливо были бы астрономическими, однако, все равно, выглядит странно.

Впрочем, в значительном количестве относительно теплых стран, вроде Италии или Испании, отопления вообще нет! И это при том, что температуры тут опускаются к нулю каждый год. (Очевидно, считается, что если вода не замерзает – то тепло!) А ведь это только один аспект указанного «скрытого некомфорта». (Скрытого потому, что он никогда и нигде не отображается – что приводит к ложному впечатлению стороннего наблюдателя в том, что тут все проблемы решены. ) Поскольку существует еще и огромная транспортная проблема: и субурбии, и спальные районы требуют ежедневного перемещения огромных масс людей к местам работы и обратно, школьников к местам учебы, а так же всего населения – в магазины, медицинские центры и т.д.

Ну, а теперь сравним все это с советскими микрорайонами. Где температура в домах никогда не опускалась ниже 20 градусов – а если опускалась, тот начинался повсеместный «вой» о том, «как плох совок». Где все, что нужно для жизни – от магазинов до детских кружков – находится в пределах «шаговой доступности», и единственным «утилитарным» назначением автомобиля является «поездка на дачу». Да, кстати, сама дача представляет собой довольно интересный феномен – причем, речь идет именно о советской даче, как массовом «летнем жилье», отличном от подобного феномена в иных странах. (А так же – о дачах дореволюционных.) Поскольку, последние, как правило, свидетельствуют о повышенном благосостоянии владельца, и представляют собой дорогостоящие строения. (В то время, как советская дача есть совершенно иное явление – однако поэтому требующее отдельного разговора.)


То есть, можно сказать, что именно в данном случае мы возвращаемся к той модели, которая была во времена Традиции. А именно, к тому, что жилье – а точнее, жилой комплекс – должен обеспечивать человеку все необходимое. Раньше это давал ему «крестьянский двор» - минимально возможная единица существования, впрочем, в большинстве случаев объединяемый в еще более автономную деревню. Вот такой «деревней» на новом, индустриальном уровне и выступал советский микрорайон. Кстати, можно сказать, что именно он в полной мере и реализовал идеи той самой «мелкобуржуазной утопии» - однако, безо всякой мелкобуржуазности. Более того, в тех случаях, когда архитекторам, идя по данному пути, удавалось сломать самую главную «преграду» к осуществлению своих планов: желание начальства ограничится исключительно строительством жилых домов, особенно ставшее опасным после завершения «либермановской реформы» - то тогда удавалось преодолевать и еще одно «противоречие» привычного нам градостроительства. А именно – резкое отчуждение человека от природы.

Поскольку в подобном случае удавалось создавать жилые районы, буквально переходящие в лесные массивы. Это качество, впрочем, было довольно редким – из-за известного стремления начальства всячески удешевить, а главное – ускорить жилищное строительство. В этом был свой резон: исторически условия жилья большинства жителей нашей страны были очень плохими, и даже те улучшения, что происходили в случае банального переезда в благоустроенную «хрущевку», выглядели на этом фоне колоссальными. Те не менее, там, где указанное желание руководства удавалось «прижать» - зачастую по идеологическим мотивам, как это делалось в Прибалтике или на Украине, или где были избыточные средства – как в «наукоградах» или закрытых городах – получались настоящие архитектурные шедевры. Вроде жилых комплексов, переходящих в леса – и обратно.

Кстати, подобная концепция вот уже несколько десятилетий представляет собой любимую фишку современных «урбанистов» - однако практически не реализуемую на практике. Впрочем, стоит понимать, что «мечты урбанистов», как правило, включают в себя только жилье и пресловутое «публичное пространство» - вроде парков, скверов и площадей. А советская архитектура, как уже говорилось, обеспечивало все необходимое для жизни: школы, поликлиники, детские сады и молочные кухни, предприятия общественного питания и службы быта, спортивные и культурные сооружения… А самое главное – все это неизбежно сопрягалось с производственной сферой, с обеспечением легкого доступа граждан на работу и с работы. (Или посредством развитого прямого общественного транспорта, или посредством «прямого» устройства микрорайонов рядом с предприятием – в том случае, когда последнее не требовало удаления по экологическим причинам.)

Теперь становится понятным, почему я объединил разговор об архитектуре, урбанистике и безопасности. Поскольку можно легко догадаться, что именно этот самый «микрокосмический» принцип организации жизни и выступал одним из самых главных основ советской жизни. А именно – позволял согласовывать два «противостоящих» требования: необходимость наличия сложной производственной системы и достаточно «теплой» и комфортной системы воспроизводства рабочей силы. Которой и выступали микрорайоны – где реально детям можно было позволить играть с утра и до вечера во дворе, и никакой опасности в этом не было. Более того, можно было позволить легко включать их во «взрослую жизнь» - те самые «походы за хлебом», свободное – то есть, без родителей – перемещение в школу и обратно, а так же в кружки и секции. Благо – все находилось буквально в «шаговой доступности», без необходимости пересечения ребенка с «магистральными» транспортными и людскими потоками.

То есть – то, о чем так страдает пресловутая госпожа Воеводина из газеты «Завтра». Не понимая, чем это обеспечивалось в реальности… Впрочем, не только она. Не понимание особенностей советской жизни часто приводит к забавному феномену, связанному с оценкой ее в плане безопасности. Поскольку, с одной стороны, как любая сложная индустриальная система она производила определенный уровень социальной энтропии –проявляющейся, например, как преступность. Поэтому говорить о том, что в СССР не было преступлений, нельзя. Но, с другой, она позволяла реализовывать указанные «островки безопасности» в виде микрорайонов – создавая ту самую «псевдосельскую» среду, которой так восхищается тот же Кара-Мурза. И правильно делает, конечно! Вот только к реальному селу эта самая среда не имеет никакого отношения, а восходит к идеям столь не любимых Кара-Мурзой авангардистов и прочих «индустриалистов». То есть – выступает не возвратом к столь милой консерваторам «сельской общине» - а является способом «перепрыгнуть» через «железный мир» индустриального общества.

Короче, можно сказать, что в градостроительном плане именно СССР сумел найти механизм, способный преодолеть большинство пороков и доиндустриальных, и индустриальных систем, и выйти на уровень. Позволяющий обеспечить гораздо больший комфорт населению при гораздо меньших затратах, нежели это возможно во всем остальном мире. И единственным фактором, не давшем нашей стране сделать это в полной мере, явилась общая бедность страны – не ликвидированная даже к концу ее существования. Поскольку подниматься СССР пришлось практически с «нулевого уровня»: в дореволюционной России строительная промышленность была на порядки слабее, нежели в развитых странах. (Поэтому, как уже говорилось, все идеи градостроительства раннесоветского времени не могли быть реализованы.) Ну, и конечно, не стоит забывать про отсутствие империалистического ограбления более слабых. Напротив, это нашей стране пришлось пройти через два периода колоссальных военных разрушений: после Первой Мировой и Гражданской (связанной с Интервенцией), и после Второй Мировой войны. В результате к массовому градостроительству удалось перейти только в 1960 годах, ну, а полностью раскрыть потенциал имеющейся системы не получилось вообще. (О геоклиматических особенностях, приводящих к резкому удорожанию строительства, думаю, вообще не стоит упоминать – настолько они очевидны.)

Тем не менее, даже то, что было создано, оказалось достаточным для демонстрации превосходства созданной модели. Точнее – для потенциальной демонстрации превосходства, поскольку для «имеющихся» позднесоветских/постсоветских граждан характерно было обратное восприятие. Почему – вопрос отдельный, и его надо разбирать в особой теме. Тут же лучше сказать, что именно благодаря указанным качествам советский опыт выступает крайне важным для будущего развития человечества, для определения: как же строить после того, как нынешнее движение к деградации завершиться (катастрофически), и надо будет снова переходить к обустройству окружающей реальности. Впрочем, это так же отдельная большая тема…

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив