Сомалиленд: третий день, начало

На следующий день мы встали рано утром что бы покинуть столицу, и отправится в главный порт страны — Берберу, проехав по дороге через знаменитый комплекс пещер Лас Гил, наскальные рисунки в котором одни из самых древних на территории африки.

Утром у дверей отеля нас уже ждал Land Cruiser 80 с водителем и полицейским. Все машины тут привезенные и делятся на несколько типов. В основном это японские Тойоты, либо Судзуки. Тойоты бывают трех видов, легковые — хетчбеки марк2, обычно возят двух человек на переднем сиденье пассажира, четверых на заднем и еще четверых на встроенном в багажник сиденье. Остальные два вида — это Тойота Land Cruiser 80 и Тойота Hilux Surf (4Runner). Надо-ли говорить, что все машины с огромным пробегом и правым рулем управления? Наш автомобиль считался новым и элитным, так как пробег на нем не превышал 150 тысяч километров. Так же по дорогам Сомалиленда проезжает огромное количество старинных грузовиков-дальнобоев, обычно, дизельных ниссанов. В основном, это соседи сомали — эфиопы. После отделения Эритреи Эфиопия потеряла выход к морю и теперь все грузы получает через Сомалилендский порт — Берберу. Морской порт, кстати, является одной из основных статей дохода всего государства.

Нашего водителя звали Хадр, а полицейского охранника Мухаммед. Сложно было определить, кто из них хуже говорил по английски, потому что оба они очень старались, но в итоге глотали слова, путались и, порой, совершенно не могли донести до нас смысл задуманной ими фразы. Мухаммед, в итоге, оказался очень дружелюбным и приятным молодым человеком, которому явно было очень интересно смотреть за нашими передвижениями. Можно сказать, что с ним мы даже подружились, чего не скажешь о нашем водителе. В первые дни он тоже был любезен с нами, но под конец, попытался потребовать больше денег за какую-то поломку, в которой якобы мы были виноваты, что и подпортило наши отношения.

Каждый раз выезжая за пределы столицы Сомалиленда иностранец обязан нанимать водителя и охранника (полицейского), это местный закон. Дорога между двумя главными городами страны одна, но на ней стоит много разнообразных блок-постов. Порой это просто дерево, под которым сидят три-четыре полицейских, не обязательно в форме, и жуют кат. Через дорогу протянута веревка, цепь или перекинут шлагбаум. Вся церемония сводится к тому, что полицейский в машине приветствует полицейского на посту, и мы движемся дальше. Когда мы ехали в Берберу, Мухаммеда мы посадили в багажное отделение ленд-крузера в котором он ехал, премило болтая с нами. Однако на каждом блок-посту, полицейские первым делом заглядывали в машину, удивляясь, как это мы едем с белым человеком (мной) на первом сиденье, когда тут должен сидеть охранник.

Дорога на Берберу хорошая, асфальт тут не так сильно портится, как в России, климат сухой, условия эксплуатации более-менее одинаковые весь год. Выбоины на дороге, конечно есть, но во многих местах мы ехали со скоростью 120-130 километров в час. Отъехав на несколько километров от Харгейсы, мы останавливаемся около первого же интересного объекта, старого американского танка неизвестной нам конструкции. С какой войны он тут лежит, тоже не совсем понятно. Просто танк у обочины. Дуло пушки под тяжестью свесилось вниз, все легкие железные детали уже давно украдены местным населением, башня чуть повернута вбок. Так и стоит одинокий танк в сомалийской пустыне. Надо заметить, что броня почти не нагревается на солнце, что меня удивило, я был уверен, что на этой железяке можно яичницу приготовить. Внутрь мы залезать не стали, но обследовали танк со всех сторон. Никаких признаков принадлежности к какому-либо государству не было. Откуда родилась мысль, что танк американский, тоже не совсем понятно, мы все приняли этот факт как должное.

Где-то на полпути мы доезжаем до какой-то безымянной деревеньки. Это не обычная деревня в представлении европейского человека. Типичные для сомалийцев дома, сделанные из кусков материи, коробок, склеенные скотчем и поставленные на деревянный каркас из тонких жердин, выстраиваются в один ряд по обеим сторонам дороги. Где-то между ними мы сворачиваем в пустыню. Пустыня тоже не Сахара, много растительности, кустарники, маленькие деревца даже встречаются. Каменистая грунтовая почва. Во время сезона дождей, тут, наверное даже зелено.

Сначала мне подумалось, ну вот, решили нас наши проводнички грохнуть. Ни одного указателя на главный туристический объект региона я нигде не увидел, более того, я не видел даже дороги, по которой мы могли бы ехать к нему. Мы просто свернули между двумя домами и поехали вперед по каменистой пустыне. Но уже минут через пять появилась колея, и пугающие мысли покинули мою голову. Вдруг Мухаммед кричит что есть мочи — «Бабууу! Бабуу!» и тычет пальцем куда-то вперед. И действительно, в сотне метров от нас дорогу перебегает целая семейка бабуинов. Огромные красные попы стремительно убегают от поднимающего пыль и песок джипа, несущегося по пустыне, из чего я делаю вывод, что с человеком тут животные вполне знакомы. Еще пара стай бабуинов перебегает нам путь, но особо близко к нам они так и не подобрались, а мы их и не преследовали. Всего через несколько минут мы оказываемся около очередного чек-пойнта. Очередной шлагбаум посередине пустыни все больше напоминает мне «Алису в стране чудес». Откуда-то вылезает охранник, смотрит «пермит» выданый нам каким-то из многочисленных министерств и берет две смятые двадцатидолларовые бумажки у водителя, по $10 за каждого из нас. Entrу fee. По-местным ценам — грабеж, но по нашему мнению — вполне оправданные траты. Охранник залезает в багажник к нашему Мухаммеду, и мы продолжаем путь, проезжаем еще около полукилометра и, переехав вброд пересохшее русло реки, подъезжаем к небольшому домику, в котором спит хранитель Лас-Гила.

Домик — это выставочный зал размером пять на три метра. По стенам развешаны фотографии и стенды с познавательной информацией о месте, в которое мы приехали. Фотографии французской экспедиции которая открыла это место, фотографии самих наскальных рисунков, какие-то статистические данные, история в цифрах и датах. В середине комнаты стоит стол с книгой посещений, в которую мы все послушно записываем свои имена и страну происхождения. Туристов, судя по книге, тут не мало. В среднем, один человек в два дня, по местным меркам — солидное количество.

Покинув домик, направляемся уже пешком к каменистому холму, торчащему посередине пустынной местности. Только поднявшись на него, понимаю,
что находимся мы в долине, и где-то в десяти-двадцати километрах от нас вижу кромку гор. Местный охранник уверено идет вперед к выступу в скале. Я ожидаю спуска в глубокую пещеру, путешествие под огромными сводами, сталактиты, сталагмиты, а в итоге оказывается, что практически под открытым небом в скале есть небольшое углубление. Наверное метра на три в глубину и метров на пять в высоту. Под этим выступом в скале образована площадка длинной метров в пятнадцать. Все своды этого естественного укрытия покрыты рисунками, которые появляются как бы ниоткуда и неожиданно. Даже зная, куда я шел, и что меня ждет, все равно я был поражен, когда они появились.

Рисункам в Лас-Гиле около десяти тысяч лет, черт, как же много! Сразу же представив себе этот отрезок времени, я начинаю ощущать, как вокруг меня пропадает реальность. Нету больше грязного песка, охранника, дороги, солнца, Сомалиленда, Сомали, Франции, Британии, России, нету ничего. Десять тысяч лет назад почти ничего из существующего в данный момент на земле уклада не существовало, не было даже пирамид, а эти рисунки УЖЕ были! В такие моменты чувствуешь свою беспомощность и малозначительность на фоне мировой истории. Строго говоря, эти рисунки были известны всегда, и местное население знало о них. Местные скотоводы использовали эти пещеры для того, чтобы укрывать свой скот и самих себя от палящего солнца, но когда в две тысячи втором году французские археологи провели исследования, оказалось, что цены этому месту нету. Окажись оно, скажем, хотя бы в Эфиопии, не говоря уж о более приближенных к туристическим маршрутам странам, то сотни тысяч туристов ежегодно приезжали бы сюда лишь одним глазком взглянуть на эти чудесно сохранившиеся рисунки. В этих наскальных рисунках есть несколько изюминок, помимо того, что они одни из, а может быть и самые старые из сохранившихся в Африке, они еще и лучше всего сохранившиеся. Ощущение, что я смотрю на совсем недавно нарисованные картины. Цвета все так же сочны и ярки, никакого налета, грязи, побочных рисунков, царапин. Конечно, возможно, тут постарались фрацузские реставраторы, но сомневаюсь, что они дорисовывали рисунки, скорее снимали слой пыли.

Хотя слово Geel на языке сомали значит верблюд, почти все изображения посвящены коровам. Коровы тут изображены в сотнях разных поз, одежд, и ситуаций. Рядом с коровами часто появляется человек, который то им поклоняется, то ими руководит. Сразу понятно, что скотоводство — основное занятие сомалийцев на протяжении последних десяти тысяч лет, и что вокруг не многое изменилось за это время.

Вдруг местный охранник, отойдя чуть в сторону, кладет перед собой на скалу свой АК-47 и начинает молиться. Да, действительно, время дневной молитвы, но так как мы находимся вне города, и вблизи нет минаретов, то привычного пения муэдзина не слышно. Но как красиво то, что делает наш охранник. На высоте, обдуваемый ветерком, под палящим африканским солнцем, на фоне пустыни, положив перед собой Калашников, отставив тапочки в сторону, взяв в руку четки, он возносит хвалу Аллаху, стоя на коленях. Наверное, это мой лучший кадр за всю поездку. Я тихо, чтобы не побеспокоить охранника, подбираюсь к нему и делаю один, два, три щелчка затвором. Но, этот сомалиец не из тех, кто боится камеры, поэтому совершенно непринужденно продолжает свою молитву.

Закончив, как ни в чем не бывало, он продолжает нашу экскурсию. С удивлением мы обнаруживаем, что тут совсем не одна, не две и даже не три пещеры с рисунками. Холм огромен, и почти все выбоины, вмятины, углубления в нем полны рисунками. Некоторые — чистые от пыли, и огороженные чем-то вроде колючей проволоки, а некоторые не тронутые. Только в этот момент я понимаю весь масштаб этого памятника. Десять тысяч лет назад это место должно было быть центром вселенной для сомалийских пастухов.

Вдруг один из сопровождающих нас охранников наклоняется и поднимает с земли обтесанный камень, очень напоминающий наконечник стрелы. Берет и начинает водить им по бороде, давая мне знаками понять, что этим камнем можно резать, что это не просто камень, а орудие каменного века. Но в такую удачу я отказываюсь верить. При ближайшем рассмотрении он действительно похож на результат деятельности человека, но как определить, я же не археолог. Камень этот, кстати, теперь красуется у меня дома на одной из книжных полок. Закончив осмотр Лас-Гила и поблагодарив местных охранников, мы, спустившись обратно в долину с холма, и сев в наш джип, отправляемся дальше, в город Берберу.