Снова на экскурсию - 2
maiorova — 20.09.2017 В перерыве я первым долгом сгоняла в продуктовую лавку за кошачьим кормом и по-быстрому покормила двух бездомников: рыжего кота с хрестоматийной нахальной мордой и чёрную кроткую кошечку: особая примета – хвост крючком. Рыжий смылся на безопасное расстояние и наблюдал исподтишка, а кошечка исправно ела, подрагивая своим куцехвостиком. Они обедают, а я-то что? Помнится, шли мимо кофейни...Кофейня носила гордое имя «Баристократ». Всё, как я люблю, – маленькая, на несколько мест, и в качестве главного украшения – стопка книг и квадратное зеркало для селфи в инстаграм. Спрашиваю, кося разборчивым оком на книги:
– А что собой представляет острый капучино?
– Там сироп и соус табаско.
– Ага, ага, будьте добры!
И провела приятнейшие полчаса за чашкой острого и яблочным пирогом. Качество десертов в «Баристократе» периодически проверяли приглашённые эксперты: пчела и две осы. Улетали они довольные. Заведение рекомендую.
"Дом текстилей"... кажется упущением, что о нём ещё не написан роман-эпопея с песнями и философскими отступлениями. Он громадный и должен был быть ещё громаднее, но гармоничен до такой степени, что авторов не упрекнёшь в гигантомании. Полагаю, там удобно жить. Потешная трансформаторная будочка, декорированная под античный храм, царственная каменная ваза перед главным входом – правда, впечатление слегка разрушается из-за неподходящего озеленения. Ведь перед нами классицизм, хоть и с приставкой «нео». Во двор просится этакий ненавязчивый боскет из подстриженных кустиков. А высокие деревья заслоняют фасад. Зачем они, для чего они здесь? Я понимаю, когда в спальных районах кронами посадок прикрывают архитектурное убожество, но тут-то фиговый лист не требуется. И не вырубишь: жалко деревья, привыкли к ним.
Итак, в целом, чем меньше в сталинской эклектике эклектики
Мне скажут: это вкусовщина, это эмоции, но есть же и признанные шедевры архитектуры. Новодевичий монастырь, например. Какие чувства он вызывает? Да острую жалость. В тридцатые несчастную обитель так раскулачили и раскалечили, что впору заподозрить новую власть в банальной завистливости к конкурентам. Колокольню взорвали. Могилу основательницы в асфальт закатали. Фамильную часовню Карамзиных разнесли в щепки. Помню диалог на уроке истории:
– А где похоронен Карамзин?
– Нигде. Взорвали.
– Фашисты, что ли?
– Какое фашисты, свои...
Московский проспект часто и разнообразно идеологически редактировали. Взять те же Московские триумфальные ворота, которыми наш поход завершался: сперва демонтировали, после войны восстановили, однакож крамольную надпись «при усмирении Польши» убрали. На всякий пожарный. Её пока возвращать не собираются, а вот Новодевичий реконструируют с увлечением. Там и сям снуют рабочие, Казанский храм (это который наименее а-ля рюсс) весь в лесах и полиэтилене, но вовнутрь просочиться удалось. Уважаемая Ulsa мне платок одолжила, так что внутренние росписи я рассматривала, не стесняя религиозные чувства окружающих. Ну, разве что штанами. Охристый колорит пришёлся по душе; кто художник? Фома Райлян. О, думаю, наконец-то знакомая фамилия. Как раз Бенуа писал в мемуарах:
Чуждым, к сожалению, оказалось искусство и моим товарищам. Эти молодые люди выбрали художественную карьеру, не имея ни малейшего понятия о художественных идеалах, они о них вообще не думали, просто не нуждались в них. Среди них выделялся некий Фома Райлян — мальчик лет пятнадцати (которому нельзя было дать больше тринадцати). Он держал себя как подобает гению, гордо, заносчиво, и за ним вечно тащился целый хвост его поклонников, с пиететом прислушивавшихся к тому, что он вещал, то сидя во время перерывов между занятиями на скамейке в коридоре, то в вонючей “курилке”, то в столовке. Меня он сначала заинтересовал, но, прислушавшись к этим его монологам, я удостоверился, что и его волновали не вопросы красоты и мастерства, а самые прозаические. Он с жаром громил заведующих кухней за плохую стряпню, он жаловался на то, как скудно живется стипендиатам, как мало предоставлено свободы русскому художнику, подразумевая под свободой отнюдь не свободу фантазии, а нечто совершенно иное — политическое. Иногда Райлян переходил и к критике тех или иных художественных произведений, но то была сплошная фразеология, неразбериха и безнадежный провинциализм.
Что толковать, с пятнадцати лет живописец вырос. Но мало того, что роспись осталась неоконченной из-за Первой мировой войны, так ведь ещё и в советское время её методично разрушали, учредив в историческом памятнике машиностроительный цех. Негде больше было в Ленинграде цеха размещать! что имеем, не храним, потерявши, плачем. Но поскольку экскурсоводы в церковь допускаются лишь по благословению, осматривали мы его самодеятельно, а настоящая экскурсия продолжилась по кладбищу.
Любите ли вы кладбища, как люблю их я? «Склепики, гробики, саркофагики... Я не видал ни одного живого человека, который отказался бы побродить среди могил» (к/ф «Трое в лодке»). Ой, какой модерновый крест на надгробии девицы Рёмер: сплошь декорирован маленькими улитками! Я такой же хочу. Присмотрелась, а улитки-то живые. И они везде. Улиточное одержание, кроме шуток. Из других животных представлена мурчливая голубокремовая кошечка, которая очевидно не голодает. Монахини в принципе молодчины: вспомнить только, в каком состоянии был некрополь ещё в годы моего студенчества. Памятник Некрасову, могильная плита Тютчева – за ними ещё ухаживали. А зайдёшь, бывалоча, подальше, так мороз по коже: кресты вывернуты из земли, склепы разрисованы свастиками и козьими мордами. То ли дело нынче: кошечка мурчит, под ногами
Там действительно оказалась площадка, играли ребята. По-за православной гимназией, бывшей женской церковно-учительской школой, покоятся грозный подмораживатель России Победоносцев и его супруга, первая директриса школы. То есть изначально похоронены они были в алтаре, но потом школьную церковь разрушили, а могила вот осталась. Прямо возле игровой площадки. Угрюмый аскет-консерватор любил общество малышей и очаровательных женщин. Про это у Бенуа тоже есть. У Бенуа, как в Греции, всё есть.
Наверное, это и был финал экскурсии, а триумфальные ворота как бы манят в следующее путешествие.
|
</> |