Слава, слово и славяне (словене). К этимологии терминов. Часть 11
anti_fasmer — 22.04.2024
Ну и попутно коснемся названия «соловей-разбойник», которое напрямую относится к названию всем известной маленькой птички, а точнее к соловьиному самцу, своим свистом во время майского «томления» привлекающему внимание разборчивой самочки, чтобы создать с ней семейную пару. Одновременно свист соловья очерчивает границы контролируемой им территории, в то время как название соловья можно сопоставить с курдскими словами şa — радостный, веселый и lavêj — песня; пение.
Поэтому, исходя из того, что соловьиный свист является гимном любви, попробуем расшифровать его наименование с помощью санскрита, где слово svī (sva) означает «свой, собственный, самость, эго, душа, сокровище, родство», а слово iṣṭa — искомый, желанный, приятный, любимый, истинный.
Не случайно же в русском народе свистелками, свистулями и свистами называли женщин легкого поведения, свистахами — непосед и свистунами — обманщиков, а до этого свист и дудки-свистульки активно использовались на языческих праздниках, в основном посвященных теме плодородия.
Так что вполне возможно отождествление образа маленького ростом соловья-разбойника с подростками из языческих племен, достигшими периода полового созревания, которых на время обучения забирали в заповедные леса, образуя своеобразное сообщество изгоев. При этом им разрешались воровство, грабеж и прочие безобразия с целью дать возможность перебеситься и выплеснуть свою отрицательную энергию перед тем как стать добропорядочными членами взрослого общества.
А теперь сравним описание свиста Соловья-разбойника, который был фактически изгоем, со смыслом санскритских слов iṣ — сила, мощь, повышать голос и gaj — издавать звуки,- дающих при своем объединении слово, похожее на «изгой»,- притом что свист мог использоваться в языческих обрядах во время инициации, которые проводились в священных рощах. Обращает на себя внимание и евр. «гой» — народ, которое в настоящее время обозначает неевреев, что может иметь подтекст, относящийся к маленьким детям или подросткам, чей голос обрядово неотличим от звуков природы. То есть евреи в данном случае воспринимают себя в качестве «отцов» или «господ».
Поэтому есть смысл сопоставить санскритские слова gaj — издавать звуки, петь, воспевать, восхвалять, говорить нараспев и gāya (gīta) — пение, песня, священное песнопение с укр. гай — роща, притом что слово «роща» связано с «ростом», а евр. «гой» - народ может быть связано с авест. gaya- 'жизнь, время жизни',- то есть время живительной силы, от которой происходит то, что объясняется санскритскими словами śvi — разбухать, увеличиваться в объеме и svī (sva) - свой, собственный, самость, эго, душа, сокровище, родство, а также sthā - стоять и stai – покрывать.
Таким образом в былине «Илья Муромец и Соловей-разбойник» мы видим некое уничижение христианскими сочинителями старинных языческих традиций, якобы с легкостью побежденных христианским богатырем. При этом вызывает вопрос паралич самого Ильи Муромца, который закончился приданием 33-летнему Илье силы от старцев, что на самом деле могло быть завершением некой особенной инициации, не слишком связанной с обычной инициацией подростка, потому как приблизительно в этом же возрасте крестился, то есть завершил свою личную инициацию, Иисус Христос.
В данном случае любопытно сопоставить термин «разбойник» с англ. rob – грабить, отнимать, воровать и слав. «робить» — работать с учетом русских слов «трудиться» — рожать и «рабить» — догонять и легонько шлепать ладонью по спине понравившуюся девушку.
Возможно, во время инициации подростков практиковалось и похищение незамужних красавиц для уборки помещения и приготовления еды,- тех самых первоначальных «рабынь», но при этом исключалось половое сожительство с ними, потому что такое право новоявленные адепты могли получить лишь после успешного завершения инициации.
В принципе такая «девчачья» работа в неволе у инициируемых подростков совпадала с хозяйственными функциями замужних женщин, что соответствует предварительному обучению некоторых приглянувшихся девушек основам будущего супружества в чужом для них роду, что неоднократно практиковалось и для мальчиков, отдаваемых родителями на обучение в чужие семьи.
И хотя у образовавшейся элиты хозяйственные, а в некоторых случаях и не хозяйственные, обязанности супруги, были возложены на рабынь, прислужниц и наложниц, тем не менее латинское слово serva – рабыня, невольница содержит в себе элементы, связанные с латинскими словами sero — сплетать, соединять, запирать, сеять, производить на свет, рождать и vaco – посвящать себя, служить, располагать свободным временем, хотя с другой стороны латин. vanus – бесполезность, ненадежность, обман указывает и на призрачность многих девичьих ожиданий, которые в скором времени начнут увядать (вянуть). В то же время мужские хозяйственные функции были переложены на подневольных мужчин.
Более того существует вероятность сближения латинских слов serva – рабыня, невольница и servus — невольник, раб не только с англ. slave – раб, ведомый, но и с санскр. śravas — звук, слава, зов, призыв, потому что, например, латин. vaco – посвящать себя, служить вполне может соответствовать санскр. vaś — хотеть, домогаться, страстно желать, любить, что равнозначно рыцарскому служению Даме или своему ордену, а в данном случае своей familia. И в то же время элемент ser в словах serva – рабыня, невольница и servus — невольник, раб может быть связан с титулами «сэр, сир, сер».
На это же указывают значения латин. sero — сплетать, соединять, запирать, сеять, производить на свет, рождать и санскр. śra — варить, стряпать, доводить до готовности, созревать, которые могут характеризовать сексуальные возможности созревшей для плодородия молодежи.
Исходя из этого, можно предположить, что отголоски древних подростковых инициаций с попаданием девушки в среду совершенно неопасных для нее особей мужского пола, присутствуют, например, в сказке братьев Гримм «Белоснежка и семь гномов», где девушка Белоснежка выступает в качестве своеобразной прислуги для гномов, что соответствует русскому диалектному раба — служанка, работница и староболг. раба — девица, прислужница, рабыня.
В дальнейшем рабой стали называть и наложниц, откуда появилось русское рабичич — ребенок наложницы, причем этому значению слова «раба» соответствует др.-гр. σκλάβα — наложница. Данный факт в очередной раз доказывает, что др.-гр. σκλάβήνοι — склавины имеет сексуальные признаки, указывающие на множество детей в их семьях.
В татарско-сибирских говорах существовали или до сих пор существуют слова кун — раба, кун (көн) — день, куну — жалеть, заботиться и кун кыс 'девушка — служанка', то есть девушка, прислуживающая днем, каковой может быть и пока еще незамужняя дочь, заботящаяся о своей семье, причем на звуки дня указывает еще одно слово ку — мелодия, звук, голос, шум.
В то же время татарско-сибирские слова қунак — гость, место ночевки, жилье, қунау — испытывать удовольствие, отдыхать и қуна (қона) — грех имеют уже явно сексуальный подтекст, что подтверждает фр. con – женский половой орган, из-за которого мужчина может поставить свою судьбу «на кон».
Другие татарские слова кул — рука, ровня, назначенный судьбой, быть парой и күл — озеро, которые можно ассоциировать с камышом и водой, одновременно обозначают не только парность работящих рук, но и парность мужского (правого) и женского (левого) субъектов с отсылкой на «рабски» встающее «колом» мужское естество в соответствии с тат. кул (кöл) — кол, раб и курд. rab – подниматься, вставать, восставать.
Любопытно, что нем. Schneewittchen и англ. Snow White, обозначающие Белоснежку или в русском варианте Снегурочку, фонетически соответствуют санскритским словам sneha — клейкость, липкость, склонность, привязанность, дружба, любовь и vīta — пришедший, желанный, приятный, ушедший, умерший, а также санскр. vī (vita) — стремиться к чему-л., помогать, выходить, что в совокупности напоминает сюжет сказки, в которой красавица Белоснежка и гномы взаимно помогают друг другу, а затем Белоснежка после своей временной смерти из-за коварства мачехи выходит замуж за принца, при этом уже окончательно «умирая» для гномов, потому что даже уход на время, а не только выход замуж, мифологически воспринимался как условная «смерть», временная или же окончательная.
Дополнительное санскр. viṭa — мошенник, гуляка, повеса в сопоставлении с латин. vita - жизнь, вероятно, относится не столько к образу мачехи, сколько к обманчивому образу быстро проходящей и мятущейся из-за прилива гормонов юности, которая, несмотря на присущие этой поре человеческой жизни сияние и блеск, имела все признаки несовершенства по причине отсутствия второй половины, предназначенной для создания полноценной семьи.
Поэтому можно предположить наличие в слове «юность», связанном с др.-русск. унъ — юный, молодой, элементов, соответствующих санскр. una – нуждающийся, неполный, несовершенный, меньший и форме uṣṭa слова vas— сиять, сверкать, светить, но при этом есть и форма yūnā санскр. yuvan — молодой, юноша, которая через фонетически схожее значение yūna — завязка, веревка, бечевка подводит нас к пониманию истинного смысла санскритского слова rabh – неистово желать, захватывать, удерживать, обвивать, сжимать, потому что образ веревки имеет негативный смысл лишь в христианской символике, а в восточных религиях веревка считается эквивалентом золотой, но при этом невидимой, нити, соединяющей душу и тело, небесное и земное, мужчину и женщину.
В таком случае юность можно определить как пору, когда человек, находящийся в сетях или путах неистовых сексуальных желаний, должен выбрать себе для дальнейшей самостоятельной жизни надежного спутника противоположного пола и связать с ним свою судьбу с одновременным познанием друг друга, что соответствует санскритским словам yu — брать, обладать, соединять, связывать, спутник, попутчик, отделять, удалять и ṇa — знание, решение.
При определении связи этнонима славяне (словене) с санскритскими словами vena – любящий, просящий, стремящийся и vāṇī — голос, речь, слова, музыка, следует учитывать и обычай платы за невесту или так называемое вено, что соответствует латин. venus – продажа, хотя другим значением этого слова было venus — любовь, прелесть, красота.
Таким образом наличие платы за девушку, которая вследствие этого поступала в полное распоряжение не только мужа, но и чужого рода, становясь фактически подневольным человеком, могло также привести к понятию slave – раб(а).
Более того элемент lave — омовение помимо связи с сексуальными отношениями может соответствовать древнему обычаю делать омовение ног своему супругу, что по народным верованиям подпитывало его сексуальную силу, а супруге давало усиление ее женских качеств.
Можно также образно сравнить санскр. śravas — звук, призыв, слава, усердие, пыл, восторг, внешность с латинскими словами clāvis — балка, брус, ключ, засов, имеющий право закрыть, ключи Царства Небесного и clāva — палка, дубинка, саженец дерева, в которых элементы āvis и āva не случайно схожи с avis – знамение, примета, знак и avē – страстно желать, жаждать, томиться, что может указывать на «одеревеневший» мужской орган, страстно желающий отправиться в сексуальное путешествие, что связывает в единое целое санскритские слова yānī — путь, дорога и yoni — лоно, чрево, матка, род, каста и позволяет связать санскр. yāma — дорога, путь, ночная стража с русским словом «яма» (отверстие в земле в качестве аналога женской утробы).
В то же время др.-ирл. clú — слава можно сравнить с латин. cluō — чистить, очищать, прочищать с учетом ц.-слав. чиста — матка, причем дополнительное латин. cluō — слыть, считаться, именоваться, быть, существовать относится к наступлению славного детородного возраста человека, когда он ощущает в себе страстное сексуальное желание.
Именно в этом возрасте молодой славен искал себе славы, что соответствует сумме древнеирландских слов clú — слава и want — хотеть, желать, нуждаться, требовать, причем второе слово можно сравнить с латинскими словами věnus – любовь, красота и vēna – нутро, томление, природная склонность, хотя при этом латин. vānus – призрачный, пустой, воображаемый, тщетный указывает и на возможность того, что юношеские мечты могут не осуществиться.
Дополнительные латинские слова vēneo – поступать в продажу и vendo – любящий продавать, расхваливать, восхвалять могли привести к прозвищу «венды» (венеды), как стали называть славянские племена, живущие по соседству с германцами, а затем привести и к изменению смысла slave – раб.
Однако при этом надо учитывать и езид. wend – смелый, отважный, что можно отнести и к храбрым воинам, какими были венды, и к удалым молодым парням, которые во все века нравились девушкам.
Поэтому латин. vēneo – поступать в продажу могло когда-то означать не только молодого человека, поступающего на службу обществу, что можно сравнить со словом муж — государственный человек, но и «девушку на выданье», за которую нужно было отдать «калым», что, в общем-то, сродни смыслу слов «купить» и «плата» (в том числе и за службу). В таком случае соединение двух семей через «продажу» девушки из одной семьи в другую могло связать латин. vēneo – поступать в продажу с протокельт. wenyā — семья, семейство, род, племя, фамилия и русск. вено — выкуп, плата за невесту.
Если же мы возьмем язык этрусков, то в нем существуют слова cla — прояснять, показывать, разъяснять и sl — острый, резкий, которые можно сравнить с финск. sel-vä 'ясный, чистый, вразумительный, четкий', какими и должны быть не только проясняющее суть «острое» Слово, но и человек, обладающий настоящей Славой, а не ее подменой.
При этом этрусское слово Uni, как называли богиню-мать Земли, аналогом которой была римская богиня любви и брака Юнона, можно сопоставить с санскр. avani – земля, причем земля рожающая и вечно юная в соответствии с латин. iuvenis — юность, а соединение этрусских слов cl — сын, ребенок и Uni – богиня мать Земли можно сравнить с англ. clown — деревенщина и с русским клуня — крытый сарай для сушки снопов и обмолота, амбар, площадка для молотьбы хлебных колосьев,- которые были «детьми Земли» и каковыми на самом деле были древние славяне, называвшие землю матушкой-землей.
Но в то же время сопоставление этрусских слов cl — сын, ребенок, дети и cla — прояснять, показывать, разъяснять выявляет период сакрального обучения подростка через прохождение инициации, которая была связана с обрядом жертвования подростка, а точнее его детства, в соответствии с этрусск. clevana — жертвенное приношение, после чего он начинал подготовку к своей новой и славной жизни, что соответствует этрусск. svalas — для жизни, на всю жизнь, по жизни, а также санскр. śravas — звук, призыв, слава, усердие, пыл, восторг, внешность и русск. «слава». Но таким же жертвенным приношением были и роды, во время которых пришедшая из чужого клана (или рода) женщина отдавала принявшему ее роду своего ребенка.
Перестановка слогов с учетом перехода r-l в этрусских словах svalas — для жизни, на всю жизнь, по жизни и svalu – прожить по отношению к санскр. śravas, видимо, не играет особенной роли, потому как санскритские слова las — появляться, играть, обнимать, laṣ — хотеть, желать, ras – издавать звуки,- что свойственно жизни,- и vas — сиять, одевать, vaś — хотеть, страстно желать, любить по своей глубинной сути тождественны друг, другу, а sva – свой, собственный и śvā — пухнуть, разбухать в сопоставлении с sava – отпрыск, потомство, побуждение, оживление и śāva - детеныш можно сравнить с śāla — находящийся в доме,- то есть вместе с остальными членами рода.
Более того санскритские элементы lā – начинать, предпринимать, мечтать и vā — соединять, связывать хорошо подходят к образу сексуально ожившего подростка, начинающего мечтать о любовной связи с противоположным полом. Если же сравнить санскритские слова vāla — волос и lava — резание, стрижка, а также vala — пещера и -lāva 'разрезающий, срывающий плоды', то их значения соединяются в единые образы стрижки волос и уборки урожая, в том числе и отрезание рожденного ребенка от матери в сопоставлении с изыманием руды из земного лона. В таком случае этрусск. svaleni — живой, живущий вполне можно сравнить с этнонимом «славене».
В этом отношении этрусск. svalas — для жизни, на всю жизнь, по жизни, родственное русск. «слава» и санкр. śravas — звук, слава, призыв, можно разделить на элементы, соответствующие этрусским словам -sva 'его, ее, свое, собственный, родной' и lasa (лаза) — женское божество, что можно применить не только к образу обожаемой мужчиною женщины, но и к образу музы, жизненно необходимой для каждого мужчины-творца, желающего прославиться в обществе. В то же время женские божества лазы нужны были и для женщин, потому как они помогали при рождении ребенка.
Возможно с их названием связаны русские диалектные слова лазáть — волочиться, ухаживать, лазарить — просить, выпрашивать, лазушный — ласковый, общительный и лазбунья — женщина, которая ласкается, причем во всех этих значениях есть объединяющий смысл связи, что подтверждается ролью самих лаз, прислуживавших не только людям, но и богам. В этом отношении с русскими словами «лаз» и «лазить» можно сравнить курд. лäз — быстрый, скорый, ловкий, торопливый и лäзäт — наслаждение, удовольствие.
Любопытно сопоставление др.-кельт. kladiwo — меч, klad-o- 'копать, зарывать, хоронить' и klado- 'ров, канава, впадина, углубление', где может присутствовать не только указание на мужские и женские половые органы, но и на тот факт, что из металла, на определенное время положенного в землю, то есть положенного в клад, выковывались более качественные мечи-кладенцы, что естественным образом соотносилось с качеством набравшего силу мужского органа, в то время как женское лоно отождествлялось с земным.
В этом плане с этрусским словом cl — сын, ребенок хорошо согласуются не только ст.-слав. класъ (польск. kłos) — колос, но и древнеирландские слова clo – гвоздь, коготь, шип, колючка и clú — слава в сопоставлении с русским диалектным «клева» - красота, которая у человека появляется в пору его совершеннолетия, связанного с окончательным пробуждением сексуального чувства, то есть с созреванием мужского «колоса» или «хлеба», которое сопровождается появлением более «грубого» мужского голоса и получением права иметь собственное мнение после прохождения инициации.
Поэтому интересно взглянуть на фонетическую тождественность эст leib ( макед. leb) — хлеб, евр. leib — лев, нем. leib — плоть, тело, чрево, живот и нем. lieb — любимый, к чему можно добавить нем. gelb — желтый, желтеть, при том что слова «желтый» и «зеленый» в качестве признаков зреющей молодости имеют общую основу g.l, которая может присутствовать и в английских словах glory — слава и geld — кастрировать, как выхолащивают не дожидаясь полового созревания кабанов и как срезают спелые колосья, не дожидаясь их перезревания.
Очевидно, что один из элементов этих слов с основой на l так или иначе связан с санскр. li - липнуть, касаться, ласкаться и латин. īle - брюшная полость, живот, половые органы, которые, благодаря славному любовному соитию мужчины и женщины, участвуют в процессе, символически связанном со значением латин. liba – возлияние богам, которое можно отождествить с нем. Liebe – привязанность, любовь.
Но в то же время нем. lieber – дороже, милее, скорее, лучше можно сопоставить с курд. liber – напротив, впереди, возле, около, что также указывает на возможность любовного соития, потому как другие курдские слова liba – наветренный, подвергающийся действию ветра и lib – зерно, зернышко можно сопоставить с санскритскими словами kanā — молоденькая девушка и kaṇa — крупинка, капля, зерно, учитывая при этом связь «дуновения» с половым актом.
Ровно также нем. gelb — желтый, желтеть можно сопоставить с курд. qelb — сердце, душа, желание, намерение, фальшь, ложь, обман, если связать желтый цвет с половым созреванием человеческого организма, когда мужское «хозяйство» встает на страже своего «двора», что соответствует курдским словам kelb — собака, пес и keleba — петух, который тщательно охраняет своих кур.
Поэтому элемент kel в этих курдских словах может означать «кипение, жара, волнение, возбуждение, страсть», что позволяет сравнить его с курд. kêl — темп, сбивать (масло), пахать, значения которого являются эвфемизмами полового сношения и по своей образности совпадают с пылкой речью влюбленных, когда быстрое раздвигание губ при их разговоре совпадает с быстрым деланием борозды или с половым актом.
Подтверждают это предположение курдские слова kêlm — слово, речь и kêlim — говорить, заговаривать в сопоставлении с kêlek — сторона, край, берег, рядом, возле, около и leb (lêv) — губы, уста, край, выступ, берег, а также law — болтовня и lawî — молодость, юность, молодежь, которой присуще обманчивое чувство любви, что соответствует курдским словам lewand — беспутный, своевольный, красивый, разбойник, бродяга, авантюрист и lawjan — грустная песня, грустный напев.
Именно такие песни нередко пели славянские девушки, оставляя в прошлом свою первую любовь, что включает слово lawjan (по-русски лавян) в обойму возможных трактовок многозначного этнонима «славяне».
Вне всякого сомнения термины «слава» и «слово», принадлежащие данному этнониму, находятся в полном симбиозе,- то есть в таком сожительстве, которое нельзя ничем разделить, но также нельзя разделить и смыслы выражений «клеить девушку» и «пойти налево», что хорошо согласуется с кельт. kleyo — левый, налево,- а также с праиндоевр. klew – слышать, слушать, узнавать, потому как после получения жреческих наставлений к услышанным обществом молодым адептам приходила пора познания сексуальных отношений.
Национальный интернет клуб Вулкан: погружение в мир азарта с комфортом 
Россия дореволюционная 
Поездка на поезде из Бангкока в Пекин становится ближе 
Театральная чашка кофе, или про нижегородский "Щелкунчик" 
Чилдрен-квиз 2024. Проверка в 17.19 
Тверская область. Снова в Кимры 
Ну кто бы мог подумать? 
Веллер рассказал про планы глобалистов 
Судя по всему, в шоу-бизнесе назад дороги нет 
