Шесть баллов

inga_ilm — 06.02.2023
François de Nomé /1593 – 1620/

мы дважды переживали землетрясение в Риме. по счастью, нам досталось только 6 баллов в эпицентре и тогда я записала здесь так:

Забавно, что мы одновременно открыли глаза, сели в кровати и громко хором весело крикнули в соседнюю комнату: «Землетрясение!» Мы никогда не испытывали этого бедствия. Ни он, ни я. Но мы вскочили, выбежали в гостиную и только тогда проснулись и… переглянулись.

Я тотчас вспомнила интервью, которое давным-давно давала одна начинающая актриса моему журналу. В общем контексте беседы ее рассказы были вроде как ни к чему, пришлось вырезать. А сказала она приблизительно так: её отец был искренне уверен, что впереди исполненная треволнений жизнь, потому тренировал как солдата. В свои пять лет она уже прекрасно исполняла упражнения по гражданской обороне. А затем артистка скороговоркой перечислила правила поведения при землетрясении. Из постулатов я запомнила, к сожалению, лишь: сразу входную дверь открыть, по лестницам во время толчков не ходить, встать в дверном проёме, держаться подальше от окон. И помню еще: «Папа был абсолютно прав — моя жизнь полна треволнений, но они совсем другого свойства. Знания о землетрясениях, наводнениях и техногенных катастрофах в театре мне ничуть не пригодились…» Но — как же помогли мне советы этого чужого папы вчера! Я хотя бы знала, с чего начинать думать.

Смутные воспоминания о детстве незнакомой девы были сейчас единственным, что я знала о разыгравшейся стихии. Я почему-то была уверена, что землетрясение — это не про меня. Да разве земля — это стихия? Я из города на болоте — в генах эта штука не живёт и в информационном поле вокруг не существует. Хотя признаюсь: внутри всегда ютилось какое-то сладкое и жуткое чувство — вот бы попробовать. У меня есть знакомый, он как-то психанул и пересёк океан с Конюховым. И так они удачно шли по маршруту Колумба, когда тот открывает Америку, так всё у них хорошо складывалось, что моему герою стало скучно. Приключение уже подходит к концу — и ничего особенного. Ну ничего не происходит: ну идут как Колумб, ну да, под парусами, вот он и спросил: «А когда уже буря будет?» Рассказывает, что великий путешественник впал в страшную ярость и закричал: «А теперь молись!!!» И действительно — не прошло и часа, как пришлось потрудиться, и молиться, говорит, тоже пришлось. Вспомнила я эту историю и подумала: хотела — на тебе. Ведь есть у меня ещё один знакомый, который периодически покачивается в своём небоскрёбе. Но он-то в новом мире живёт — другие технологии. Там, где он, в Японии, — там всё учтено. Не страшно. Оттого немножко завидовалось, когда он пусть скупо, но описывал это явление.

Действительно: земля уходит из-под ног. Плывёт. Как когда на кораблике пару дней проведешь, потом на берег сходишь — вот такая синкопа в походке образуется. Коленка сама подгибается при каждом шаге. Только тут по-другому. Не в шутку. И всякий раз остаётся досадное чувство, как если ошибёшься ступенькой и неловко поставишь ногу. А вокруг стоит звон. Словно сотни хрустальных колокольчиков негромко исполняют свой звучный гимн. Это дрожат стекла домов. Я оказалась на середине комнаты и с изумлением уставилась на пол от ощущения противоестественности происходящего — когда всё, что ты считал незыблемым, в миг теряет свои свойства. В звенящем молчании спящего города, в его мерцании — потому что качаются все уличные фонари — мы ели удерживались на ногах. И я отчетливо поняла — выхода нет. Мы в безвыходной ситуации. Перед глазами мелькнула графика Эшера — про лестницы, как иллюстрация. Нет! Нет! На них не выходить!

Мы в мансарде, надстройке, которая пережила множество перепланировок. И все пролёты в доме по высоте разные, но больше четырёх метров. Потолки-то здесь о-го-го. И стены все добротные, только вот по виду не скажешь, какая несущая. Зато прямо над нашей гостиной — мы точно знаем — ничего совсем нет. Та квартира — с террасой. А значит, чуть черепицы с чердака да пара горшков с цветами. Всё. Это произошло в доли секунды, потому что при втором толчке мы уже стояли у окна, оценив ширину внешней стены. Но к окнам не подходить! В этот момент выглянул и малявка из своей комнаты. И всем стало понятно, что если всё — то всё. Причём прямо сейчас. И ничего мы больше не можем сделать.

С другой стороны, было ведь и впечатление полной ирреальности. Такого же не бывает! В первые моменты ты никак до конца не можешь поверить своим ощущениям. И более всего испугалась я этого странного движения, глубинный размах которого ты чуешь, как животное. Чтобы успокоиться, решила подбирать аналогии состоянию звериного страха, который начал меня охватывать от этого заданного землёю незнакомого, иного ритма. И вспомнила, что такие же неуправляемые вещи в себе я встречала во время родов. Когда полностью теряешь своё «я», когда остаются одни инстинкты. И видишь всё будто со стороны. И теперь я изо всех сил сопротивлялась единственной и потому самой опасной сейчас мысли — бежать! А город был тих и пуст. И в новостях ведь не обещали. Тут я на всякий случай окинула взглядом свою жизнь и — что приятно — безоговорочно осталась ею довольной. Потом почему-то вспомнилось, что в холодильнике припасена вкусная бутылочка. И ещё подумалось: «Я была в Аркадии». А ещё — ещё я видела своих растрёпанных любимых мальчишек в какое-то совершенно неурочное время и понимала, что это самое прекрасное зрелище на свете. Расстраивало только одно — ребёнка не успел уехать в универ. По идее, его уже здесь быть не должно…

И я вспомнила документальное кино про Индонезию, по которой мы когда-то путешествовали вместе и попали в период бурь, оттого периодически встречались по ночам в гостиной — вот такие же всклоченные. Диктор в том кино говорил, что те деревни, которые пережили стихию и переехали подальше от океана в горы после серии землетрясений, вот уже более ста пятидесяти лет хранят информацию, как спастись, если такая фигня начинается. И их ни разу больше стихия не затронула. Они знали её знаки, звоночки. Старейшины говорили: «Пора в горы» — и люди сразу вставали и шли за перевал. В кино была и всякая статистика, по которой выходило, что человеческий опыт — это важно, потому что новые поселенцы в тех местах, без накопленных знаний, сразу погибают в катаклизмах. А ещё в кино рассказывали, что внимательно надо следить за животными. Бабушка одна старенькая на своих домашних питомцев указывала и объясняла, кто как себя ведёт при приближении землетрясения. И тут я обрадовалась. Наша собабака, сладко свернувшись колечком, спала! Значит, всё хорошо! Хотя это может означать и совсем другое: наша животинка настолько избалована и в своей жизни столько всего видела-перевидела, что абсолютно уверена — с землетрясением мы тоже разберёмся.

А земля продолжала раскачивать своё тело, и звон усиливался. Я никак не могла подобрать верное сравнение для этого плавного движения, наверное, как на лодке лёгкой, когда копчиком воду холодную под днищем чуешь, или не знаю — как в люльке, когда шаловливая рука решила тебя сильно раскачать, а тебе и весело, но уже и не хочешь знать, как там дальше, или… вот как называется… наверное, всё-таки лодка, лёгкая, узкая такая, ну типа как в «Deadmаn», а может, и в другом каком фильме, — лёгкая! Ведь не под ноги земля уходит, а как-то под спину… что за лодка? Юдоль? В голову пришло слово «юдоль». Юдоль… И я никак не могла вспомнить, что оно означает. Бояться стало страшно. Ну если последний день живём? Я оглядела наше очередное временное жилище, превращённое в храм размышлений. Забавно: накануне я весь день уговаривала мужа купить квартиру в Риме. Только об этом и говорила. И эта мысль страшно рассмешила меня. Я тряхнула своим высоким ночным «конским хвостом», отбрасывая страшное видение. Никакой недвижимости!

И вспомнились тогда — такие анкеты у всех девчонок были. Не помню, в каком точно классе. В разных! Там нужно было на всякие вопросы отвечать. Типа какой цвет тебе больше нравится, что ты будешь делать, если узнаешь, что конец света… И я подумала: если это и правда последний день — благодарю! Он был прекрасен. Иного и не пожелаю! Тем более, к этому моменту мы уже уселись каждый на свой диванчик и с недоуменными, нежными улыбками переглядывались. Тут и затихло… Прошло несколько минут, а мы всё так же смотрели друг на друга, внимательно вслушиваясь в мир.

Древний город не распахнул окна, не вскрикнул сиреной, не забил в набат. Мы бросились по компьютерам — тишина. Ни на одном сайте, ни на одном языке. Показалось? Просто это — так, ерунда? Привычная ситуация? Мне вон приятель на прошлой неделе ссылку кинул — вулкан в шестидесяти километрах просыпается. Я ему отвечаю: шестьдесят — далеко… и вообще я, как Плиний Старший, который, стоя на корабле, продолжал вести наблюдения за извержением Везувия, вот так я буду наблюдать закат этого мира до последнего, буду связана с Римом хотя бы фактом своей смерти! И тотчас пронзило от Августина: не теперь, Господи, только не теперь… И может, вот оно? Местный просыпается? И тогда я подумала: а что вообще надо в таких случаях делать? По-настоящему-то?

Первым делом — документы и деньги. У меня по семейной традиции документы живут в железных коробках из-под шоколада. Воистину — вечная вещь. У меня за всю жизнь (а это бесконечные переезды с рождения и до наших дней) сменилось лишь три таких коробки. Причём они ни в чём не виноваты — смена одной на другую происходила в связи с изменением форматов самих документов. И пусть что делать при землетрясении в наших землях не знают, однако я запасами съестного, которые есть в доме, дней десять, безо всякого ущерба различным нашим вкусам, семью смогу кормить. И в четвёртом колене помню, что такое Блокада. Ведь если что серьёзное и недели три протянем. И документы у меня всегда в железной коробке. Всегда! Питерских голыми руками не взять: не одну бомбёжку пережили. Вот почему! Вот почему коробочка железная — не потому, что это красиво и вкусно пахнет, не потому, что это удобно, а потому что случись чего — хватай и беги! И потому что, если пожар, есть шанс, что прямой огонь не достанет. И если потоп, и если землетрясение — такая коробочка тоже выжить может! Вот зачем! Эта мысль меня просто полоснула. Я быстро представила себе её содержимое и обнаружила, что не соблюдаю традицию! Я восприняла лишь её форму, ведь не все важные документы я сберегаю в этом относительно сохранном месте. Некоторые совсем в других папочках и совсем в других ящичках. И нужно вытащить оттуда сентиментальный хлам, положить хотя бы небольшую сумму денег — на самый настоящий чёрный день… Как же разумно было придумано — хватай и беги. С ней не пропадёшь!

И в этот момент пол закачался снова. Поплыли диваны, поплыли тени за окном, вскрикнули и замолчали стёкла. Зато теперь мелкая дрожь взяла посуду в буфете и раздвижные двери. И теперь во мне больше не было озорства. Не было адреналина первого шокоиспытания. И ещё теперь я точно знала, что заветная коробочка из-под конфет, в сегодняшнем её виде, нас не спасёт. Собирать остальное — потеряю время. И на лестницы, говорят, точно нельзя. Ну вот. Что ж — присядем на дорожку? Мы опять сели на свои всегдашние места и внимательно слушали, как затихают толчки. Так я узнала, что первые минуты даются тебе как раз для того, чтобы понять: это землетрясение, бери свою коробочку и беги. Вторая и третья волна могут быть гораздо разрушительнее…

Утром я всё ещё пребывала в каком-то обалдении. Многое действительно переживаешь за такие минуты, на многое начинаешь смотреть по-другому. Я бы сказала — выправляешь прицел. И на улицах привычный гул сегодня, но на экранах в глубине каждого кафе показывают страшные кадры. Плачут женщины, глядя на руины, растеряны мужчины. Больницы полны. Одного города — нет. Истории, конечно, поразительные. Например, одна женщина поняла, что происходит, слишком поздно. Проснулась, когда у здания отвалилась стена. Потом на её глазах упала вторая, и на неё полетел потолок, от которого бедняжка успела накрыться подушкой, — ни царапины… Что важно: города сохранили, несмотря на настоящее бедствие, ту застройку, которая велась здесь испокон веков и до восемнадцатого столетия. Более поздние здания пострадали сильнее. Здания ХХ века — стёрты в пыль, за исключением нескольких сейсмоустойчивых комплексов, построенных в 80-х годах прошлого века. А поиски пропавших без вести продолжаются.

Светлая память безвременно ушедшим.
Утешенья безутешным…

а спустя несколько месяцев мы снова проснулись от подземных толчков, но тут уже были готовы - схватили нашу коробочку, где теперь у меня живет еще и аптечка и к афтершоку уже были на улице, вдалеке от зданий.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив