Сегодня ровно 25 лет событиям в Москве 1993! — эксклюзив (3-я часть)

14.30-14.50. Стоим наизготовку, ждем команды. Тычок в бок: "Коля!". Елы-палы, мой начальник, Шура Верховский – главный редактор газеты "Панорама". Первое знакомое лицо с часу дня. Говорит, что у того съезда с пандуса сдавшихся уже бьют.

Распорядитель машет руками – перемирие кончилось. В сквере на задах американского посольства заворочались БТР и БМП. Еще одна БМПэшка подползает к завалу метрах в 30 от въезда на пандус. Из-за баррикад выбегают спецвояки в крутых шлемах. С десантурой не сравнить. БМПэшка, сдвинув "кунг" - военный грузовик, – въезжает на пандус, за ней вторая, между ними бежит отделение. Несколько вояк не успевают пробежать за броней и залегают за "кунгом".

Идем назад, к углу БД, выходящему на площадь Свободной России. БМПэшки едут по пандусу туда же. Спускаемся в мертвую зону – к цоколю. За огромными стеклами видны столы. На них компьютеры, принтеры, сканер – техники миллионов на десять. Из-под рамы торчат какие-то шнуры. Подростки торопливо рвут их: "Ух ты, какие разъемы." [А ведь сейчас сидят наверное где-то сисадминами.]

Из разбитого оконного проема продолжают выходить люди: некоторые в милицейской форме, корреспонденты, медики, пенсионеры и поддатый парень в синей рубашке и розовом одеяле вместо брюк. Он качается, но все-таки стоит – босыми ногами на битом стекле чуть в стороне от выхода.

Шевеление на пандусе и толпа издает злобный вопль: "Парламентер х...!" - на переговоры с Руцким идет Илюмжинов.

На площади – народное гуляние, на крыше дома, углом выходящего к Кутузовскому мосту дома, сотни три-четыре любопытных. Пара очередей – жертв конфликта станет человек на двадцать больше, да и раненые попадают с тридцатиметровой высоты, соскользнув с покатой крыши. Кажется, что на прилегающих к БД площадях не меньше 7-8 тысяч гражданских.

Перед фасадом БД стоит цепочка ОМОНовцев-провинциалов. Они пытаются нелепыми маневрами разогнать собравшийся люд. Наконец они нашли себе дело – двое верзил выкручивают руки доходяге. Тот складывается пополам от удара под-дых. У одного из ОМОНовцев в руке отобранная у "дохода" ментовская шинель, второй сдирает с тощих бедер резиновую дубинку – "демократизатор", перемотанный изолентой. У бедняги отбирают длинный баллончик и сантиметров с пяти прыскают ему в лицо.

У дальнего от нас конца здания стоит стадо песочного цвета БТРов – наверное, это Кантемировская дивизия.

Раздается шлепок и гулкая матерщина. Парню в метре от меня в ногу попадает пуля. Задело его вроде бы по касательной и он, прихрамывая, уходит. Кусок плитки, покрывающей набережную, отколот в месте, куда вошла пуля. [Из моих знакомых находившихся вокруг БД пострадал один – псковский хиппи Юфо (Валерий Никольский). Человек – анкедот, доставший тогда всю «Панораму» своими бесконечными «телегами», получил пулю в задницу. Об этом он позднее предпочитал не вспоминать

Прощаюсь с Шурой. Он – в город. Возвращаюсь под деревья.

Там бродит воин и гоняет забегающий народ. Земля в двух местах вспахана - пули вошли под углом.

14.50-15.00. Начинается легкая пальба. Супервояки успели очистить от гражданских весь боковой фасад БД, выходящий к мэрии. Добредаю до поливалки, за которой отсиживался утром.

Теперь из мэрии вроде не палят и потому за ней кучкуются некие люди с белыми повязками на рукавах. Подойдя поближе, узнаю некоторых ребят, бегавших с носилками. А вот и носилки, кровь на них уже задубела.

Делаю из бинта такую же повязку – становлюсь членом санотряда.

Стрельба плавно усиливается, члены отряда начинают гонять подбегающих любопытных. Я пока осматриваю бок цистерны, на которую утренний снайпер потратил продукцию уральских военных заводов: несколько невпечатляющих вмятин в оранжевом боку.

На площадь Свободной России въезжают штук пятнадцать автозаков.

Разглядываю флаги над зданием ВС – кроме основного, российского, там укреплена еще парочка поменьше – имперский и красный так же гордо развеваются на ветру.

15.00-15.20. Начинается то, что называют штурмом. Из того ряда окон над въездом на пандус, где полтора часа назад светилась голова, отчаянно палят, похоже, из пулемета. По окнам ожесточенно стреляют из чего-то крупнокалиберного. Через две минуты из окон уже не отвечают.

Незабываемое зрелище – попадание танкового снаряда точно в окно здания парламента. Этажа с четырнадцатого белой башни вырывается сначало огромное белесое облако, потом газы рассеиваются и в воздухе начинает парить множество листов бумаги. Очень красиво. Стоящий рядом парень цедит: "А нам их потом по частям собирать."

К поливалке со стороны БД подбегает кто-то огромный, пятнистый. Пошли. Перебежка и мы в лесополосе возле съезда с пандуса, рядом с тем местом, где еще недавно выходили сдавшиеся. Играем с супервояками в угадалку – откуда они?

Выясняется, что это "Альфа".

Мужикам – лет от 30-ти до 50-ти. Очень трудно отнести их по лицам к какой-либо социальной категории. Очень спокойны.

Один особенно впечатляющ – возраст чуть больше 50-ти, размером с небольшого полярного медведя. Лицо "ваньки", но с тем особым выражением, которое показывают актеры, играющие генералов КГБ и МВД. Может, этот мужик им и является, знаков различия у него все равно нет. Автоматы у "Альфы" короткие, но не десантное легкое одноразовое дерьмецо, а мощные ширококостные машины. Черные маски, не опущенные на лицо, смотрятся как всем известные "пидорки" (тряпочные черные шапочки, плотно облегающие череп).

15.20-15.40. Группа "Альфовцев" двинулась вперед вдоль фасада. Мы перебегаем за ними. Теперь по кустам палят со стороны гостиницы "Мир". На трое носилок – двадцать носильщиков (три экипажа, трое корреспондентов и пятерка любопытных). (Не для печати: ребята явно с "шилом в жопе". У нас в том же месте тот же инструмент, но мы на официальном положении).

Добежав до того куста, где прежде мы складировали трупы (теперь их унесли), наш санотряд рассредотачивается под деревьями, там не меньше сотни человек "Альфы". Среди бойцов странные деды в кожаных пальто и с "Калашниковыми". Тут же мы обнаруживаем очень молодого врача и еще более молодую деваху-фельдшера (выясняется – это обычный наряд обычной "Скорой помощи").

Внезапно наш передний экипаж делает рывок в сторону съезда с пандуса, перебирается через бортик и бежит к углу здания. Ничего не понимающий санотряд следует за ним. "Альфе" остается только недоуменно крутить головой, наблюдая за психами, которые в разгар перестрелки, без бронежилетов, группой поперлись по самому открытому месту. Наверное, снайперы оппозиции тоже не ожидали таких диковинных вещей и потому до подъезда (где нам уже приходилось бывать) мы добрались благополучно.

15.40-16.00. Прежде пустынный подъезд теперь забит людьми: кроме нашей группы, тут отделение "Альфы". Выясняется, что хотя в верхних этажах здания идет бой, раненых здесь нет и их нам надо поискать в других подъездах.

Выходим из вестибюля. Один из добровольцев обращается к соседу: "Да брось ты эту бутылку." Тот делает большие глаза: "Тут же спирт!"

Идем дальше вдоль фасада в сторону основного входа в здание. В 20 метрах – железные ворота, закрывающие проезд во внутренний двор БД. Около них стоит человек пять "Альфы" – стерегут выход и двоих задержанных. Через проходную – за ворота. Внутри, закрывая проезд, стоит обычный ментовский "УАЗик", вдоль стен наставлено стульев, лежит тряпье (в том числе несколько милицейских шинелей). Кто-то обнаруживает за ним блоки сигарет, мешок хлеба, минералку, консервы. Решено перекусить. Сигареты быстро распихиваются по карманам. Несколько пачек предложено воякам, но те отказываются.

Вдруг парень обнаруживает консервную банку, набитую аккуратно сложенными по номиналу деньгами - тысяч 50: "А вот, ребята, вам и зарплата." Деньги мгновенно расходятся по рукам.

16.00-16.20. Приходят врачи: "Идем в башню". 20-ти этажная "башня" – это центральная часть здания ВС. Она еще целиком под контролем оппозиции. Проходя через внутренний двор, видим горящие на 10-11 этаже кабинеты. Если бы это заснять на цветную пленку – бушующий огонь, очень черный дым и белая-белая стена.

Сначала мы забредаем не туда – за железными воротами глубокий автомобильный съезд куда-то в подвалы. Подвалы заперты. За ворота и в соседнюю дверь. Темные коридоры, переходы – освещение только с помощью зажигалок. Поднимаемся на этаж – натыкаемся на дуло автомата. Владельца этой игрушки не видно, он скрывается на верхнем лестничном марше и советует нам открыть дверь, выходящую на площадку – поспрашивать раненых там. Открыв дверь, оказываемся в большом освещенном помещении с лестницей посередине – похоже, центральный вход. Доходим до лестницы – сверху зычный голос:

"Скиньте одеяло!" Одеяло с носилок - под ним, естественно, ничего нет. Видим лица трех или четырех мужчин в форме с автоматами. Да, это не вчерашние мужичонки с арматуринами – это серьезные вояки, крутые усатые мужики.

Мужики, очень недоверчиво глядючи на наш отряд (а зрелище он представляет более чем странное – двенадцать молодых ребят с тремя носилками, двое юных врачей и человек шесть-семь пристроившихся сзади особо любопытных постарше), сообщают, что раненых у них нет и скорее всего не будет. Тогда кто-то очень вовремя задает им вопрос: "А чего вы нас звали?"

"Мы вас звали?" – возмутились мужики - "Сами притопали!".

16.20-16.45. Возвращаемся к нашим воротам ждать дальнейших распоряжений. У здания, прямо напротив ворот, стоит БМП, его пушка нацелена на верхние этажи БД. Ребята распахивают ворота и выкатывают "УАЗик" наружу – делать им нечего.

Из бокового коридора (стеклянная дверь, ведущая в него, выломана) начинают по одному выбираться люди. Это уже совсем особый контингент сдающихся – холеные лица, строгие костюмы – чиновники. "Альфа", дежурящая на воротах, сгоняет их в кучу к двум арестованным раньше. Чиновники очень этим не довольны.

16.45-17.00. Из углового подъезда, где был лазарет, начинают выходить люди – это специальная эвакуация корреспондентов. "Раненые есть?". Есть. Двое выводят прихрамывающую девушку, раненую в ногу. На куртке у нее болтается удостоверение корреспондента "Постфактума" Ларисы Солодухиной. Ее тут же, у подъезда, сажают на стул и врачи обрабатывают ногу.

"Носилки. Ты (обращаются почему-то ко мне) запомнишь, что сказать? Пулевое ранение в голень, кость не задета, анальгин, реланиум и димедрол введены." Ну, про реланиум с димедролом я не забуду – это старый добрый подростковый коктейль.

Побежали. Мимо большой свалки из поливалок, "кунга", арматуры, милицейских барьеров. Через площадь, к левому крылу гостиницы "Мир", расталкивая толпу. У левого крыла обнаруживается вход в гостиницу. Он "вдавлен" в здание, перед ним площадочка шириной метров пять, закрытая сверху "телом" гостиницы. На площадочке покуривают десяток врачей, за зданием штук пять машин "Скорой помощи".

Перегружаем девушку на носилки машины, один из нашего экипажа выпаливает врачу про простреленную голень, я добавляю про введенные препараты. Бежим назад, но уже втроем – один остался.

17.00-18.00. Среди выходящих из подъезда раненых больше не оказалось и санотряд перебазировался в центральный подъезд со стороны парка.

Зайдя в него обнаруживаем выстроенных в огромном вестибюле людей – их около сотни. Чиновники, обслуживающий персонал (у одного на руках стопка оранжевых занавесок), военные в высоких чинах, старики очень благополучного вида.

Внутри толпы, пользуясь сумерками и отсутствием освещения, жгут документы.

Командир "Альфы" хватает за рукав какого-то весьма объемного человека в штатском: "Павел Васильевич, что с ними делать?"

- Кончится стрельба - отпустите.

Поражаюсь оперативности ГБ – не побоялись сунуться в здание, когда там еще идет бой.

ГБэшник уходит, командир приказывает отпустить пленных.

- Тут же народные депутаты...

- Ну и что?

Через десять минут пленные уже бегут прочь от здания.

В вестибюле наступает идиллия: девушка-фельдшер щебечет с "Альфой", ребята-санитары сидят в углу. Экипаж наших носилок наконец-то сложился. Знакомимся:

- Коля.

- Леша.

- Дима.

- Леша.

А вот и пополнение – появляется еще пяток врачей.

"Альфовик" вводит снаружи двух подростков. Они несут компьютерный монитор и какую-то коробку. В коробке обнаруживается системный блок, принтер и десятка три кассет. Расправа коротка – один получает под дых и два раза по почкам, второй – ногой в пах. После чего ребят (повалявшихся пару минут на полу) выводят за пределы вестибюля и отпускают, а техника так и остается у входа.

Наконец, команда – мы будем что-то делать. Поднимаемся на второй этаж и оказываемся в фойе зала, где проходили съезды – вид его ужасен. Очевидно, фойе долго обстреливали. Большие окна – вдрызг, мрамор поколот, пол чем-то залит и засыпан стеклом, тряпьем, противогазами. Двери в зал заседаний распахнуты, внутри темень.

Дальше второго этажа нас не пускают – на шестом этаже забаррикадировались офицеры, с ними ведут переговоры.

Выясняется, что вновь прибывшие врачи обследовали уже часть помещений, но раненых там не было.

Спускаемся вниз в вестибюль, снаружи заметно темнеет. Я выхожу наружу. Над железными воротами на четвертом этаже горит кабинет. Горит долго и пылко. Прямо под окнами кабинета стоят "Нива" и "Москвич-2141". На них падают перекаленные стекла, горящие куски рам, пылающая резина.

Минут через пятнадцать "Москвич" нехотя загорается.

"Альфа" от ворот немедленно убирается. "Москвич" горел еще долго, но бензобак у него так и не взорвался - наверное, бензин слили в бутылки. Понятно, почему кабинет загорелся – на фасаде как минимум три больших выбоины – стреляли из БМПэшной пушки.

"Альфа" заметила стоящего рядом телеоператора и потребовала засветить кассету. Тот умоляет: "Целый день снимали." Потом соглашается стереть последний кусок. Стирание и контроль за ним продолжаются столь долго, что все теряют к этому интерес.

18.00-18.30. От гостиницы к нам движется колонна БТРов, прикрываясь броней, с ними бегут автоматчики – это пришла сменять "Альфу" дивизия Дзержинского. Думая, что все развлечения на сегодня закончены, наш экипаж и еще пара случайных людей бредут им навстречу. Внезапно начинается пальба. Мы в этот момент оказываемся возле остатков баррикады. Прячемся за поливалку. Хорошо видно, откуда стреляют – трассерами с "Мира" и с двенадцатиэтажного дома на Садовом кольце. Боевикам начинают отвечать – два верхних темных этажа жилого дома вздрагивают вспышками – очевидно, по ним лупят из крупнокалиберного пулемета. Где-то совсем близко раздается ор: "Санитара!" Обегаю поливалку и у второй машины натыкаюсь на трех людей в касках, глаза шалые, автоматы наставлены на меня.

- Раненые есть?

- Нет.

Возвращаясь, вижу – ребята вытягивают из-под машины солдата-дзержинца. Ранен в ногу. Индивидуального пакета нет.

На носилки, через площадь – к "Миру". Над головами автоматные очереди. Прямо у гостиницы проскакиваем между БМПэшками, которые колонной двигаются к мэрии.

У "Мира" покуривают врачи в форме. Очень неторопливо бредут к раненому. Мы перегружаем его на носилки скорой и слышим: "Будут там еще такие – приносите." Спасибо за разрешение.

Возвращаемся бегом через площадь – палят не переставая.

Одна очередь проходит совсем близко – падаем на полминуты за бетонный блок и бежим дальше. Врываемся в вестибюль. "Альфа" еще не ушла. Все в сборе. Деваха-фельдшер сообщает, что между парком и фасадом на газоне с середины дня лежат два трупа четырнадцатилетних ребят.

Санотряд поднимают и ведут по темным лестницам и коридорам на четвертый этаж и куда-то сильно дальше. Не видно ни зги. Выбраться самостоятельно отсюда невозможно. Зачем идем, не понятно. Выходим на большую площадку, в середине огороженую перилами. На площадке отделение десантников. У перил горами что-то свалено черное, приглядевшись при свете фонариков бойцов, видим, что это "Калашниковы". Нас подводят к двери, за ней большой зал. Обстановка напоминает брошенный юнкерами Зимний. Паркетный пол, длинный стол в стиле ампир посередине, выбитые стекла. По столу разбросаны банки, тряпки, пачки сигарет, медикаменты. На стульях – шмотки, противогазы. Похоже, что здесь раньше был зал для переговоров на высшем уровне – его показывали по телевизору.

Нам предлагают здесь провести ночь, чтобы завтра приняться за поиск раненых на этажах. Прежняя бригада врачей уходит, появляются новые.

18.30-19.30. В большом недоумении народ начинает осматриваться. За большим залом обнаруживается зал поменьше с круглым столом, за ним длинный коридор со взломанными дверями кабинетов. Втроем заходим в ближайший – посреди стоит новый большой "XEROX", в углу телевизор, на столах телефоны, папки бумаг, беспорядок. Включаем телевизор – плохо, но работает. Верхнего света нет, но в розетках электричество есть. С середины смотрим выпуск новостей – узнаем про арест Хасбулатова и Руцкого.

Дальше по коридору туалет – в горячей воде отмываю от крови руки. На полочке интимно разложены чьи-то вещи – зубная щетка, паста, помазок. [Думаю, что это был кабинет Хасбулатова.]

Возвращаемся. В большом зале уже никого нет. На площадке бойцы разряжают сваленное оружие – автоматов не меньше пятидесяти. Десяток найденных пистолетов командир отделения уже куда-то упрятал.

На полу брошены несколько тяжелых бронежилетов.Россыпью – автоматные (5,45 мм) и пистолетные патроны, из-за отсутствия света их решили не собирать до утра. Ногами давим маленькие коробочки с 9-ти миллиметровыми патронами от Макарова. Тут же – блоки сигарет "Panama". Натыкаюсь на картонную коробку с автоматными рожками.

19.30-20.30. Нашли своих – они уже устроились. В довольно большой комнате без окон вокруг стола расселось человек пятнадцать – санитары, доктора. Стол прекрасно сервирован: горят свечи, разинули пасти банки с тушенкой и паштетом, стоят почти чистые стаканы, томно блестят две канистры с водой, белеет сыр, нарезанный сантиметровой толщины ломтями, на стол попало даже несколько кусочков хлеба – все это нам осталось от защитников БД [Это пародия на ресторанные обзоры Дарьи Цывиной, которые только появились в любимом мною тогда «Коммерсанте»]. Основная находка – три бутылки водки. Но уставших людей водка не берет.

После "ужина" выходим к воякам – оказывается, это спецназ Ленинградского военного округа. Командир отделения с гордостью демонстрирует свою "машину" – автомат, совмещенный с легким (подствольным) гранатометом. Каждый владелец такой бандуры непременно чувствует себя Рембо. Одного из бойцов я обнаруживаю, посветив свечкой в угол, – ему для штурма городского здания выдали каску с маскировкой под куст и он, видимо, изображает лешего. [Теперь я знаю, что это был снайпер.]

20.30-21.00 Кто-то решает, что раненых надо искать сейчас. Компания собирается, нам придаются два бойца, и мы ходим по каким-то лестницам, пока не выходим на крышу нашего корпуса.

Спускаемся вниз. Бойцы боятся заходить на этажи – говорят, там остались боевики. Двери кабинетов трогать запрещают – боятся мин-ловушек.

Вместе с нами ходят два пожарника – надо определить, где горит. В темноте они ничего найти не могут и решают подождать с тушением пожаров до утра.

Возвращаемся на прежнюю площадку – посередине вниз уходит лестница. Нам предлагают устроиться в креслах и ждать утра. Спрашиваю, который час – всего девять вечера. Особого желания спать двенадцать часов в неприспособленном для этого месте, а утром оказаться смененным штатными врачами у меня нет, да и родственникам пора узнать, что я жив. Решаю уйти.

21.00-21.30. Обращаюсь к командиру с просьбой выделить мне сопровождающего, боюсь заблудиться. Он выделяет аж двоих, которым, правда, надо еще найти комроты и что-то ему передать. На голову мне повязывается кусок белой тряпки – что бы свои не пристрелили.

Сначала мы спускаемся по ближней лестнице в какой-то вестибюль и долго блуждаем в темноте по первому и цокольному этажам. Поняв, что выхода не найдем, идем назад, через площадку ("Черт!" - поскользнулся на патроне) и вглубь по коридорам. Вверх-вниз, вниз-вверх, какие-то почтовые ящики [депутатов, потом такие же видел уже в Думе] сбоку. Наконец, вываливаемся прямо в тот вестибюль, где мариновались раньше. Здесь штаб роты, всем распоряжается майор, по его приказу меня выпускают из здания.

21.30-22.00. На улице свежо и очень темно. В районе двенадцатиэтажки перестрелка. Бреду через площадь, мимо "Мира", по переулку к Садовому кольцу. Освещенная двенадцатиэтажка почти выходит в переулок, отгорожена только старым четырехэтажным домом, под прикрытием которого стоит второе кольцо оцепления. У меня отбирают подобранный два часа назад на полу БД армейский бронежилет ("Военное имущество должно остаться в оцеплении, а то завтра ты по нам стрелять будешь"), слегка шмонают карманы и отпускают с миром. Мир, однако, никак не может воцариться на Садовом кольце. В десяти метрах от оцепления – вход в подземный переход. Спускаюсь. Человек в черной маске и гражданской одежде стоит на входе, автомат направлен на верхние этажи двенадцатиэтажки.

- Еще не всех вышибли?

- Да как их выбьешь, в доме жители!

Подземный переход забит очередным спецназом, но мне они уже все до фени. Страж прощупал карманы моей куртки и выпустил на волю. Иду к Новому Арбату. Происходящее на Садовом кольце веселит. По подворотням рассыпались толпы спецназовцев и ОМОНовцев, с испугом наблюдающие пальбу на противоположной стороне улицы. Вдоль обочины – привезшие их машины. Из подворотни психованный капитан орет: "Ты понадстеночкой иди!" Медленно доходит перевод на русский – наверное, он хочет, чтобы я шел вдоль стенки дома. Какая разница - площадь тела, открытая пулям, та же.

Сворачиваю на Новый Арбат. Во дворе углового дома три пожарных машины, шланги, по тротуару стекает вода, но огня не видно. Подходят ОМОНовцы, их интересует всего-навсего, где пиво купить.