Русские переселенцы в Северной Персии (4/4)

Рядом с пос. Кара-Су огромную Палестину захватили рыбные промыслы Лианозова, о которых хорошего сказать можно не больше, чем и о карасуйских молоканах, а нужно только упомянуть, что это богатое и многолюдное гнездо, как крепость огороженное со всех сторон высоким забором, не признает никаких законов и, памятуя, что отсюда до Бога высоко, а до Царя далеко, делает, что ему угодно, и что безнаказанность его за все дела и делишки оказывает на русских предпринимателей развращающее влияние.

Непосредственно за ним, на другом берегу реки Кара-су стоят остатки древней персидской крепости Моллакала, выстроенной из обожженного кирпича, прекрасные качества которого заставляют соседей старательно заниматься разборкой этих остатков для своих построек; одна стена совсем уже разобрана, от другой осталось не более половины, и со временем от этого памятника старины, по прочности постройки своей способного простоять еще века, никаких следов не останется.

Второй русский поселок в Астрабадском районе приютился верстах в 7 от Астрабада по дороге в Кара-Су, на земле родственника консула, офицера стоящей в Астрабаде казачьей сотни, на берегу маленькой речки, среди страшных зарослей тростников; от этого местность там крайне нездоровая и все жители болеют малярией, но благодаря этому же, условия чрезвычайно благоприятны для земледелия и допускают без полива получать прекрасные урожаи. Называется этот поселок Мамаи или Якимазу и состоит из 7 семей с 38 душами. Условия, на которых сели эти переселенцы, обычные, т. е. хозяину земли отдается определенная часть урожая, в данном случае 15%, но определенности такие условия в себе не заключают, так как обыкновенно документами не закрепляются, а все ограничивается словесным договором. В данном случае, конечно, переселенцы не рискуют, но обобщать этого нельзя, и при других обстоятельствах, измученный поисками земли и вынужденный садиться на землю без определенных и закрепленных документом условий, переселенец подвергается большому риску попасть в вечные батраки к предпринимателю.

Недалеко от этого поселка живет еще 4 русских семьи, около 20 душ, на земле, арендуемой армянином Агамирзаянцем, на условиях уплаты ему 75% урожая, но зато владелец дает им скот, семена и орудия.

Третий поселок в районе консула, по старому названию Саратовский, называвшийся так потому, что составился из выходцев Саратовской губернии, а по новому Константино-Ивановский, — состоит из 37 семей с 158 душами. Расположился он в местности Ширенга и сидит на земле, арендуемой у шейха Мамед-Багира, владеющего в консульском районе таким громадным количеством земель, что почти всюду на вопрос, чья земля, приходится получить ответ: Багир-хана. Без участия этого шейха не обходится почти ни одна покупка земли в консульском районе, и главные земельные сделки совершены именно с ним, причем сам Багир в высшей степени осторожен и без предварительного совета с консулом не решает окончательно ни одной сделки; даже при изменении каких-либо, хотя бы незначительных условий не дает своего согласия раньше, чем посоветуется с консулом, причем, как говорят, советы консула он ставит так высоко, что поступать не в согласии с ними никогда не решается. Условия, на которых саратовцы сняли в аренду землю, таковы: отдана земля в количестве 5000 кисметов (около 4700 десятин) на 100 лет с платою по 2 тумана (3 р. 40 к.) в год за засеянный кисмет в продолжение первых пяти лет и по 3 тумана (5 р. 10 к.) во все последующие годы, причем сколько бы ни было засеяно, считается на первом году засеянным 300 кисметов, на втором 400, третьем — 500 и т. д. до 1000, после чего саратовцы приобретают право не увеличивать более запашку, если же увеличивают, то платят по той же цене с каждого сверх 1000 распаханного кисмета. Пользование лесом и сенокосами, входящими в арендованную площадь, а также право на распашку 200 кисметов в первый год сверх трехсот платой не облагаются; сам же Багир-хан оставил за собою право раз в 30 лет вырубать 20% всего леса.

Условия эти полностью соблюдены быть не могут, и должны быть изменены в зависимости от того изменения, которое уже произошло с самого начала. Дело в том, что сдано было в аренду 5000 кисметов, но так как планов не имеется, размеры земли при сделках определяются только совершенно неопределенными границами, а площадь указывается та, которая считается, то и оказалось, когда землю обмерили, что в данном случае сдано не 5000 кисметов, а только 2500 десятин (около 2660 кисметов). Обманутые в своих расчетах саратовцы потребовали у Багир-хана прирезки недостающей части, что сделать было вполне возможно, так как у Багира, рядом с землями Саратовского поселка и за исключением всех проданных русским предпринимателям, остаются еще огромные земли, и в конце концов Багир-хан прирезал им кусок земли в соседней местности Кемальхан, после чего всю площадь взятой в аренду земли саратовцы считают в 3000 десятин. Результатом этого основного изменения договора должно быть изменение всех его условий, что предполагается сделать пропорционально количеству десятин.

Саратовцам очень хочется купить эту землю в собственность, и они думают, что им ее отдали бы при расчете на наличные деньги рублей по 20—25 за десятину, но средств на это, как они говорят, не имеют и возлагают надежды на содействие банка, будучи уверены, что со временем такое содействие может быть им оказано.

Саратовский поселок представляет собою паевое товарищество, и вся земля, при расчете на 5000 кисметов, должна была разделиться на 80 паев по 60 десятин каждый. Основался он уже во второй раз, в первый же и самое товарищество, в заправилы которого попали заведомые мошенники, лопнуло, так как все товарищеские деньги, по обычаю, из кассы исчезли, оставив вместо себя векселя председателя правления и его товарищей, и самое население первоначального поселка почти все вымерло от малярии. По неопытности старые саратовцы выбрали место для поселка очень веселое и красивое, большую поляну на берегу речки в лесу, но для здоровья оно оказалось страшно губительным и в продолжение 9 месяцев из 110 человек умерло 60, после чего последние семьи убрались оттуда и перебрались в соседнее имение Бялоновича, где потеряли еще 13 человек.

Вновь основанное товарищество производит среди персидского безлюдья приятное впечатление своею готовностью работать и своим сравнительно высоким уровнем сельскохозяйственной подготовленности, но сказать, что оно долго просуществует, конечно, нельзя.

Земли, арендованные саратовцами, находятся в весьма благоприятных условиях: близость гор, большое количество влаги, даваемое ими, и близкое присутствие болот, в которые обратились старинные водохранилища, дают возможность получать прекрасные урожаи хлебов и трав, а во многих, вероятно, местах и бесполивного хлопка. Особенно благоприятное впечатление производит богатейшая степь в новой прирезке из урочища Кемальхан, расположенная в непосредственном соседстве с горами; судя по богатству дикой растительности на этой площади, можно предполагать, что именно эта местность и составит в будущем житницу Саратовского поселка. Вода для необходимого все-таки частичного орошения получается из древних кяризов, сохранившихся почти в исправности, в достаточном количестве; если же систему их привести в полный порядок, ее должно быть в изобилии. Вообще, на земле Саратовского поселка встречается много остатков старых времен процветания Персии; громадные водохранилища, целые системы заплывших теперь арыков и заброшенных кяризов, остатки кладбищ на кургане в степи и, особенно интересные по степени своей сохранности, под названием Сенгимармар, в лесу, отделяющем степь, на которой стоит поселок, от новой прирезки.

Поселок в настоящее время находится в периоде устройства: воздвигаются дома, распахиваются земли, проводятся дороги и т. п., и производит он очень благоприятное впечатление, отрицательною же стороною является крайнее смешение составляющих его элементов: православные, старообрядцы, молокане, еврействующие молокане, баптисты, адвентисты 7-го дня и т. д., все имеют здесь своих представителей, и хотя они и считают себя веротерпимыми, но на самом деле все-таки относятся к последователям других сект не так, как к своим одноверцам, а это не может не отзываться на прочности товарищества и, вероятно, со временем приведет его к распадению, если оно ранее еще не придет к обычному концу всех таких товариществ.

Кроме этих поселков, русский элемент в консульском районе имелся летом 1914 г. еще в Хаджи-Нефесе, 30 душ в 6 семьях, частью переселенцев, ждущих возможности устроиться, частью ремесленников, частью каких-то людей без определенных намерений; в Бендер-Гезе душ 50 рабочих и частью торговцев; в имении консула «Баба-Гульме» 24 души сельскохозяйственных рабочих и в имении Бялоновича человек 20 рабочих. Надо сказать, что эта часть русского населения является крайне неустойчивой, и если уже и в поселках количество его подвержено значительным колебаниям, то тут оно может меняться чрезвычайно быстро и весьма в широких пределах, так что приведенные цифры относятся только к данному моменту и могут дать основание только для приблизительных соображений.

Кроме русских поселков, в консульском районе основался еще поселок Немецкий, верстах в 15 от пос. Кара-Су, по правую руку от дороги в Астрабад, у самого почти леса, протянувшегося по течению р. Кара-су. Состоит он из 21 семьи с 150 душами немцев, русских подданных, выходцев главным образом из Таврической губернии, и устроился на заарендованной из ¹/₇ части урожая на 40 лет земле в количестве 1500 десятин. Ходит слух, что в их числе есть и настоящие немцы, германские подданные, но проверить эти слухи очень трудно, сами же они, конечно, такое обстоятельство отрицают. Глава этого поселка, некий Эверт, усиленно хлопотал о покупке рядом с Саратовским поселком части Кемальхана, оставшейся свободною после прирезки, для имеющих прибыть еще в будущем немецких семей, из той же Таврической губернии, как говорит сам Эверт. Живут эти немцы очень зажиточно, хотя и жалуются, что арендовали земли мало и приходится тесниться, хозяйство ведут отлично и, как сами говорят, получают хороший доход.

Таким образом, в консульском районе можно считать более постоянного русского населения в поселках 104 семейства с 560 душами и около 150 менонитов, как говорят александровские немцы, очень богатых; они также жили в шалашах до того времени, пока вопрос о покупке не был совершенно решен, и только после того приступили к постройкам. Прибыли они в Персию почти одновременно с немцами, причем привели с собой скот из России, но и на этом скоте грубость здешних кормов отзывается сильным понижением его удойливости.

Верстах в 5 к востоку от Александровского поселка, на такой же гладкой и ровной степи, стоит русский поселок Рождественский, состоявший в июле из 10 семейств с 50 душами. Как рассказывали рождественцы, здесь, по их предположениям, должно было поселиться всего 40—50 семей, но в действительности приехало сюда 16, которые и заняли это место по указанию комиссара, обещавшего уладить дело с хозяином земли, персом, о сдаче ее рождественцам в аренду из ¹/₁₀ части урожая. Положившись на это, 16 семей сели здесь и выстроили дома, а тогда им было объявлено, что хозяин на такие условия не идет, а соглашается продать землю по цене 50—40 руб. за десятину; это изменение заставило 6 семей, не имевших никаких средств для покупки, покинуть это место и идти искать более подходящих для себя условий, а 10 пока остались в надежде, что удастся добиться или аренды, или значительного понижения цены, но и эти 10 семейств в июле были совершенно готовы покинуть поселок, если не удастся добиться такого соглашения, к чему их, по-видимому, еще более побуждала та неудача, какую им пришлось испытать в первый же год здешнего хозяйничанья. Дело в том, что хозяйственные условия поселка Рождественского, несмотря на отсутствие орошения, совершенно благоприятны, благодаря находящимся невдалеке древним водохранилищам, и сейчас наполняющимся весной водою и держащим ее почти все лето, и, казалось бы, урожаи тут должны быть обеспечены; и действительно, всходы пшеницы и хлопка были превосходные, но когда пшеница была уже почти готова, напали на посевы мыши и съели дочиста и пшеницу и хлопок, так что, вместо ожидаемого богатого урожая, рождественцы не собрали и семян. Такая неудача отчасти отбила их от этого места, и у них замечается как будто желание поискать чего-нибудь получше.

Поселок Крещенский

В расстоянии 5 верст от Рождественского поселка к югу находится поселок Михайловский и в 8 верстах от него, в том же направлении, поселок Крещенский, подходящий уже близко к горам. Оба эти поселка находятся в совершенно одинаковых условиях землепользования: там и тут жалуются на неопределенность положения, так как посажены оба они были комиссаром из ¹/₁₀ урожая, но условие это только словесное, и останется ли оно в силе и далее или, по примеру Рождественского поселка, им будет объявлено о необходимости купить землю по высокой сравнительно цене, они совершенно не знают, почему и у них замечается отсутствие прочной связи с занятым местом и чувствуется та легкость, с какою они могут при малейшем поводе подняться и пойти на поиски лучшего.

Тут кстати сказать, что за очень редким исключением все переселенцы в Персию являются, в сущности, переселенцами повторными, и нередко приходится встречать между ними даже типы, просто склонные к бродяжеству, бросившие прекрасные места, где им, по собственному их признанию, жилось очень хорошо, только для того, чтобы искать места еще лучшие. Оттенок такой склонности, более или менее сильный, замечается на всех почти здешних переселенцах, отчего и чувствуется в их разговорах отсутствие прочной связи с землей и способность легко с нее подниматься.

Амбулатория Красного Креста в поселке Крещенском

В поселке Крещенском налицо в июле было 75 душ при 18 домохозяевах. Дворов в нем должно быть 50, но строилось жилье пока только 32 домохозяевами, из которых 12 уехали за своими семьями. В Михайловском же поселке в июле месяце было 65 человек. Постройки возводились самые легкие, ввиду именно непрочности положения. Условия для хозяйства и в Михайловском поселке благоприятны, в Крещенском же, как более близком к горам, и совсем хороши, как это показали всходы пшеницы, кунжута и хлопка в нынешнем году, уничтоженные, к несчастью, как и в Рождественском поселке, дочиста мышами; но условия эти могли бы быть еще лучше, если бы был полив, на отсутствие которого жалуются жители обоих поселков. Несомненно, что если возможность устроиться тут выяснится благоприятно для переселенцев и они крепко осядут на земле, орошение будет ими устроено, полную возможность к чему дает протекающая у самых поселков речка, густо заросшая кустарниками и мелким лесом. Эти заросли около Крещенского поселка были ареной весьма печального происшествия: в них исчез студент-медик, заведывавший находившимся в поселке амбулаторным пунктом Красного Креста, отправившийся прогуляться по дороге, идущей по этим зарослям, и, несмотря на тщательнейшие поиски, так и не разысканный. Единственное предположение, которое можно допустить, это то, что он попал в лапы одного из бродящих постоянно тут тигров, которым и был унесен в такие трущобы колючек, куда человеку уже совершенно невозможно проникнуть. Тигров в Астрабадской провинции много и они нередко подходят к самым селениям, в Крещенском же поселке одно время тигр так повадился приходить к речке, что совершенно отбил у жителей охоту ходить за водой, между тем колодцы в поселке почти все соленые, и им по необходимости все-таки приходилось с риском для жизни отправляться туда, для безопасности целыми компаниями.

Верстах в 10 к юго-востоку от Рождественского поселка находится поселок Донской, состоявший из 21 семьи с 85 душами. Так же, как и все другие поселки в Гумбетском районе, Донской только что начинает застраиваться, причем у него условия устройства уже выяснены и приняли ту форму, которая приведена выше, так что поселение здесь является более прочным и надежным, но зато в другом отношении поселок этот поставлен в очень тяжелое положение: с весны жители его пользовались водой из проведенного сюда арыка, так как вода во всех колодцах поселка соленая, а находящаяся вблизи речка течения не имеет и быстро пересыхает, так что в русле ее не остается даже намека на влагу; летом всю воду из арыка разобрали вверху на рисовые поля, и поселок остался таким образом совершенно без воды. Понятно, что при таком безводии нельзя ожидать ничего хорошего и для хозяйства поселка, которое вследствие этого обстоятельства далее посевов пшеницы и ячменя пойти никогда не может.

Три последние поселка расположены на земле казачьего полковника Святополк-Мирского, по словам которого, а также и комиссара, поселки Крещенский и Михайловский посажены на тех же обычных для Гумбетского района условиях, как и поселок Донской, но жителям заинтересованных поселков почему-то об этом неизвестно и они считают положение свое весьма неопределенным.

В расстоянии около 10 верст к востоку от поселка Донского расположен большой поселок Покровский, в котором числилось 150 семей, около 700 душ. Домов в нем до 80, а усадебных мест отведено 126. Тут также слышатся жалобы на тяжелые условия: с одной стороны, указывают на неопределенность положения, с другой — на невозможность ведения хозяйства. Первые жалобы, опять же, не совсем понятны, так как поселок этот устроен на туркменской земле, на туркменских же землях, по словам комиссара, условия для всех переселенцев одинаковы и совершенно определенные. Надо сказать, что переселенцы этого поселка, и еще Молоканского, твердо и искренно убеждены, что земли эти не туркменские, а куплены давно уже комиссаром, несмотря даже на то, что сами они торговали их у туркменского Клыч-хана. Клыч-хан этот в комиссарском районе играет такую же роль, как шейх Мамед-Багир в консульском; так же он является распорядителем многих туркменских земель, так же без его участия не может быть совершена ни одна сделка и так же он переносит все недоумения и несогласия на решение комиссара. В июле покровцы упорно торговались по всей форме с туркменами и выясняли условия, на которых те могли бы им отдать занятые уже покровцами и даже застроенные земли; туркмены совсем отказывались продавать землю, а предлагали ее сдать только в аренду, а покровцы, наоборот, отказывались от аренды и настаивали именно на продаже; спор этот, оставшийся, несмотря на очень продолжительное время, неоконченным, в конце концов был передан обеими сторонами на разрешение комиссару, который и приказал туркменам согласиться на обычные условия, а покровцам идти домой и считать себя на этих условиях совершенно крепко устроенными. Сделка эта более ничем оформлена не была, отчего, вероятно, покровцы и продолжали жаловаться на неопределенность положения даже после этого разрешения спора. Другие жалобы покровцев более основательны: они указывают, что без полива тут невозможно вести хозяйство, так как только хлеб выходит хорошо, из попыток же сеять хлопок ничего не вышло, а также и на огородах без полива все пропало, между тем орошения нет, и даже весьма сомнительно, что со временем возможно будет его устроить. Кроме этого, покровцы жалуются на то, что в их селении чрезвычайно много заболеваний лихорадками; и действительно, по обследованию Красного Креста, жители поселка Покровского почти поголовно заражены малярией, причем 35% всех больных страдают самой ужасной ее формой — тропической.

Совершенно в таком же положении находится расположенный к северу от поселка Покровского, верстах в 5, поселок Молоканский, или Лавровка, с тою только разницею, что в нем условия владения выяснены и закреплены. В июле было в нем налицо 37 семей, около 150 душ, домов же только 20, да и те перестраиваются, так как первоначальное расположение усадеб оказалось неудобным. Земля указана была Клыч-ханом и комиссаром, сперва на неопределенных условиях, потом положение выяснилось, и лавровцы считают себя прочно укрепившимися, но весьма с большим сомнением относятся к возможности вести здесь хозяйство, так как без полива ничего не идет, а полив устроить не позволяет незначительность протекающей у поселка речки Кара-су. В настоящем году урожай был так плох, что с иных десятин собрали хлеба не более 5 пудов. Колодцы в поселке хотя и с хорошей водой и всего саженной глубины, но достаточного количества воды для орошения дать не могут. К тому же население не менее страдает от малярии, чем и покровцы. От этого поселка до Гумбета только 8 верст.

В 18 верстах от Гумбета, уже в самых предгорьях, есть еще один поселок под названием Хундуз на земле Святополк-Мирского, состоящий из 26 семей, около 85 душ.

Кроме этих поселков, верстах в 10 к югу от Гумбета расположено несколько хуторов, на которых в общей сложности живет около 25 душ; как самое устройство их, так и вся постановка хуторских хозяйств производят чрезвычайно благоприятное впечатление.

Хутор Мануйлова около Гумбета

Таким образом, во всем районе Гумбета русских переселенцев около 1850, считая, что в самом Гумбете их около 600, и немцев около 110, а всего в Северной Персии русских переселенцев около 2550 и немцев около 260. Если из этого числа исключить элемент неустойчивый, который может одинаково и быть в настоящее время в Персии, и не быть, то окажется, что русских переселенцев, в настоящем значении этого слова, которые только и могут оказать влияние на колонизацию этого района, находится в Персии всего около двух с половиною тысяч.

Не меньшее влияние на колонизацию оказывается, конечно, и теми крупными хозяйствами, которые ведутся здесь несколькими предпринимательскими товариществами; таких товариществ работает в Астрабадской провинции 4. Красноводское земледельческое товарищество, членами которого состоят — техник, заведующий в Красноводске городскими опреснителями, красноводский городской голова, бывший учитель и австрийский офицер. Товарищество это заарендовало землю в степи, в 20 верстах от Астрабада, у развалин крепости Ах-кала, в количестве 1200 десятин, на 40 лет, и устроило там хутор, причем ставит все свое хозяйство на очень широкую ногу, как по количеству предполагаемых к распашке площадей, так и по тем усовершенствованным способам, которыми они предполагают обрабатывать землю; пока все дело находится еще в первоначальной стадии, но уже и сейчас заметно сказывается очень большое неудобство этой аренды, заключающееся в недостатке воды в летнее время. Недалеко от поселка Саратовского отделенный от него большими болотами, остатками древних водохранилищ, находится хутор товарищества из уездного начальника Закаспийской области Бялоновича и астраханского купца Дубского, купивших землю все у того же Багир-хана в количестве 3.000 десятин в Кемальхане; здесь ведется хозяйство уже на полном ходу, помощью персидских и русских рабочих, в очень широких размерах, с большими площадями, занятыми хлопком. Совсем близко от этого хутора, строилась в июле большая усадьба Рижского земледельческого товарищества, состоящего из нескольких прибалтийских немцев, с большим капиталом; это хозяйство еще только начинается, но, конечно, поведут его немцы лучше всех остальных. Землю они переарендовали, в количестве 3.000 дес., у Товарищества земледелия, называемого Армянским, так как в состав его входят вместе с русскими чиновниками и офицерами 11 армян с Кавказа. Хутор этого товарищества находится недалеко от немецкой усадьбы. Им заарендована земля у Багир-хана, в количестве 12.600 десятин на 50 лет, и из этой площади 3.000 десятин уступлено немецкому товариществу, причем условия первоначальной аренды и этой уступки таковы, что армянскому товариществу не только не приходится платить арендной платы, но оно еще получает барыши. В настоящее время их хозяйство самое крупное и ведется довольно хорошо, но развитию его сильно мешает недостаток у товарищества оборотного капитала. К этому же разряду следует причислить и имение консула «Баба-Гульме», в котором он ведет крупное и культурное хозяйство помощью русских и персидских рабочих.

Насколько все эти поселки и хутора представляют собою положительную сторону развития колонизации Северной Персии русским элементом, настолько же отрицательной его стороной являются все спекулятивные приобретения крупных земель разными предпринимателями, состав которых очень разнообразен; тут можно встретить и неопределенных дельцов, адвокатов, мелких чиновников, офицеров, генералов и даже должностных лиц. Приобретаются ими земли только для барышей и пока крепко придерживаются в руках, так как окончательные размеры этих барышей еще не определились, но вместе с тем ими предпринимаются и очень определенные шаги к тому, чтобы нажить как можно более. Именно в этом направлении и действуют тайные и явные владельцы крупных земель, среди которых есть лица, обладающие и значением, и протекцией, умышленно раздувая размеры персидского переселения и убеждая правительство в необходимости скупать персидские земли для распределения их между переселенцами. При этом, прикрываясь щитом рассуждений о государственной важности русской колонизации в Северной Персии и указывая на невозможность приобретения земли переселенцами вследствие запутанности земельных отношений как на причину необходимости скупки земель правительством, они совершенно нелогично забывают о том, что запутанность эта для всех одинакова и что правительство, скупая земли, очутится в том же положении относительно прочности своих покупок, как и тот самый переселенец, затруднительное положение которого, по их словам, оставляет правительству единственный выход из положения — скупку персидских земель.

Таковы собранные автором этого очерка на месте данные об Астрабадской провинции и о положении осевших в ней русских переселенцев. Последних теперь еще немного, и они представляют собою пока только жалкие и разрозненные кучки пионеров освоения персидских земель русским народом, но надо предвидеть, что исконное его стремление — колонизовать прилегающие к его территории пространства — и тут не отступит от обычного своего течения и заставит русский народ направить сюда новые кадры засельщиков, которые все крепче и все глубже будут занимать те земли, куда их направил здоровый инстинкт, пока не создастся здесь такая же окраина Руси, каких уже много образовалось таким же путем на протяжении ее многовековой жизни.

Как море во время прилива, начав свое неотвратимое и неизбежное наступление на берег, посылает на него сначала только первые отдельные волны, отбегающие сейчас же обратно, оставив на нем куски своей пены, — так и русское переселение, направившееся ныне стихийно и неотразимо в Персию, послало на нее пока только первую свою приливную волну. Тот русский элемент, который осел одинаково и в бесплодных степях, и на богатейших землях Северной Персии, есть именно остаток этой первой волны, отхлынувшей с тем, чтобы новые волны с новой силой, медленно, но верно захватывали береговую полосу все более и более, пока не покроют ее совсем. Эти повторные волны также отхлынут, но остатки их наступления, соединясь вместе, будут все крепнуть и расти и образуют те озера в пустыне, которые от повторных приливов будут все более и более увеличиваться в своих размерах и оживлять дремлющий край. Таково будет естественное течение русского переселения в Персию, если оно будет предоставлено самому себе.

Но в данном случае этот путь, которым колонизовались почти все наши окраины, не может быть избран потому, что между освоением русскими Северной Персии и обычным историческим образованием русских окраин имеется существенное различие: те — прежде колонизовались и затем уже приобретали государственное значение, вопрос же о заселении прибрежной полосы Северной Персии имеет и имел таковое значение гораздо раньше, чем началась ее колонизация русскими. Дело в том, что северное побережье Персии по своим природным условиям, почти одинаковым на всем его протяжении, представляет собою край, сулящий громадные возможности в будущем, но пока полный нетронутых богатств. Их использование, в частности, возможность создания здесь крупного поставщика для смежных русских районов пшеницы и, частью, хлопка, — имеет для России существенно важное значение. Достигнуто же это может быть только путем заселения всего Каспийского побережья русскими, единственно которые способны, при данных условиях, обратить пустующие ныне земли в культурные, разведать и разработать совершенно неизвестные даже нам теперь ископаемые богатства горных хребтов, непрерывною цепью замыкающих пригодные под земледелие земли, изменить сложившиеся условия персидской жизни, полные непорядков и неопределенностей, и поднять общий уровень сельскохозяйственной жизни туземного населения.

Отсюда ясно, что русскому переселению нельзя предоставить развиваться здесь далее только естественным путем, при котором окончательного результата начавшегося заселения можно ожидать лишь в весьма отдаленном будущем. Необходимо энергично придти ему на помощь и оказать содействие теми мерами, какие в данный момент окажутся наиболее приближающими к поставленной цели. До сих пор содействие русскому переселению по необходимости выражалось почти исключительно в оказании помощи отдельным переселенцам, — редко поселкам, не выливаясь в форму каких-либо общих мероприятий, чему естественным препятствием являлась невозможность проведения таковых в чужой стране; лишь в самое последнее время некоторые виды этой помощи, преследующие цель укрепления переселенцев на новых местах, как, например, организация медицинской помощи, устройство дорог, постройка церквей и школ, главным же образом выдача ссуд переселенцам на хозяйственное устройство и, в некоторых случаях, на продовольствие, — ставятся на более прочные и широкие основания.

Но этого все же мало теперь, при данных условиях и при открывающихся ныне, в связи с войною, новых политических перспективах. Предотвратить падение культуры местного населения и содействовать общему здесь прогрессу, а также повлиять на изменение существующих условий и порядков в Северной Персии, может, как выше сказано, только русская ее колонизация. Но при всем том следует отчетливо помнить, что стремление к лучшему будет все же совершенно безрезультатным до тех пор, пока в Северной Персии не будут хозяевами те, кто действительно заинтересован в использовании богатств края и его развитии. Отсюда вытекает и конечный вывод: для того, чтобы изменить условия и порядки, задерживающие в настоящее время развитие русского переселения в Северную Персию, которое только одно может дать России возможность использовать все ее богатства, необходимо, чтобы здесь крепко стала Россия.