Русские переселенцы в Северной Персии (2/4)

От Ах-Кала дорога до Гумбета идет все время правым берегом Гюргена, то подходя к нему вплотную, то удаляясь довольно значительно. Впечатление от этой дороги самое безотрадное; без конца тянется она по гладкой как пол выжженной степи и пропадает в затянутой мглою спертого, знойного воздуха дали. Чахлые, низкие травы, серые от покрывающей их пыли, совершенно гармонируют с общим бескрасочным, несмотря на яркое солнце, колоритом всей картины. Оживляют ее только изредка попадающиеся сайги, останавливающиеся внезапно на своем беге недалеко от дороги, с любопытством рассматривающие несколько мгновений едущих по ней путников и затем быстрыми, легкими прыжками, как стрела, бросающиеся в сторону и тотчас же бесследно исчезающие, сливаясь со степью.

Гумбет-Кабуз

Самый Гумбет представляет собою широко раскинувшееся поселение с постройками из сырцового кирпича, крытыми соломой, частью черепицей, но нередко и железом. Дома на европейский лад, множество лавок, но не базарного типа, а скорее в виде торговых рядов, широкие улицы, по окраинам туркменские кибитки и разбросанные кругом аулы с их типичными вышками. В стороне от поселка пригорок, на котором высится дом комиссара и знаменитая древняя Гумбетская башня в 30 саж. вышиной, в настоящее время — приют летучих мышей, живущих в ней в таком множестве, что запах их слышен даже тогда, когда только проходишь мимо ее мрачного входа. Гумбет расположен на левом берегу Гюргена, на совершенно гладкой и ровной степи. Отрицательной стороной его является отсутствие воды для питья; по необходимости приходится ее брать из Гюргена, хотя в нем она и тепла и мутна и ее необходимо отстаивать, но для орошения из реки вывозить ее невозможно, а доходящая сюда с гор по арыкам вся расходуется для полива огородов и бахчей. Поэтому Гумбет представляется совершенно лишенным растительности, больших деревьев в нем нет вовсе, сажаемые же молодые принимаются плохо и имеют чахлый вид, весьма непривлекательный от покрывающей их густым слоем лессовой пыли. Постоянно дующие в полуденные часы западные ветры поднимают целые тучи ее и гонят по степи, затуманивая воздух; нередко образуются из пыли смерчи, кривыми колоннами поднимающиеся высоко к небу и быстро бегущие по степи, подхватывая попадающийся на пути сор и сухие степные травы. В общем вид степи вокруг Гумбета крайне безжизненный, однообразный и безотрадный, и нигде так не ощущается необходимость устройства орошения для ее оживления и обращения в пригодную для культуры землю, как здесь. Гумбет является только наполовину селением туркменским, наполовину же он и сейчас уже представляет собою русское поселение: русских, живших в нем летом 1914 года, по подсчету комиссара, было до 150 сем., около 600 душ, но так как большинство из них не переселенцы в тесном смысле этого слова, а или ремесленники, или торговцы, или просто люди, приехавшие сюда поискать какого-либо дела и даже поудить рыбу в мутной воде, то элемент этот является крайне неустойчивым, и число русских в Гумбете подвержено частым и сильным колебаниям.

Третьим центральным местом Астрабадской провинции является местечко Бендер-Гез, верстах в 50 от Астрабада летом по колесной дороге, на берегу Каспийского моря, почти в самом юго-восточном углу его, порт в настоящее время Астрабадской провинции и местная персидская таможня. В торговом отношении, благодаря этому, Бендер-Гез играет очень большую роль как проводник в Северную Персию всех ввозимых в нее и вывозимых из нее в Россию товаров. Порт Бендер-Гез очень плохой, потому что из-за незначительной глубины моря пароходы должны останавливаться далеко в заливе, у поставленного верстах в двух от берега дебаркадера, что чрезвычайно затрудняет и доставку товаров на берег, и выгрузку их с парохода, которая иногда в бурную погоду бывает совершенно невозможна; в таких случаях назначенные в Бендер-Гез грузы приходится провозить далее, в надежде выгрузить их на обратном пути, что иногда также не удается и грузы вместо Бендер-Геза могут попасть в Мешедессер, а иногда и в Чикишляр, и приходится потом или выручать их оттуда с большими затруднениями, или вновь грузить на пароход со следующим рейсом, что бывает раз в неделю, и снова пытаться доставить их по назначению. К этому надо прибавить, что монопольное здешнее пароходство «Кавказ и Меркурий» совершенно уже перестало церемониться с грузами и вовсе не считает срочную их доставку для себя обязательной. Эти крайние неудобства внешних сообщений Персии являются одною из главных причин застоя всей здешней торговли и промышленности.

Улица в Бендер-Гезе

Бендер-Гез населен исключительно персами и европейцами, которых здесь, как в торговом месте, довольно много, туркмены бывают в нем только по торговым делам, живущих же тут их нет вовсе. Европейская жизнь здесь тесно переплелась с персидской, здания уже не носят туземного характера, а выстроены почти все на европейский манер, а некоторые и совершенно по-европейски; наряду с лавками базарного типа, есть прекрасные магазины с вывесками на русском языке; все это совершенно отнимает от Бендер-Геза характер персидского города, а вместе с тем кривые, узкие улицы и грязь не делают его похожим и на европейский город, и получается ни то ни се. Условия жизни в нем еще хуже, чем в Астрабаде; благодаря близости моря и гор, дающих на береговую полосу очень много влаги, окрестности Бендер-Геза сильно заболочены, а следствием таких условий, под здешним горячим солнцем, всегда является усиленное развитие малярии, и, действительно, Бендер-Гез служит ее главным очагом во всей Астрабадской провинции.

В Бендер-Гезе находится персидская таможня, состоящая в управлении бельгийцев; на притеснения, чинимые ею, очень жалуются все бендергезские торговцы, но если принять во внимание ту упорную борьбу, которую ей приходится все время вести с беспошлинным и даже контрабандным провозом товаров в страну, жалобы эти потеряют значительную долю своей основательности, а в иных случаях, пожалуй, будут смахивать на крокодиловы слезы.

Торговля в Бендер-Гезе, как главном ввозном пункте восточной части Северной Персии, может служить показателем и для всей торговли этого района, и, конечно, здесь она гораздо оживленнее, чем в Астрабаде; товары здесь другого сорта и тут можно купить и порядочные вещи из привозных товаров, и очень хорошие из туземных, особенно персидские и туркменские ковры. Нетуземные товары, главным образом мануфактура, расходящаяся отсюда по всему району, встречаются одинаково русские и иностранные, т. е. немецкие и французские, которые попадают в Персию все под видом маловесных почтовых посылок: этим способом ввоза создается удивительно странное положение: сама Россия ввозит в Персию товары своих торговых конкурентов и дает им возможность избегать таким путем уплаты таможенных пошлин и успешно конкурировать с ее товарами. Рынок в Бендер-Гезе, например, совершенно заполнен коврами немецкой и французской фабрикации, очень красивыми, но качества очень плохого, отчасти из-за того, что вес их ловко рассчитан на предъявляющиеся к почтовым отправлениям требования. По качеству цена их довольна высока, но по виду и величине она кажется низкой, почему сбыт их очень значителен. Например, ковры аршин 3-х длиною и 2-х шириною немецкой работы почему-то, несмотря на немецкие клейма, называемые здесь английскими, продаются по 8 р. 60 к., французской по 7 р., вида же у них куда больше. Благодаря виду и небольшой стоимости они охотно раскупаются, между прочим, и русскими, а так как и русским таможням в Красноводске и по персидской границе приходится вести непрерывную, но едва ли производительную борьбу с контрабандой, то ковры эти без оплаты пошлиной попадают и на русский рынок. Цены в рублях и копейках указываются потому, что в Бендер-Гезе русские деньги пользуются не только равными правами с персидскими, но даже расчеты на них предпочитаются.

Ввозная торговля вся, в особенности русская, не прибегающая к способам почтовой пересылки, поставлена тут в очень тяжелые условия, отчасти по причине крайнего неустройства доставки сюда грузов, о которой сказано выше, отчасти вследствие общих персидских условий, крайне затрудняющих расчеты с покупателями. Отсутствие в Персии определенных законов и правильного суда чрезвычайно усложняет всякого рода взыскания, а во многих случаях делает их совершенно безнадежными. Это зло так сильно и так тесно слилось со всем персидским укладом, что многие торговцы даже и не пытаются взыскивать долги, наученные опытом считать это дело окончательно бесполезным, и просто заносят их в число понесенных по своей же неосторожности убытков. К этому следует присоединить и те части жалоб торговцев на персидскую таможню, в которых действительно есть справедливость, как, например, жалобы на неответственность таможни за порчу грузов и кражи, и тогда станет совершенно понятно, что надеяться на особое развитие здешней торговли, пока будут оставаться нетронутыми сложившиеся таким образом условия, тщетно.

Предметами вывоза служат хлопок, ковры и разного рода растительные продукты: фисташки, фиги, грецкие орехи, шептала, абрикосы и т. п.

Хлопковая торговля вся сосредоточена в руках немногих армянских товариществ, которые благодаря отсутствию конкуренции и близорукому стремлению к крупным барышам упорно не дают ей развиваться. Персидский хлопок качеством хуже туркестанского и расценивается гораздо ниже; обыкновенная цена его по 8 р. на месте и 11 р. с доставкой в Астрахань. Ферганский же, например, ценится 14,5 р. на месте. Причины же этого явления всецело лежат в постановке хлопковой промышленности, даваемой ей самими хлопковыми торговцами. Так, они не только не заботятся о снабжении хлопководов улучшенными семенами, но, наоборот, смешением хороших сортов с плохими для того, чтобы иметь возможность оценить весь доставляемый хлопок одной ценой, они отбивают от продавцов всякое желание повысить качество продукта. С тою же целью понижения его качества для низкой оценки, они не заботятся и об устройстве хлопкоочистительных заводов в районе, а на принадлежащих им берут такую цену за очистку, что после нее хлопководу становится уже совершенно невыгодно отдавать хлопок по цене, предлагаемой ему собственником же завода. Если к этим условиям присоединить еще почти полное отсутствие колесных дорог в Северной Персии, и даже совсем полное в тех местах, где условия для хлопка наиболее благоприятны, то станет понятно, что развитию здешней хлопковой промышленности и торговли предстоит еще долгое пребывание в инертном состоянии, в настоящее же время персидского хлопка ввозится на русский рынок около 1.800.000 пудов, из которых несколько более ²/₁₀, а именно около 400.000 пуд., приходятся на долю северо-восточного угла Персии, ввоз из которого составляет, таким образом, ¹/₆₂ часть всего русского хлопкового ввоза, равного 25.000.000 пудов. Это, конечно, очень немного, но нет никакого сомнения, что при надлежащем отношении к здешнему хлопководству и при местных природных условиях ввоз хлопка из этого угла Персии может быть очень сильно повышен.

Ковровое производство в Персии ведется исстари; персидские и туркменские ковры издавна пользуются прекрасной репутацией, которая и до сих пор продолжает оставаться непоколебленной, несмотря на проникновение и в здешнюю патриархальную страну европейской культуры в виде анилиновых красок. Благодаря им, спокойные прежде тоны растительных красок заменились кричащими и яркими, прочность же самого тканья осталась все та же. Но благодетельное время и способность анилиновых красок выцветать на свету довольно быстро приводят эту яркость к спокойствию, и тогда персидские и туркменские ковры, приближаясь к гармоничным сочетаниям окрасок старых образцов, становятся действительно великолепными.

Настоящие персидские и туркменские ковры все ручного производства, и если более дешевые сорта их и производятся на фабриках, то это не значит, что они выделываются машинами, так как ковровые фабрики, которых в Мешхеде имеется до 40, представляют собою заведения особого рода, на которых ковры ткутся тем же ручным способом наемными ткачами и фабричная выделка их выражается только тем, что получается сразу несколько ковров одинакового рисунка; от ткача здесь требуется только чисто механическое умение ткать, знание же рисунка и умения его воспроизвести не нужно. Для этого посреди фабрики сидит певец, распевающий старинные песни, подробно и детальнейшим образом излагающие приемы тканья, и ткачам остается только слепо следовать их указаниям, вовремя переменить цвет пряжи, продернуть определенное количество раз уток известного цвета через основу, и узор выйдет сам собою, как на машине. Такие ковры ценятся дороже с несимметричным узором, с симметричным же дешевле, так как они допускают возможность тканья их сразу с двух концов; в общем же все-таки ковры мешхедских фабрик, поступающие на рынок сразу в большом количестве одинаковых образцов, ценятся дешевле кустарных, но вообще цены на туземные ковры и на месте стоят очень высокие: даже в туркменских аулах, так сказать, из первых рук, за них запрашивают так непомерно дорого, что покупка их для человека с средним достатком становится совершенно недоступной.

(Продолжение следует)