Русская служба новостей

diak-kuraev — 09.04.2015 М. АНДРЕЕВА: В студии Мария Андреева, здравствуйте. Приветствую нашего гостя – сегодня в программе «Позиция» протодьякон, богослов и публицист Андрей Кураев. Отец Андрей, здравствуйте.

А. КУРАЕВ: Добрый день!

М. АНДРЕЕВА: Сегодняшняя новость, свежая: «Педиатрическая общественность поддерживает мнение, высказанное патриархом Московским и всея Руси Кириллом о необходимости планомерной работы по снижению количества абортов. В том числе по ограничению их государственного финансирования». Вы, конечно же, помните, что патриарх Кирилл некоторое время назад предложил исключить аборт из обязательного медицинского страхования. Почему-то именно сегодня на конгрессе Союз педиатров России это обсудил, высказал свою точку зрения. Отец Андрей, хотелось бы услышать Ваше мнение, как Вы относитесь к инициативе патриарха Кирилла?

А. КУРАЕВ: Дискуссионной я полагаю только одну ситуацию: если продолжение беременности реально угрожает жизни женщины и ребёнка. Такая операция, цель которой – спасение жизни, а не уничтожение, наверно, может финансироваться из государственного бюджета. А просто аборты залетевших девчонок – почему это должно быть из госбюджета? Медицина должна умножать жизнь, сохранять, а не убивать. Тем более, медицина бюджетная, на работу которой дают деньги все граждане России, в том числе и религиозные. Заметьте, что все религии мира, кроме религии макаронного монстра, осуждают аборт. Может быть, эти деньги, которые сейчас тратятся на уменьшение числа граждан Российской Федерации, направить на другие программы? Геронтологические или на помощь детям-инвалидам? Предложение патриарха я нахожу нравственным и уместным.

М. АНДРЕЕВА: Когда Вы говорите о тех девчонках, которые случайно залетели, в этом тоже есть вина общества, значит, им вовремя что-то не рассказали, часто у них не доверительные отношения с родителями, многие бояться обсуждать, родители стесняются тем предохранения.

А. КУРАЕВ: Я не против, чтобы была государственная программа пропаганды целомудренного образа жизни.

М. АНДРЕЕВА: Вы предлагали что-то подобное внедрить?

А. КУРАЕВ: Вы заговорили о вине общества.

М. АНДРЕЕВА: Кто-то им не объяснил вовремя, что надо предохраняться.

А. КУРАЕВ: Почему у Вас все только к презервативам сводится? А просто о том, что человек – это человек, а не скотина, поговорить же можно с подростками? О том, что должно быть человеческое отношение к сексу, а не просто физиологические реакции?

М. АНДРЕЕВА: Вы согласны, что об этом надо говорить?

А. КУРАЕВ: Если я скажу, давайте введём в школах программу проповеди целомудрия, кто заголосит первым?

М. АНДРЕЕВА: Может, это как-то по-другому назвать?

А. КУРАЕВ: По-другому пробовали, количество абортов не уменьшается.

М. АНДРЕЕВА: Помните, были споры про уроки полового воспитания?

А. КУРАЕВ: Потому что были, скорее, уроки разврата, чем воспитания.

М. АНДРЕЕВА: А если Вас позовут?

А. КУРАЕВ: Не пойду.



М. АНДРЕЕВА: Почему? А как общаться с молодёжью? Если Вас позовут в школу?

А. КУРАЕВ: Я предпочитаю с подростками в самом крайнем случае затрагивать эти темы. Подросткам заведомо очень хочется, а церковный человек столь же заведомо будет пальчиком грозить. Изначально предполагается острый конфликт.

М. АНДРЕЕВА: А кто с ними должен говорить тогда? Родители стесняются, считают, что в школе должны.

А. КУРАЕВ: Те, кто уже убедили ребят в своей правоте и мудрости. Если бы я с этим классом работал в течение года, то, может быть, на 50-м уроке я бы решил поговорить и об этом тоже. Потому что дети уже убедились, что я не дебил, и если что-то говорю, у этого есть жёсткое основание. Хотите? Давайте поговорим об этом. Но не так, что батюшка раз в год заходит в школу и говорит, что «это» нельзя. Так никуда не годится. Но мы не одни на планете живём. Уверяю Вас, и у католиков, и у американских баптистов есть много таких программ для подростков, школьников. Если бы этот опыт у нас был востребован, есть что импортировать.

М. АНДРЕЕВА: А своё придумать не получается?

А. КУРАЕВ: Своё пока крайне мало убедительное из того, что я видел.

М. АНДРЕЕВА: 5 апреля прошёл митинг в защиту свободы творчества в Новосибирске. По разной оценке, от 3 до 5 тысяч человек были. Как я понимаю, и как об этом писали, Вы тоже приехали выступить? Не врут СМИ?

А. КУРАЕВ: Я туда не ехал ради выступления.

М. АНДРЕЕВА: Но Вы там были?

А. КУРАЕВ: Был, меня звали журналисты для общения с прессой. Два дня, которые я провёл в Новосибирске, были очень плотными, я встречался с журналистами. Они ещё и затащили меня на этот митинг, но я им говорил, что не хочу на митинге выступать, это не мой формат. Я самостоятельный человек, кошка, которая гуляет сама по себе. Хором я могу петь только молитву «Отче наш» в храме да Символ веры - это я с радостью делаю вместе с прихожанами. А в остальных случаях я не подписываю коллективных писем, не подписываю коллективные требования, резолюции, прошения и прочее. Мой голос достаточно слышим и так. Митинг – это совсем не мой формат. Я же не могу заранее сказать, что буду согласен со всеми другими выступающими или с итоговой, не известной мне заранее, резолюцией? Поэтому я не могу там просто появиться и влиться в это собрание людей. Но когда я уже сидел там, спрятавшись от людей, я понял, что вопрос надо ставить несколько иначе: не хочу ли я , а – должен ли? Чисто по-христиански. На дворе вербное воскресенье, скоро Пасха. Вот люди, у которых плохое мнение о церкви, и Пасха кажется им не их праздником в этом году. И у меня уникальный шанс что-то им сказать о том, что для нас гораздо важнее театральной повестки. И в ближайшие дни другого человека в рясе в Сибири они не готовы слышать. Поэтому я полагал, что как миссионер я не имею права пройти мимо, это мой долг. Последствия любые могут быть, но этой мой долг христианский, миссионерский.
Поэтому я вышел и говорил не о театре, не о политике, не о министерстве культуры, я говорил о Христе и Евангелие в надежде на то, что люди, собравшиеся на площади, поймкт, что мы живём на планете людей, люди разные, как церковные, так и не церковные, поэтому желательно избегать широких мазков, обобщающих всех в общий цвет. Кроме того, я согласился выступить лишь после зачтения резолюции митинга. То есть я не кладу свои пять копеек на эту чашу весов перед голосованием. И лишь потом, в качестве «концертной программы» почему же я не могу обратиться к людям? Могу.

М. АНДРЕЕВА: Наверно, Ваше выступление было длительным, но ключевые тезисы? Сейчас у нас тоже прямой эфир, многие тысячи нас слушают, какой ключевой момент, постулат Ваш, который Вы хотите донести?

А. КУРАЕВ: Поскольку я был очень уставшим, поэтому, к сожалению, я не вспомнил очень уместные слова Бориса Пастернака: «Не потрясенья и перевороты для новой жизни открывают путь, а откровения, бури и щедроты душе воспламенённой чьей-нибудь».
Там я сказал, что в день вербного воскресенья мы вспоминаем годовщину не состоявшейся революции. Когда Иисус на ослике въехал в Иерусалим, люди готовы были его дальше на руках нести во дворец, свергнуть власть оккупационного режима Понтия Пилата или ставленника римлян царька Ирода и пригласить Иисуса своим политическим национальным лидером. Народ был к этому готов. Такая возможность, политический шанс у Христа был. Он отказался – Его царство не от мира сего. И как ни странно, именно этот Его отказ произвёл революцию гораздо более глубокую в душах людей, такой серьёзный, что и Римская империя в конце концов с этим согласилась, и спустя тысячелетия мы об этом вспоминаем.

М. АНДРЕЕВА: Несколько вопросов задам от наших слушателей. «Кино, телевидение, реклама – всё построено на сексуальных инстинктах, куда же себя молодёжи девать? Умирать от полового перевозбуждения?» – спрашивает слушатель.

А. КУРАЕВ: Меньше всего мне хотелось бы обсуждать Ваши сексуальные проблемы в прямом эфире в великую среду накануне Пасхи.

М. АНДРЕЕВА: «Как Вы относитесь к тому, чтобы для взрослых и детей во всех церквях крещение сделать бесплатным и не брать за путь к богу, путь к вере деньги? Чтобы первые шаги в этом были не на коммерческой основе. Пожертвования должны быть после», – пишет наш слушатель.

А. КУРАЕВ: Я должен Вам открыть секрет полишинеля: в церкви всё по блату, по знакомству. Если Вы православный человек, прихожанин данного храма, в вашей жизни произошло замечательное событие, родился малыш, вы хотите его крестить. Я Вас уверяю, тот священник, к которому вы регулярно приходите на исповедь и причастие, совершит таинство бесплатно и сам подарит что-нибудь Вашему малышу. Но есть люди, которые хотят, чтобы их отношения с церковью были, как со случайно встретившимся в пути бюро ритуальных услуг. Люди сами не хотят, по их словам, «пускать попов в свою жизнь». Поэтому церковь нужна им три раза в жизни: креститься, отпеться, а некоторым ещё в середине этого пути венчаться, и всё. Чтобы не допустить избыточного влияния попов на свою жизнь и судьбу, они готовы нам за это заплатить. С такими людьми, хорошо, если Вы так хотите, мы так и будем с Вами обращаться. По большому счёту, это атеисты. И за эти раз в жизни совершаемые церковные таинства платят атеисты. Люди церковные эту повинность не несут.

М. АНДРЕЕВА: Некоторое время назад, я боюсь ошибиться, но в Вашем же блоге была информация о новых услугах в церкви. Там обряд развенчания за определённые деньги и другие. Это как расценивать? Приходит человек, видит, что за 5 тысяч рублей он может развенчаться.

А. КУРАЕВ: Да, это была глупость, родившаяся в сыктывкарской епархии, отнюдь не во всей церкви. Более того, когда я это служебное письмо опубликовал, они тут же стали отрекаться. Я думаю, в патриархии им тоже пояснили, что у жадности должны быть свои границы. Нет никакого в церкви чина развенчивания. Есть скучная бюрократическая процедура, когда человек со справкой из гражданского суда о разводе приходит в епархию и говорит: поскольку государство и общество признало наш брак несостоявшимся, прошу снять церковное благословение на этот брак и разрешить мне в будущем повенчаться, если будет новая любовь. И даётся бумажка. Никаких обрядов разрушения - развенчивания, раскрещивания, лишения сана священника не существует.

М. АНДРЕЕВА: Самоубийц же не отпевают?

А. КУРАЕВ: С самоубийцами ситуация сложнее. Я считаю, что несколько лет назад наш синод принял очень здравое решение – разрешить составить особый чин поминовения лиц, самовольно живот свой скончавших. И здесь не столько молитвы о том, чтобы Господь их простил, сколько возможность дать скорбящим родственникам повод для молитвы – они-то не виноваты по большей части. В этом случае знаменитую фразу: «Со святыми упокой» мы никак петь не можем.

М. АНДРЕЕВА: Вопрос от слушателя: «Почему церковь лезет в искусство, личную жизнь женщины, а что голодают врачи, люди не получают зарплаты месяцами – заступиться за них, потребовать, чтобы правительство побоялось бога, сделать их жизнь легче или Вы перед ними белые и пушистые?» Зачитала, как есть.

А. КУРАЕВ: Я не уверен, что правительство готово по этой повестке дня выслушивать церковь, скорее, наоборот. Скажут, а ваше ли это дело? У нас экономические расчёты, и мы сами уже приняли меры. Проблема в том, что общественных язв много, если какая-то станет поводом для тех или иных эскапад со стороны церкви, сразу возникнет вопрос: а почему именно в этом случае церковь возбудилась, а на следующий день – нет? Возникнет вопрос о некой предвзятости, партийности, почему это обличаем, а другое нет? Совершенно естественный вопрос. Опыт показывает, что в каких-то случаях, кроме самых каннибалистических, лучше ограничится своей повесткой дня, тем, ради чего церковь и была создана. Она была создана, чтобы делать жизнь людей многовекторной, многомерной, чтобы человек мог быть человеком, челом, обращённым к вечности. У Марины Цветаевой были дивные строчки: «А человек идёт за плугом и строит гнёзда. Одна пред Господом заслуга – смотреть на звёзды».

М. АНДРЕЕВА: Любопытно Вы затронули момент отношения государства и церкви. Я сошлюсь на слова митрополита волоколамского Иллариона, он приходил в программу Владимира Познера, сказал, что отношения между церковью и государством сейчас выстраиваются вполне конструктивно, они основаны на двух принципах: невмешательство церкви и государства во внутренние дела друг друга и соработничество их там, где это кажется полезным обеим сторонам. Хотелось бы услышать Вашу оценку. На каких принципах отношения церкви и государства сейчас основаны?

А. КУРАЕВ: Мне трудно говорить о том, в чём я не участвую. Я не участвую в церковно-государственном соработничестве, поэтому у меня мало здесь информации. Но то, что идёт очень сложная притирка взаимных пожеланий, амбиций, аппетитов – это факт. Иногда какие-то искорки до нас долетают. Искорки, которые говорят о том, что трение есть. Одна из них - совершенно неожиданный и в чём-то даже неприличный выговор со стороны министра культуры Мединского в адрес новосибирского митрополита Тихона. Мединский говорит, что он человек православный, и если бы он не хотел публично унижать митрополита, а для православного человека это естественное чувство, он мог позвонить ему лично или через патриарха высказать своё пожелание. Тем не менее, это было сделано публично. Помните его слова, что религиозным организациям надо искать пути несудебной защиты своих интересов, не требовать наказания и расплаты, не собирать митинги. Это была довольно жёсткая оценка. На фоне нашего безоблачного неба церковно-государственных отношений вдруг такая молния мелькнула, значит, проблема всё-таки есть. Очевидно, людям уровня митрополита Иллариона не с руки об этом публично говорить.

М. АНДРЕЕВА: Если вернуться к скандальной постановке «Тангейзера», когда говорили о последствиях, может, Вы со мной не согласитесь, но я вижу проблему в том, что люди не умеют договариваться. Можно и внесудебно решить все споры и разногласия – но нет, дошло до того, что обратились к режиссёру, он не пошёл на встречу, и сторона, которая представляет русскую православную церковь, тоже не пыталась прийти к компромиссу. Это такая общая проблема: мы не умеем договариваться. Что с этим делать?

А. КУРАЕВ: Разные версии я слышал. Я недавно беседовал с Борисом Мездричем, бывшим директором Новосибирского оперного театра, он утверждал, что он трижды просил различных новосибирских чиновников, которые вхожи в кабинет митрополита, договориться о встрече, диалоге, но ответа не услышал – только через суд.

М. АНДРЕЕВА: То есть это позиция церкви была.

А. КУРАЕВ: Я думаю, что настойчивость в диалоге отсутствовала у обеих сторон, и не было желания объяснять свою позицию, а тем более, слышать другую. Кроме того, в Новосибирске были ещё и политтехнологии, очень хотелось кому-то поиграть мышцами, показать силу, мы мол, тоже можем митинги собирать. Мне кажется, эта тема там тоже присутствует.

М. АНДРЕЕВА: Но повод тогда странный выбран? Или за что смогли, за то и зацепились?

А. КУРАЕВ: Повод выбран такой, чтобы вовлечь в политический процесс индифферентных к политике людей, церковных, православных.

М. АНДРЕЕВА: Спрашивают у Вас про книги: «Спасибо за Ваши проповеди, книги и лекции. А есть ли шанс увидеть в печати Ваши новые книги?»

А. КУРАЕВ: Думаю, что шансы очень малы. Для светских издательств я и моя тематика мало интересны. За последние два года никто с такими предложениями ко мне не обращался. Что же касается церковных издательств, то они, скорее, боятся со мной сейчас работать, и даже самая невинная книжка о преподавании православных основ в школе, уже три года лежит в издательстве патриархии. Хотя и написана она по её заказу, но они её до сих пор не издали.

М. АНДРЕЕВА: «Никак не пойму Вашей позиции: Вы либерал? Ваши комментарии по «Тангейзеру» вызывают недоумение», – пишет слушатель. Как Вашу позицию охарактеризовать?

А. КУРАЕВ: Я человек внепартийный. Если Вы пробуете меня записать в какую-то партию, то это безнадёжно. Что касается внутрицерковных отношений, я полагаю свою позицию консервативной. Консерватор – это в любой культуре человек, который стоит на позиции традиций и здравого смысла. Традиции и здравый смысл, в которых я воспитан, говорят, что есть такое слово как контекст. Нельзя просто реагировать на каждый значок знакомый, надо посмотреть, почему он здесь и как он используется, иначе нам много чего придётся закрасить в фильме «Семнадцать мгновений весны», нам придётся Библию запретить, потому что там есть фраза: бога нет. Я беседовал с тем же Мездричем, читал интервью Кулябина – они говорят, что персонаж в кощунственной сцене, с точки зрения всей большой постановки, плохой человек. Опера не о Христе, а о нем, потерявшемся человеке, который сам себя потерял и деградировал до такой степени, что способен даже такую дрянь снимать, как кино Христа в гроте Венеры. Это показатель его морального кризиса, раздражения персонажа. Представьте себе, Аркадий Мамонтов приедет сейчас в Новосибирск и снимет фильм обо всех этих событиях. И там будет знаменитый постер скандальный. Будет ли Аркадий Мамонтов богохульником? Поэтому, простите, но я считаю, что культурная традиция вполне православная и христианская – думать прежде, чем возмущаться.

М. АНДРЕЕВА: Можно ли сказать, что часть людей, которая выступает против, они недопонимают, не понимают, не видят контекста, и, возможно, даже не смотрели эту постановку.

А. КУРАЕВ: Я тоже не смотрел, поэтому не до конца категоричен в своих суждениях. Мне, например, не понятно соотношение синопсиса и либретто. Говорят, что сам текст, который поют актёры, совершенно вагнеровский, на немецком языке и там ни слова не изменено. Музыка Вагнера, слова Вагнера. Если сидеть, закрыв глава в театре, Вы не поняли бы, в чём скандал. Вопрос только в костюмах!

М. АНДРЕЕВА: И в образах.

А. КУРАЕВ: Костюм и грим.

М. АНДРЕЕВА: «Откуда у батюшек деньги на дорогие машины, золотые часы, поездки за границы? Бог даёт? Научите, какую молитву прочесть, хотя бы, чтобы пенсию повысили и зарплату?» - спрашивают.

А. КУРАЕВ: Очень больная тема. Первая проблема - в бескультурьи значительной части нашего высокопоставленного духовенства. Бескультурье – носить напоказ золото, демонстрировать предметы роскоши, предметы вип-класса, особенно перед людьми, которые к этому классу не относятся. Это вопрос внутренней культуры.
Вторая проблема – социального расслоения в среде самого духовенства. Это вечная проблема, там было и в X и XVIII веке.
И третья проблема: насколько мы сами христиане? Я Марину Цветаеву опять процитирую: «Над каждым домом – язык неймёт! – Каждым домом – богоотвод! Оцените и смысл и жест: застрахованность от божеств!» То, что каждый из нас старается создать свой пенсионный фондик, не особо веря, что общество будет о тебе заботиться в случае твоей немощи и старости. Вроде, вполне понятные но светские вещи заставляют священника думать о завтрашнем дне и, значит, о деньгах. Священник живёт, как человек свободной профессии, как художник. У него нет зарплаты. Сколько пожертвуют люди за его труд – столько и будет. Но иногда именно поэтому трудно бывает понять, где дар, который дан мне, а где дар, который через меня церкви дали? Как отличить государственную шерсть от личной?
И самая болезненная часть этого – это карьерно-паркетные иеромонахи, испорченные близостью денег и власти. Если Вы помните фильм «Остров», там был такой карьерно-паркетный юный иеромонах Иов (его играл Дюжев). Вот эти типажи стали столь заметны в церковной жизни, что они даже попадают в статистику ДТП на дорогих машинах.

М. АНДРЕЕВА: А церковь потом не считает нужным комментировать такие случаи и объяснять. Мы звоним, как журналисты, просим выступить, мы не вырежем, у нас прямой эфир, но они отказываются. Это странно.

А. КУРАЕВ: Это странно, не профессионально, не по-христиански. Какой-то феодализм: если некий молодой иеромонах что-то неприличное сделал, то в свой среде все знают, чей он холоп. И считают, что критика этого холопа – это критика его госпдина, а с этим деспотом лучше не ссориться.

М. АНДРЕЕВА: Здравствуйте.



СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер. Я бы хотел поздравить Андрея Кураева со средой. Сегодня его праздник, день иудопредательства, сидит и предаёт церковь. Он одобрял бесноватых плясуний в Храме Христа Спасителя, что пошёл против церкви в Новосибирске.

А. КУРАЕВ: Человек очень легко отождествил себя с церковью, наверно, даже с Христом. Есть христианский долг, он состоит в том, чтобы следить за своей душой и не оскорбляться, не идти на провокации. В ситуации с Pussy Riot я их не одобрял. Я просил: не требуйте публичной казни и порки, не позорьте церковь, таща их в суд. Новосибирская епархия опозорила себя своим митингом, опозорила церковь. У нас с Вами очень разные представления о том, какой должна быть христова церковь. Должны ли быть у овец христовых быть вставные волчьи челюсти или нет? Должны ли мы жаждать чьей-то крови, расправы? Должны ли мы делать Понтия Пилата – прокуратора своим другом и своим инструментом? В этом у нас будут различия.

М. АНДРЕЕВА: Традиционное голосование запустим: поддерживают ли слушатели Вашу позицию или нет?

Отец Дмитрий Смирнов был у нас в студии, когда я задавала вопрос о постановке, он сказал, что всепрощение только у Толстого и что церковь, особенно православная, должна себя защищать, потому что она безоружна, а людей, нападающих много.

А. КУРАЕВ: Чем были вооружены апостолы, когда они пошли на проповедь? В Евангелии есть упоминание, что у них были мечи ещё до распятия Христа. Потом ни одно предание не вспоминает об их вооружении, об их телохранителях. Лучшая защита – это беззащитность. Сколько есть историй о том, когда в ситуации войны дети спокойно переходили линию фронта? Для всех было очевидно, что это нон-комбатанты. В средневековом праве не было принципа равенства перед законом, поэтому за одно и то же преступление были разные наказания, в зависимости от того, против кого было совершено преступление. И самые страшные наказания были за убийство женщины, ребёнка и священника. Это три категории людей, которые заведомо безоружны и не могут защитить себя.

М. АНДРЕЕВА: От Алексея вопрос: «Что Вы думаете о продаже постного мяса на полках магазинов во время поста?»

А. КУРАЕВ: К церковному календарю это не имеет ни малейшего отношения. Нецерковные люди имеют право питаться, как они хотят.

М. АНДРЕЕВА: 65% наших слушателей Вас поддерживают, 35% с чем-то не согласны, готовы спорить. Спасибо, что пришли.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив