РЕСТОРАННЫЕ ИСТОРИИ продолжает Буфет Мариинского театра

smoliarm — 20.08.2025 Время действия – весна, середина семидесятых прошлого века.
Место действия – Театральная площадь, Ленинград.

ВЕСЕННИЕ КАНИКУЛЫ ДЕВЯТОГО КЛАССА
В весенние каникулы девятого класса мы поехали в Ленинград – я с мамой и Люся со своей мамой, Валентиной Васильевной. У Люсиной мамы там жила родственница, и они с Люсей остановились у неё, на Васильевском острове. А мы с мамой сняли комнату в гостевом доме Союза Архитекторов на Мойке.
Утром мы шли по набережной к Невскому, доезжали на троллейбусе до Гостиного Двора, там у метро встречали Люсю и Валентину Васильевну. Завтракали в каком-нибудь кафе, а потом шли в очередной маршрут архитектурно-скульптурной экскурсии. Мама тогда разработала с десяток тематических маршрутов по центру Ленинграда. Она ведь сама жила в Ленинграде до войны, а после эвакуации училась в МАрхИ, и они каждый год ездили в Ленинград на восстановление и реставрацию дворцов, соборов и скульптур. Так что помимо книжек и справочников, у мамы было немало собственных воспоминаний. К этим экскурсиям мама тогда подготовилась серьёзно, у неё была общая тетрадь, вся исписанная конспектами по архитектуре ленинградских дворцов. Это у мамы был тогда такой проект – попробовать оттянуть меня от этой дурацкой химии и направить на путь истинный, в Архитектурный институт. Да и Люсеньку не мешало бы подтолкнуть туда же, потому что гимнастика, пусть даже и в Сборной Союза – это никакая не профессия. А девочка прекрасно рисует, и у неё от природы точное чувство линии. И прекрасный художественный вкус.
В целом проект своей цели не достиг, но экскурсии были невероятно интересные. Мы с Люськой слушали, затаив дыхание. А Валентине Васильевне иногда приходилось тихонько трогать пальчиком Люсин подбородок – чтобы ротик закрылся.
Ну ладно, вступление заканчиваем и двигаемся в сторону буфета.

* * * * *
ДОРОГА К БУФЕТУ
В тот день у нас был маршрут по каналу Грибоедова – с самого начала, от Спаса на Крови. Правда, началась она немного в стороне, в сквере Александринского театра. Люську заинтриговала рассказанная накануне история про похищенную шпагу Суворова с памятника Екатерины Второй. И она очень хотела посмотреть, как выглядит новая шпага. Ну вот, шпагу осмотрели и пошли по Садовой, через Михайловский сад – к Спасу на Крови. Дальше по каналу Грибоедова – там интересные истории на каждом шагу – доходный дом с квартирой Зощенко, Итальянский мостик – такой неказистый, но связанный с именами Бенуа, Дягилева и Лансере. Банковский мостик и легенда о Грифонах, знаменитые решётки Банка и призрак Джузеппе Бригонци в монетных кладовых...
До Львиного моста мы добрались уже заполдень. От него было запланировано небольшое путешествие в сторону от канала, на Театральную площадь, посмотреть на Мариинский. И тут получилось отклонение от плана – нам предложили лишние билетики на спектакль, что начинался буквально через полчаса. Это были каникулы, и в Мариинском давали дневные спектакли для школьников. В тот день шла «Сказка о царе Салтане». И мама сразу захотела показать нам лепнину внутри театра, она ведь принимала участие в реставрации. Дело в том что гипсовые фризы в залах и особенно на лестницах сильно пострадали в блокаду, местами были полностью разрушены. А исходные чертежи, сечения, и лекала – не сохранилось. Конечно, сохранились фотографии – но восстановить трёхмерную форму лепнины по плоской фотографии – это работа очень непростая. Есть что рассказать.
Правда, билетов было три, но Валентина Васильевна сказала не искать четвёртый. Потому что она и так хотела на часок отойти одна – в Никольский сад и в букинистический на Садовой.
Мы договорились когда и где встречаться и пошли на «Царя Салтана». В гардеробе, правда, выяснилось, что Люська одета – не для театра. В тот день с утра было сыро и холодно, как и положено в Ленинграде в марте, и Валентина Васильевна заставила Люську надеть под пальто платье из красной шотландки и лыжные шерстяные рейтузы. Платье и рейтузы были старенькие, зато тёплые. Но рукава у платья были Люське уже коротки, а рейтузы – с пузырями на коленях. И всё это отражалось в больших, с золочёными рамами, зеркалах Мариинки.
Люська выглядела очень огорчённой...
Но мама строго сказала:
– Люся, ты пришла в Театр, на Встречу с Прекрасным. Носик кверху, и не надо думать о пустяках!
И рассказала ещё одну историю – как в сороковом году она выступала на танцевальном конкурсе в ленинградском Дворце Пионеров, и они с подружкой Лёлей заняли первое место. В жюри была Галина Уланова, и она сказала потом директору школы – про маму с Лёлей – «Марго, этих девчушек я забираю к себе, в балетную школу». Но Маргарита Николаевна их не отдала, сказала – «Галя, девчонкам одиннадцать лет, рано ещё им в славе купаться. Пусть учатся. А хочешь их к балету приобщить – приглашай на спектакли». И Галина Сергеевна действительно пригласила – весь класс – на премьеру. В тот день в школе, за полчаса до выхода в театр, когда мама уже переоделась в театральное платье – мальчишки, балуясь, опрокинули на неё кувшин кипячёного молока. Молоко было не очень горячее, но платье, конечно, пришлось снять и поскорее застирать. А в театр мама пошла в сером сатиновом халате из столярной мастерской – с деревяшками вместо пуговиц и верёвочным поясом. И в парусиновых тапочках. Ну, а какой смысл в лаковых туфельках – к сатиновому халату?
Да, вот в таком наряде мама и пришла – на премьеру «Дон Кихота» – по приглашению Галины Улановой – и именно в этот Мариинский театр. И отражалось она с сатиновым халатом – в тех же самых зеркалах.

* * * * *
Да, так вот,
ВСТРЕЧА С ПРЕКРАСНЫМ
Ну, интерьер зала был конечно великолепен, и Римский-Корсаков – тоже.
Но сам спектакль явно шёл вторым составом, и князь Гвидон страдал каким-то респираторным заболеванием. А царевна Лебедь была примерно пятьдесят шестого размера. Но пела громко, в отличие от князя. Так что мы ещё в первом акте, дождавшись паузы между картинами, выбрались из зала и пошли смотреть лепные фризы и отделку галерей.
Мама рассказывала, как в сорок восьмом, летом, они работали здесь – восстанавливали чертежи и лекала для гипсовой лепнины. Им тогда отгородили на втором этаже часть парадного фойе, где большие окна, и установили там столы и чертёжные доски. Время было голодное, в столовой по карточкам давали хлеб и овощной суп, а в дирекции театра им выдали немного денег – покупать на рынке морковку и картошку. Но с этими деньгами получилась другая история. Неподалёку от Мариинского, на Садовой, был букинистический магазин (куда, кстати, сейчас и отправилась Валентина Васильевна). А тогда – они нашли в этом букинистическом роскошный том Андреа Палладио – Трактат об Архитектуре. И сразу вспомнили, что финальную перестройку Мариинского делали в прошлом веке Шрётер и Бенуа, и интерьеры оформлялись под их руководством. А они оба – и Шрётер, и Бенуа – считали Палладио основоположником европейского классицизма. То есть, именно того стиля, в котором и создан Мариинский Театр. Ребята подумали, посовещались – и почти все картофельные деньги потратили на Трактат Палладио и альбом Веронези. И книжки потом очень пригодились – действительно, рисунки Паддадио были широко использованы в оформлении Мариинского. Но директор, когда узнала, была очень недовольна и отругала старосту группы, то есть – мою маму. Правда, новые деньги на картошку она всё-таки выписала. Но на руки уже не дала, выдала натурой – мешок картошки и по полмешка морковки и лука.
Историй было много, и галерей тоже. И мы шли по галереям, поднимаясь всё выше, и слушали мамины рассказы. В какой-то момент к нам подошла женщина в форменном платье Мариинского, мы испугались, что нас будут ругать и погонят в зал (уже начался второй акт). Но оказалось, женщина давно идёт за нами и слушает, ей самой очень интересно, а сейчас возник вопрос. Она заведует библиотекой театра, и там есть альбом с фотографиями по истории Мариинки – с большой секцией про послевоенное восстановление театра. Но увы – именно в этой части мало подписей, а по некоторым фото вовсе ничего неизвестно. Может, мама кого-то узнает? Мы поднялись к ней в кабинет, на самую верхотуру, по чугунной витой лестнице – под самой крышей, куда публику уже не пускают. Мы с Люськой были в восторге.
А мама конечно сразу же узнала на этих фотографиях – Жолтовского и Веснина, и ещё кого-то из МАрхИ. И даже узнала кого-то из студентов, кто учился на курс младше их. Соответственно, прояснился год – это были фотографии с летней практики сорок девятого года. Потом начался второй антракт, и мама спохватилась, что Валя же будет нас ждать. Мама с библиотекаршей обменялись телефонами – на будущее, мы попрощались и пошли вниз. На третьем ярусе Люська учуяла запах кофе из буфета и спросила:
– Ираида Ивановна, можно мы с Мишей забежим в буфет, очень кофе хочется!
Мама спросила есть ли у нас деньги, я сказал да. Мама сказала – «Идите, только не долго, и потом сразу приходите к обелиску у Морского».
И мы с Люськой пошли в буфет.
Но наши приключения в буфете будут завершающей главой, а сейчас я перескочу в маленькую столовую на Садовой.
* * * * *
ОБЕД В СТОЛОВОЙ НА САДОВОЙ УЛИЦЕ
Мы с Люськой в буфете Мариинского неплохо поели, так что в столовой она взяла себе только салат из тертой морковки с яблоком, а я взял стакан кефира. Что, естественно, вызвало некоторое недоумение.
– Мам, ну честно, мы уже сытые. Мы пообедали...
– Где вы успели?
– В буфете.
– Как можно «пообедать» – в театральном буфете?
– Блинчики с чёрной и красной икрой. Я три порции съела.
– Люся?!!
– Ну что «Люся»?
– Естественный вопрос недоумевающей матери – откуда у дочери деньги на пообедать блинами с икрой??
– Это не у меня, а у Миши, он заработал.
– Так. Михаил.
– Мам, ну правда, я честно заработал.
– Вот и расскажи. Я хочу знать – что означают слова «честно заработал»? – в лексиконе моего сына. Естественное желание матери, Валечка, как вы считаете?
– Совершенно естественное.
– Рассказывай.
– Ну, мам... Ну, я занимался химией, как репетитор, раз в неделю.
– И где же это?
– На улице Горького.
– Ничего не понимаю. Какая улица Горького??
– Обыкновенная.
– С кем ты занимался?
– С Машей.
– С какой ещё Машей??
– Ой, Ираида Ивановна, можно я объясню? А то он сейчас скажет «с обыкновенной Машей»!
– Ну, попробуй. А ты тогда – молчи.
– Ну, помните, я вам рассказывала, ещё зимой, что меня в сборной зачислили в группу «пастушек». Мы «пасём» внуков членов ЦК и Политбюро. Все эти внуки перекормленные и толстые, а мы их приводим в норму, ну – хоть немножко. Это Лариса Семёновна нам организовала такую подработку, хорошо платят, у всех этих внуков – богатые родители.
– Люсенька, я прекрасно помню, мы с Илюшей тогда порадовались, какая умница ваша Лариса Семёновна. Я только не понимаю, какое отношение это имеет к нашему... химическому репетитору?
– Так я как раз с этой Машей и занимаюсь – ещё с осени. Она в октябре весила 56 килограмм, при росте метр-сорок-четыре.
– А сколько ей лет?
– Двенадцать.
– Боже мой! Бедная девочка... 12 лет – и 56 килограмм! У неё что-то нехорошее с обменом веществ...
– Ха! У них в квартире вазочки с шоколадными конфетами – в каждой комнате, даже в прихожей! Вот и весь «обмен веществ»!
– Тебе, кажется, велели молчать? – вот и молчи.
– Ираида Ивановна, но она и правда перекормленная, и ещё довольно ленивая. Так что гиподинамия плюс шоколад с пряниками и бисквитами – в вазочках. Да, так насчёт химии – в октябре, когда я начала с ней заниматься, пришла её мамаша, поближе познакомиться. Очень обстоятельно со мной беседовала. Обстоятельно и долго – на намёки, что меня ждут дома – не реагировала. Она объясняла, что к Машеньке нужен индивидуальный подход. И подробно рассказывала, какие у Машеньки серьёзные проблемы. Она перескочила через класс – из пятого в седьмой, и теперь ей очень трудно, особенно с химией. Она уже получила несколько двоек, и, как мамаша выразилась, у девочки теперь психологический блок на химию.
– Какой блок?
– Психологический. Ираида Ивановна, я не знаю, что это такое. Но я ей тогда сказала, что у меня есть Миша, одноклассник, он очень хорошо знает химию. Просто блестяще. И он занял первое место на Химической Олимпиаде.
– Люся!!
– Ещё и ты будешь на меня люськать?! Не перебивай! Я преувеличила, ну и что? Какая разница – первое, третье? Я сказала, что Миша занимается на подготовительном отделении Химфака МГУ. А главное, он очень хорошо умеет объяснять. И прекрасно снимает любые психологические блоки. Я это знаю точно, потому что у меня тоже были двойки по химии, и был блок, и Миша мне его снял...
– Люся!! Когда у тебя были двойки по химии? И почему я ничего не знала??
– Мама, потому что их не было. Была тройка. Одна. В восьмом классе, в апреле. Ну, я преувеличила, чего вы все придираетесь?! Я, между прочим, из-за этой тройки переживала. Но главное, Мишка мне тогда действительно помог, он объяснил – и я сразу всё поняла. Поняла то, что по учебнику было не понятно. В общем, я этой мамаше Мишку очень рекомендовала, но сказала, что он берёт дорого, потому что он – не просто отличник, а победитель Олимпиады. Я дала ей телефон, а его предупредила, чтоб хоть немного поторговался. Как победитель. А этот обормот – что ему предложили, на то он и согласился.
– И сколько ж тебе предложили, Михаил? Просто любопытно.
– Два рубля в час.
– Вот-вот, ему предложили, и он сказал «хорошо».
– Но, Люсенька, два рубля в час – это действительно много. Илья Моисеевич столько берет – за час индивидуальных занятий. Но это он берет с дипломников и аспирантов МАрхИ, и он всё-таки профессор.
– Ираида Ивановна, а тут – всё-таки – богатые родители.
– Да, вот, кстати – кто же папа этой Маши?
– Директор какого-то химического завода...
– О-ой! Ираида Ивановна, не слушайте Мишку. Её папа – генеральный директор Всесоюзного Производственного Объединения «Азот». Он начальник – двенадцати директоров заводов. Или пятнадцати. Он имеет ранг замминистра.
– Ничего себе. А где они живут?
– Я же сказал – на улице Горького. На Маяковке. В доме, где зал Чайковского...
– Не может быть! Фадеевский дом, номер 27?
– Ну да, дом 27 дробь 2. И на другом подъезде – действительно доска «Здесь жил А.А.Фадеев». Там на всех подъездах – по нескольку досок... Маша говорит – дом с приведениями.
– Понятно. Значит, ты угощал Люсю на накопленные деньги.
– Ну, не совсем так. Эта Маша, она получила по химии пятёрку в четверти, вот в этой четверти, сейчас. И учительница сказала её папе, что Маша не просто выровнялась, она всех обогнала. Она теперь самая сильная в классе по химии. Папа был очень доволен, и выдал мне премию. Десять рублей.
– И вы всю премию потратили в буфете Мариинского Театра. Изящно...
– Не всю. Там почти три рубля осталось.
– Хорошо, я поняла, – сказала мама, – ты накормил Люсю на обед – блинами с чёрной икрой, ладно. А сам пообедал – одними пирожными?
Я молчал, глядя в стакан с кефиром – когда мама недовольна, с ней лучше не спорить. Будет хуже.
А Люська сказала:
– Нет, не одними. Я ему один свой блинчик с черной икрой отдала. Почти целый. И он балык у меня попробовал.
– Ну, и как тебе балык? – спросила мама.
Я пожал плечами и сказал:
– Ну, рыба.
Почему-то их всех это очень развеселило. И мама на меня больше не сердилась.

* * * * *
А теперь мы возвращаемся примерно на час назад, в
БУФЕТ МАРИИНСКОГО ТЕАТРА
(кончается второй антракт, и буфете народу совсем немного)
Мы прошли вдоль витрины, и Люська сказала, что ужасно проголодалась. Я сказал – бери что хочешь, деньги есть, и достал пятёрку. И мы набрали кучу всего – две порции блинчиков с черной икрой, порцию с красной, бутерброд с балыком, бутерброд с красной рыбой, две чашечки кофе. И ещё я набрал себе тарелочку пирожных. Люська понесла поднос с тарелками к столику, а я достал вторую пятёрку, потому что явно получалось больше пяти рублей. А буфетчица посмотрела, почему-то именно на вторую пятёрку, и спросила:
– У мамани небось выпросил? Или у папаши?
Тут Люська повернулась и радостно закричала:
– Нет! Это он заработал, по-настоящему заработал! Сам!!
Буфетчица заулыбалась, отсчитала мне сдачу и сказала: «Держи, добытчик!»
Потом Люська уплетала блинчики – с почти кошачьим урчанием. Она действительно проголодалась. И измазала щёки и нос балыком, и вытиралась салфетками – как кошка. И я принёс ей с соседнего столика ещё салфеток, а потом мы пили кофе и рассматривали сувенирные наборы открыток – «Мосты Петербурга» и «Интерьеры Михайловского Замка». Мама углядела их в книжном на Мойке, на полочке уценённых товаров. Это были открытки для интуристов, и там все надписи были по-английски. Видимо, интуристы тираж не раскупили, и остаток попал в уценёнку. Мы разбирали английские подписи, и выяснилось, что Люська уже прекрасно знает язык. И может перевести мне все незнакомые слова – вот абсолютно все. Люська была страшно довольна. И смеялась, что ей пришлось переводить мне фразеологизм «so to speak» – ведь по-русски есть точно такой же оборот, просто один-в-один. Люська очень смеялась. И совсем забыла про старенькое платье и лыжные рейтузы. И даже в стареньком платье – она была очень хорошенькая.
А буфет был уже совсем пустой, прозвенели все звонки на третий акт, и буфетчица смотрела на нас с Люськой и улыбалась.
Вообще-то, она была совсем не похожа на буфетчицу. Во-первых, она была худая. И седоватые волосы были уложены в сложно-изящную причёску с заколкой с силуэтом летучей мышки. Что тоже для буфетчиц нетипично. А главное – на ней поверх платья был идеально чистый белый фартук, без единого пятнышка – накрахмаленный и кружевной. Но я тогда на всё это внимания не обратил.
Потом мы убрали со стола, Люська пошла выбрасывать салфетки, а я отнёс тарелки и чашки к окошечку мойки. Тут буфетчица меня окликнула, я подошёл, и она сказала – тихо и серьёзно:
– Береги её. Не обижай её. Ты такой больше нигде не найдёшь. Никогда.

В общем, конечно это была никакая не буфетчица, а колдунья. Или волшебница. Или фея.
The witch so to speak.
Но я это понял только много лет спустя.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив