Размышления о «религиозном ренессансе»

otshelnik-1 — 28.10.2024 «Что нам делать с нашим прошлым?»

Вообще-то, это дикий вопрос, вполне достойный внимания карательной психиатрии.
Хотя в наше время в психушке рискует оказаться как раз тот, кого возмущают подобного рода вопросы.
Прошлое – это прошлое.
С ним ничего нельзя поделать.
Его нужно понимать, причем, как можно более объективно.

Если вопрос «что нам делать с нашим прошлым» начинает овладевать массами, то, следовательно, этой «вопрошающей» части «масс» страстно и нестерпимо захотелось кое-что сделать с настоящим. Именно с настоящим.
Однако прошлое это «кое-что», страстно желаемое кое-кем, не просто мешает сделать, а категорически запрещает.
Прошлое это опыт предшествующих поколений.
Это опыт выживания социума и достижения им максимальной успешности в предельно сложном и конкурентном мире.

Говорят, что воинские уставы написаны кровью.
Тот факт, что история всех народов написана кровью, у нормального человека не должен вызывать экзистенциальных вопросов, тем более, этот факт не может быть предлогом для предъявления своих претензий к собственной Истории, ибо таковые неизбежно представляют собой «предъявы» именно предшествующим поколениям, между прочим, подарившим вам жизнь и страну обитания, причем самую большую в мире. И самую богатую природными ресурсами. И, между прочим, подарившим нам самый беззаботный, самый мирный и самый сытый период за всю 1000-летнюю нашу историю.

«Хочется» и «нельзя».
На всякое хотение должно быть терпение.
Хочется сладкого, а родители не дают, говорят – вредно.
А, возможно, у них на это «сладкое» просто средств не хватает?
Но вот у родителей соседского пацана есть средства, а у моих «предков» нет…
Вот ведь угораздило родиться…

Помню, в 90-е отрыл однажды передовицу «Завтра» и из середины текста взгляд неожиданно выхватил актуальную историю. Девятилетнюю девочку мама привела к психологу, у матери-одиночки с дочкой возникли проблемы. Чтобы устроить ее в элитную школу, она работала на трех работах и в частности мыла полы в той школе, куда устроила дочку. А дочка болезненно завидовала всем своим подругам из состоятельных семей, их игрушкам, тому, как они одевались, и… ненавидела мать.

Речь шла, о конкретной семейной проблеме, не более того, но я, памятуя, что Проханов - мастер аллегорий, сразу подумал почему-то, что это мог бы быть сочный образ либерализма и шире - антисоветизма в целом. И «патриотического» антисоветизма тоже.

Образно говоря, подростки с жидкими мозгами и несформировавшимися душами со своим инфантильным фантастически-эгоистическом представлением об окружающем мире, о том, «что такое хорошо» и, «что такое «плохо», решили избавиться от опеки «идиотов-родителей», с их точки зрения,«не умевших жить», запрещавших им «фсё». А потому просто «грохнули» своих «предков» при содействии богатого и, как они считали, успешного «соседа», дабы со своим наследством войти в его «бизнес».

Вот вся суть антисоветизма. «Патриотическая» его разновидность от либеральной отличается только тем, что в качестве непосредственного идеала рассматривается не сам «сосед», а далекий «предок», который, дескать, исповедовал общую с «соседом» естественную, «нормальную» концепцию бытия и конкурировал с ним (пусть даже воевал) в ее рамках.

Тот факт, что в антисоветизме речь идет не столько даже о большевиках и коммунистах, сколько о народе, вполне очевиден. Все обличения, так или иначе, направлены против народа. Зачастую направлены прямо, непосредственно.

Например, утверждается с самых высоких церковных кафедр, что жертвы народа, понесенные им в Великой Отечественной войне, это «наказание Божие» за установление советского строя. В сущности это смягченная (лишь по форме) точка зрения И.Шмелева, который рассматривал Гитлера, как ангела возмездия, «поднявшего меч на дьявола». Так сказать, гладенький эвфемизм. Символически демонстративное возвеличивание Шмелева и Ильина указывает в этом же направлении.

Да и иереи рангом пониже дуют напрямую практически в одну дуду. Вы, дескать, «душу продали дьяволу за блага, дарованные советской властью». «Душу продали», оказывается, несколько советских поколений, именно так, и не иначе! А потому все, кто с этой точкой зрения не согласны, на самом деле, должны платить и каяться, платить и каяться за грехи советской эпохи, то есть за грехи советских поколений.
Получается, что 20 миллионов жертв Великой Отечественной войны, их родственники и близкие были справедливо «наказаны» за свои «грехи». А вот те, чье будущее они спасли, те, кто, благодаря их жертве, родились и выросли в безмятежном лоне послевоенного СССР в сытости и тепле, надежно укрытые ракетно-ядерным щитом, те, кто в сущности ничего не создали и не построили, а лишь развалили-разворовали и предали то, что было создано «безбожными поколениями», они, оказывается, являются нравственными авторитетами, выносящими моральные вердикты!

Именно эта поистине дьявольская система абсолютно перевернутых ценностей, господствующая все последние 3,5 десятилетия, последовательно и неуклонно ведет страну и народ по пути деградации.

* * * * *

Здесь придется немного повториться, дабы не разрывать повествование ссылкой на самого себя (если честно, эти мысли в свое время были навеяны размышлениями В. Кожинова).

Современные люди в большинстве своем попросту не в состоянии воцерковиться так же, как были воцерковлены их прадеды. Полагаю, многие из тех, «кто пытались», сами это чувствуют, хотя далеко не каждый в этом признАется.
Возможно, при этом их предки представляются им (тем, кто «пытался») «духовными гигантами».

На самом деле никаких особых духовных усилий для воцерковления нашим предкам тогда не требовалось. Более того, они в массе своей просто не могли существовать без веры. Это для них было столь же естественно, как дышать воздухом. Мы ведь не замечаем, как мы дышим, и не предпринимаем для этого никаких видимых усилий.
Они в большинстве своем попросту не могли без веры жить…
Точно так же, как их правнуки в массе своей попросту не могут эту веру обрести в своей прежней полноте и цельности.

И причина этого не в насильственном насаждении атеизма, как думается многим, а в кардинальном изменении самой «структуры» человеческого сознания.
Современная цивилизация, начиная с позднего Средневековья, все больше и больше погружает человека в мир предметных форм передачи информации: книг, газет, театра, кино, телевидения, интернета. Как верно заметил один проницательный европеец: с тех пор, как был изобретен печатный станок, дьявол поселился в типографской краске.
Изначально сознание человека было отражением преимущественно его личного жизненного опыта и слабо зависело от «текстов», явленных извне.
Когда же человек начинает воспринимать изрядную долю информации о мире и о себе из «внешних» источников, уже не зависящих от его сознания, он обретает привычку и, главное, безусловную необходимость (!) воспринимать в качестве объекта не только эту информацию, но и свое сознание вообще. В том числе и религиозное сознание, которое ранее было неотделимой стороной его собственного бытия, подобной, например, дыханию.

Человек обретает «критическое» (в смысле аналитическое, а не «критиканское») отношение ко всему, в том числе и к своей религиозной вере. И такие изменения, как правило, рано или поздно ведут к ее утрате. Сознание человека уже не выступает только как субъект. Оно уже одновременно является и объектом по отношению к самому себе. Оно как бы постоянно «видит» себя со стороны. Происходит его специфическое расщепление.

Это коренным образом отличает нас от наших предков, которые, вообще, не могли воспринимать свое религиозное сознание как объект, который можно осмыслять и оценивать. Им это не пришло бы в голову. У них в этом не было ни потребности, ни необходимости. Сами обстоятельства их бытия, условия их существования в традиционном обществе не провоцировали их на это.

Известно, например, что средневековые еретики были, в основном, выходцами из книгочеев. И объясняется это не тем, что в книгах они узнавали нечто, что могло поколебать их веру. Просто, привыкая работать с предметными формами информации, они попадали в группу риска, в группу людей, предрасположенных к утрате традиционной целостности мироощущения.
Кстати, существующий в некоторых религиях запрет на изображения людей и животных выполнял вполне определенную функцию по защите религиозного сознания. И талибы, запрещая предметные формы носителей информации, действовали вполне логично.

Образно говоря, на «жестком диске» человеческого сознания невозможно выделить область «системных файлов», категорически защищенную от вмешательства самого субъекта.
Мы, сегодняшние, не можем не относиться критически к информационным потокам, в которых так любим купаться. Без этого в современном мире мы не выживем. А хотите дедовской цельности – ступайте в монастырь или запритесь в скиту (только по-дедовски, без интернета, «мобилы» и даже без газет). Кстати, так поступали и в традиционном обществе впечатлительные люди, которые дорожили своим религиозным сознанием, если в силу особой впечатлительности их «шизофренили» даже слабые информационные потоки того времени.

Конечно, у разных людей сознание обладает различной способностью сохранять религиозность при погружении в виртуальный мир внешних по отношению к их сознанию образов и идей. Но люди, которые способны сохранять религиозность, пребывают сегодня в сугубом меньшинстве во всех обществах модерна. Это, скорее, исключения из правила.

Звучащие сегодня требования (или пусть даже императивные пожелания) массового воцерковления народа означают только одно: те, кто «требуют» или хотя бы «желают», сами в полной мере не осознают, что такое воцерковление. Потому и «требуют».
И есть все основания полагать, что «воцерковленность» подобных «крестителей» имеет весьма мало общего с тем, что именовалось воцерковленностью еще 150 лет назад в эпоху традиционного общества.
Те совокупные духовные переживания, которые они именуют своей верой, могут представлять собой только такие переживания, на которые они способны сегодня, во-первых, будучи сами продуктами модерна, а во-вторых, будучи «по жизни» полностью в этот модерн погруженными. И это, не говоря уже о том, что пребываем мы, скорее всего, уже в постмодерне, приход которого в России хронологически не только полностью совпадает с так называемым «религиозным ренессансом», но, похоже, и коррелирует с ним сущностно.

* * * * *

Основная особенность традиционного общества состоит в том, что жизнь в нем (в отличие от общества модерна) идет почти «по кругу». Новых впечатлений, отличных от впечатлений и представлений, переданных человеку родителями или сельским батюшкой, не так уж и много.
Главный враг традиционного мироощущения – разнообразие свежих впечатлений, явленных извне в готовом виде, а также восприятие не пережитого самим субъектом чужого опыта, чужих идей. От всего этого традиционное общество по мере возможностей всегда старалось защищаться, как от «соблазнов». И защита была, как правило, весьма жесткой.

При этом в охране религиозного сознания в традиционном обществе активную роль всегда играло государство со своим репрессивным аппаратом. Например, по Уложению о наказаниях, принятому в середине XIX века, на этот счет предусматривались весьма суровые кары.

- Хула в церкви на Церковь каралась лишением всех прав состояния и ссылкой в каторжную работу в рудниках на время от 12 до 15 лет (Ст.182).
- Если хула на церковь была произнесена не в церкви, а в публичном месте, то виновного лишали всех прав состояния и отправляли на каторжные работы от 6 до 8 лет, да ещё секли плетьми через палачей с наложением клейм.
- За отречение от веры или переход в веру магометанскую виновный приговаривался к лишению всего состояния и ссылке на каторгу от 8 до 10 лет и к наказанию плетьми и клеймением (Ст. 190).
- Если один из родителей не христианской веры и воспитывает детей не в православной вере – расторжение брака и ссылка в Сибирь (Ст. 192).
- За вероотступничество – запрет на контакты с детьми до возвращения в веру (Ст. 196).
- Уклонение от крещения и воспитания детей в православной вере – заключение до 2-х лет (Ст. 198).
- Погребение верующего без соответствующего ритуала - арест до 3-х месяцев (Ст. 222).
- За оскорбление святыни предусматривалось 15 лет заключения (Ст. 223).
- За неуважение к святыне – до 3-х лет заключения (Ст. 226).
- Оскорбление священника – заключение в смирительном доме до 1 года или тюрьма 6 месяцев (Ст. 227).

Подобные суровые законы, безусловно, помогали народу хранить веру православную. Хотя народ к вере и без того был прилежен, ибо представителям низшим классов в традиционном обществе без веры порой - хоть в петлю. Тем не менее, потенциальные 8-10-15 лет каторжных работ на рудниках, битье плетьми и клеймение за отрицание существования Бога или сомнения в обрядовой стороне дела играли существенную роль в дополнительном укреплении общественных и государственных скреп.

Эти данные приводятся исключительно для полноты картины, а вовсе не с целью «обличения царизма», дискредитации традиционного общества или воспевания модерна с его «прогрессом», порой весьма сомнительным.

Об этой стороне дела, как правило, лукаво умалчивают. Вот, например, один медийный священник рассказывал (обличая «безбожный советский режим»), что родители по религиозным соображениям не пускали его в комсомол, и он очень боялся, что это не позволит ему поступить в ВУЗ. Потом, преспокойненько закончив ВУЗ, он очень боялся, что его «не примут» в аспирантуру. Однако он везде «поступал», и его везде «принимали» без звука, а священником он стал, похоже, только по одной причине - в силу полной своей несостоятельности в сферах светской деятельности.
По законам традиционного общества, которое этот священник нам усиленно впаривает, его в симметрично-советской ситуации должны были бы изъять из семьи и поместить в детский дом, а родителям дать по 2 года тюрьмы, по выходе из которой они были бы лишены родительских прав до возвращения в атеизм.

Или, скажем, живет в СССР какой-нибудь рядовой атеист, но потом он вдруг начинает ходить в церковь (как правило, подобное наблюдалось «с годами»). В советское время это было делом обычным, хотя отнюдь и не массовым. Так вот, по обычаям традиционного общества, если их симметрично примерить на общество советское, такому гражданину должны были бы «впаять» 10 лет лагерей самого строгого режима, наказать кнутом и поставить клеймо, как Миледи, только не в виде лилии, а в виде серпа и молота.

Конечно, речь идет о репрессивности государства середины XIX века. В начале ХХ века атмосфера была уже совсем иной, но она становилась иной лишь в той мере, в какой общество РИ модернизировалось, переставая быть традиционным. А настоящее традиционное общество в РИ в целом сохранялось именно до второй половины XIX века.

* * * * *

Казалось бы, сколько существует человечество, практически столько же существует и религиозное сознание в качестве тотально доминирующего в обществе, за вычетом короткой в историческом плане эпохи модерна.
На первый взгляд – какой аргумент в пользу «возврата» к «традиционному обществу»! Заблудились, дескать, давайте назад, «к истокам».

Да, эпоха модерна, она короткая, но вот трансформация, которая при этом происходит и с обществом, и с человеком, вряд ли обратима.
Можно все старые заброшенные храмы отремонтировать и новых понастроить, но это мало что изменит. Проблема-то не в этом.
Впрочем, если есть общественная потребность, то, ради Бога… Вот только иллюзий и напрасных ожиданий на этот счет не должно быть. Иллюзии в таких вопросах чреваты социальной катастрофой.

Казалось бы, почти тысячу лет православная церковь была скрепой общества и государства.
Не будем уподобляться нынешним «вопрекистам» - была она скрепой. Несомненно, была.
И вдруг…

Что произошло-то?
Да все просто. Во второй половине XIX века началась модернизации страны по западным лекалам, которую можно прочно ассоциировать с капитализмом.

Вот сидит сегодня перед телекамерой аж целый митрополит и, буквально светясь от счастья, рассказывает о том, как интенсивно развивалась экономика дореволюционной России.
Но одновременно с этим он мечет громы и молнии по адресу прозападной либеральной интеллигенции, разрушившей монархию, и рыдает по поводу утраты веры широкими массами населения.

Перед нами полное отсутствие способности хоть сколько-нибудь глубоко переживать исторический процесс.
Абсолютная неспособность воспринимать и понимать мир в его сложности и противоречивости, а также устанавливать какие-либо реальные причинно-следственные связи между важнейшими аспектами социального бытия. «Мышление», чисто магическое, «гари-поттеровское», т. е. антирелигиозное.
А ничего другого и быть не может, если человек советского модерна, крестившийся уже после сдачи экзамена по научному коммунизму, начинает делать карьеру «по церковной линии».
Научный коммунизм здесь, конечно, ни при чем, он как раз требовал системного подхода и соответствующей дисциплины мышления. Но для позднесоветских недорослей уход под «зонтик» религии как бы отменял строгие «совковые требования» к мыслительному процессу, хотя именно эти советские требования были как раз общечеловеческими и, между прочим, для русской научной мысли, в том числе и религиозной, традиционными.

Интеллигенцию эту противную, ее что, в пореформенную Россию всю в запломбированных вагонах завезли? А веру у народа большевики отняли?
На самом деле все было намного естественнее.
И динамичное развитие экономики страны (раз!), и не менее стремительная секуляризация ее населения (два!), и появление нового социального феномена - интеллигенции (три!) представляли собой три совершенно естественных и неразрывных следствия одного единого процесса.

Это, если подумать…
Если еще осталось, чем думать…
Иногда хочется этим «духовно просветленным» костяшками пальцев по лбу постучать.

В свое время, рассуждая о «прогрессе», В. Кожинов неоднократно проводил одну простую мысль (правда, делал он это вслед за К. Леонтьевым): любое долгожданное и почти всеми чаемое приобретение имеет свои оборотные отрицательные стороны. Важно, чтобы эти оборотные отрицательные стороны не угробили то, что вы намерены «прогрессивно реформировать». При этом положительные и отрицательные стороны преобразования практически неразделимы. Разделять их можно только «по щучьему велению», посредством заклинаний Гарри Поттера, или посредством специфического «историко-философского» подхода «историков» из современной РПЦ, которые больше напоминают волхвов, по своему произволу колдующих над прошлым.

Если вы в чашку, сделанную из воска, наливаете горячий кофе, то, кто же, кроме вас самих, вам злобный Буратино? И «кофейку» не попили (плоды прозападной модернизации пошли прахом), и «чашку» буквально растворили (РИ слиняла в два дня), и брюки изгадили, обварив все, что было под ними (получили «благодарность» от народа и его новой власти за свое «мудрое» пореформенное руководство).

Еще в преддверии модернизации Макарий Оптинский (скончался в 1860 году) писал:

«Сердце обливается кровью при рассуждении о нашем любезном отечестве - России. Юное поколение питается не млеком учения церкви, а каким-то иноземным, мутным, ядовитым заражается духом. И долго ли это продолжится?»

Для традиционного общества даже чисто научно-техническое образование может быть «ядовитым духом», ведь оно начинает усиленно развивать рациональное мышление в ущерб образному, которое в традиционном обществе доминирует. Конечно, тот же о. Павел Флоренский мог заниматься и физикой полупроводников, но ведь это не означает, что так могут все!
Игнатий Брянчанинов:

«Состарившееся, изветшавшее дерево нередко бывает украшено густым покровом зеленых листьев, еще выражающих своим объемистым стволом крепость, но внутренность его уже истлела. Первая же буря сломит его…»

И это он имел в виду, прежде всего, монашество! Что же говорить о мирянах?

«Судя по духу времени и по брожению умов надо полагать, что здание церкви колеблется страшно и быстро. Некому остановить и противостать. Последнее можно сказать и о духовных журналах, по поводу преподавании закона Божьего и духовных академий. Науки есть, академии есть, кандидаты, магистры, доктора богословия. А случись с этим богословом какая напасть, и оказывается, что у него даже веры нет, а не только богословия. Какого света ожидать от этой тьмы!»

Главным редактором журнала Московской духовной академии стал профессор богословия, который в зрелом возрасте ни разу не перекрестился, и святых отцов называл не иначе как «застрявшими в гностицизме».
Варсонофий Оптинский (он ушел из жизни в 1913 году).

«Смотрите, в семинариях духовных и академиях, какое неверие, нигилизм, мертвечина! Революция в России произошла из семинарии».

Это он о революции 1905-1907 годов.

В 1862 году митрополит Киевский Арсений заявил:

«Русская церковь находится в жестоком притеснении под видом лукавого попечения о ней».

Хорошо, «лукавое попечение» закончилось после 2 марта 1917 года. Вынесли вон кресло государево из присутствия начальствующих. «Свершилась Воля Божия!» Это про отречение.
Ну, и как? Полегчало? Без государственного-то попечения?
Так ведь в последние десятилетия перед революцией церковь, может, и держала свой авторитет в народе уже в основном «государственным попечением», в том числе, и попечением репрессивным, кратко обрисованным выше.
Не случайно частичный отказ от этого «попечения», выраженный в Манифесте 1905 года, вызвал резкую реакцию у того же о. Иоанна Кронштадтского, который прекрасно понимал, что собственным авторитетом церковь не удержится и при этом не удержит вокруг себя общественное сознание. А, как следствие, все общественные и государственные институты РИ при расцерковлении определенной критической массы населения просто переставали функционировать.
Так устроено было традиционное общество, так, вообще, устроена монархия в традиционном обществе.
Различные свободы: слова, печати и вероисповедания – это прямое его отрицание.

О чем говорить, если уже в марте 1917 года, на фронте к причастию стали приходить только 10% солдат и офицеров. Обязаловка-то закончилась… Тот же Розанов написал, что мужики и солдаты «перешли в социализм, а, значит, в полный атеизм» мгновенно, будто «новой водой окатились».

Религиозное мироощущение народа не большевики разрушили, его разрушила правящая династия своей пореформенной модернизационной политикой. И, надо признать, что выбора здесь не было. Не модернизированная Россия, окруженная модернизированными соперниками, долго не протянула бы. Гипотетически выход был – провести социалистическую модернизацию, но это уже из области фантастической альтернативной истории. Не буду уподобляться своим оппонентам и, сокрушенно цокая языком, причитать о возможностях, «которые мы потеряли» по вине последних царей. Впрочем, с религиозным мироощущением пришлось бы расстаться в любом случае. Переход от религии к идеологии был неизбежен.

Поразительно название ролика, в котором профессор богословия А. Осипов показывает тотальное и неумолимое разложение церкви, цитируя исключительно святых отцов и подвижников второй половины XIX века и начала века ХХ (цитаты, приведенные выше, взяты оттуда)
На заставке ролика красногвардеец, а ролик называется так: «Этого могло не быть…»

Да что же это за бесовщина такая! «Могло не быть…»
Все содержание лекции богослова говорит о неумолимом разложении церкви (прежде всего!) и, как следствие, основных общественных и государственных институтов РИ. О разложении непреодолимом, как сама воля Божия.
Но этого, оказывается, могло не быть!

Да есть ли для этой позднесоветской и постсоветской публики, хоть что-то объективное, не подвластное их инфантильно-эгоистическим представлениям и «хотелкам», то, что определяется самим ходом Истории! Должна же существовать хоть какая-то логика, должны же работать какие-то причинно-следственные связи, которые нельзя разрывать «по щучьему велению» и по произвольному «хотению» нынешних «православных историков», которые, скорее, напоминают стариков Хоттабычей.
И это верующие? Для верующих Бог всегда был олицетворением объективности всего сущего.

«Ни за что на свете я не хотел бы… иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог её дал»

На все воля Божия!
Конечно, на все, за вычетом антисоветских «хотелок» современных постмодернистских иереев.
Их антисоветские «хотелки» - это святое! И, порой складывается впечатление что, это единственное «святое», что у них есть. Все остальное, включая и Бога, должно крутится вокруг их чисто политических похотей.

Что может быть, более сущим, нежели то, что уже произошло!
Если снежная лавина в горах начала свой сход, то, значит, таков ее вес, таков угол склона, такова проекция силы в направлении движения, такова сила трения и таковы прочие многочисленные факторы этого процесса. Для верующего законы, по которым сходит лавина, установлены Богом (если, конечно, верующий эти законы постиг).
Процесс крушения традиционного общества РИ напоминал именно процесс схода лавины.
Но нашим нынешним «православным» иереям в данном вопросе Бог точно не указ. Уж, извините, таковы особенности нынешней «веры».

Этого, оказывается, могло не быть, а все могло быть по-другому.
Психически здоровые и психологически адекватные люди исходят из того, что было, из того, что реально произошло, и они стремятся понять, почему произошло так, а не иначе.
И только малахольные и бесноватые выстраивают параллельную историю, «желаемую» историю, «правильную» историю без грехопадения, выстраивают историю, достойную себя любимых, и в ней пребывают.
Все, кто помимо них – это грешники реальной истории.
А в их гипотетической истории, с которой они себя ассоциируют, все, как надо.
Все, как им надо, в соответствии с их актуальными представлениями, потребительски эгоистичными и предельно примитивными.

В результате все достижения реального исторического процесса – это их достижения. Ведь они «истинные» наследники «истинной», дореволюционной России. А потому достижения, полученные на территории «их» Российской империи «продавшим душу народом» вопреки греховной «безбожной власти», принадлежат именно им. И они же обладают эксклюзивным правом определять судьбу страны и народа.

«Продавший душу народ» создал условия комфортного и безопасного бытия, а также огромные материальные и культурные ценности, понятное дело, прежде всего, для «истинных русских» эпохи РФ, которые сами ничего не создали, вообще, и на созидание не способны в принципе.
Но ведь это они «вернулись к Богу», а вы - ни хрена.

И этот возмутительный ярмарочный фокус, выдается за современный «православный взгляд»!
Причем этот фокус удалось провернуть, с одной стороны, опираясь на сатанинские принципы постмодерна, а, с другой стороны, безбожно эксплуатируя авторитет церкви эпохи традиционного общества.

- Вот вы говорите: освоение космоса, Гагарин, Победа, индустриализация, образование, медицина. Но ведь все это МОГЛО БЫТЬ и не связано с советской властью. Все это МОГЛИ БЫ реализовать и другие.
МОГЛИ и белые победить, а, ВОЗМОЖНО, у них все это ПОЛУЧИЛОСЬ БЫ и лучше и с меньшими жертвами (или даже так: все это и в недрах РИ ПРОИЗОШЛО БЫ само собой естественно и без напряга).

Гипотетичность как доминанта по отношению к исторической реальности - это уже в принципе подход инфернальный, и уж точно не православный от слова «совсем».
А ведь гипотетичность предлагаемых ими «исторических концепций» фантастична еще и в каждом своем элементе.
Однако в их устах эта гипотетическая «история» звучит не просто как реальность, а как единственная ЗАКОННАЯ реальность.
А вот реальная советская история – объявлена ими ПРОТИВОЗАКОННОЙ.

Вот такой он, этот «ренессанс»…

Это же офигеть можно – «религиозный ренессанс» на фоне тотальной деградации всех сторон социального бытия: геополитики, экономики, науки, образования, культуры, нравственности… Запущен процесс трудно обратимой депопуляции.

Как объяснить это вопиющее противоречие?
А очень просто.
Нужно знать одно волшебное слово, которое разрешает все противоречия и любую ложь наделяет статусом истины:

«ВОПРЕКИ»…

Сохранено