Разблокированные сны | Victim Victimov

Как странно, человек, разрешивший самому себе видеть сны, становится вполне несчастным от осознания их нереальности. Убивают слишком долгое время ожидания, и слишком сильная разница между тем, что происходит там, и тем, что наблюдаешь наяву.

Милый декабрьский день длиною в вечность под палящими лучами звезды по имени Солнце, приносил ощущение истинности бытия и полной реализации смысла жизни, если в оной конечно существует какой-либо смысл. Теплые волны Индийского Океана с нежностью преданной собаки облизывали твердые пятки натруженного тела, блаженно всей своей массой возлегающего на мягкой хайнаньской гальке. Позади – утопающий в кустарниках маленький аккуратный домик, подпоясанный с разных сторон витиеватыми пальмами. Стоит только выгнуть голову назад, погружая волосы во влажную гальку, и можно увидеть в перевернутом виде, как сам домик, так и бездонную голубизну неба, словно искрящегося от радости встреч с потоками квантов желтого светила. Необычайно жаркий, но одновременно кристальной чистоты и ласковости воздух, овевает со стороны океана телеса, мирно покоящиеся на пляже, приятно перебирая волосяной покров, создавая приятное ощущение неподдельной эйфории. Странно, не хотелось даже курить. Так не хотелось прерывать поток благодати даже невинным щелчком зажигалки.

Закрыв глаза там, я открыл глаза здесь. Мерзкое декабрьское раннее утро черной дырой простиралось в бесконечности за окнами, впопыхах обклеенными серыми бумажными полосками. Эта сингулярность радостно облизывалась, в предвкушении поглощения моего ничтожного тельца в свои крепкие леденящие объятья. Слово «надо» - вот это и есть настоящая гравитационная бездна. По дороге в бездну существовал только один приятный момент – чашечка кофе с сигаретой на площадке около выхода на чердак. Такой вроде как привычный и родной город теперь каменным мешком затянулся над головой. Как будто кто-то сверху с треском затянул пломбу-стяжку, кою можно только перекусить бокорезами, да и то, если ты находишься снаружи этого мешка. Где-то далеко, в холоде, устало ждала хозяина обмерзшая машинка, изрядно «пострелянная» ржавыми точками от некачественной соли, которую не жалея разбросали по дорогам городские службы. Обычное начало, обычного серого декабрьского буднего дня середины недели. И если бы не сон, ничего экстраординарного и не увиделось бы.

Полет на работу по обледенелым улицам, мимо заснеженных обочин с притопывающими от холода пешеходами, сопровождался параллелями из недавно увиденного сна. Ласковый теплый островной ветер буквально срывал шлем с головы. В ногах послушно урчал стосильный двигатель, передавая крутящий момент на заднее колесо, окаймленное черным округлым скатом с угловым протектором. Мой железный конь нес меня в неизвестность далекого острова, навстречу удивительным приключениям и сладким мечтам с великими свершениями. Мне было невозможно даже вспомнить какие свершения снились мне этой декабрьской ночью, но, безусловно, оные были великими. С обочин, живописные зеленые пальмы, совершали обряд легкого поклонения, то ли мне, то ли своему владыке – ветру. Улыбающиеся люди приветствовали мотоциклиста радостным поднятием рук и помахиванием ладонями. Все вокруг было наполнено какой-то неугасаемой радостной мощностью. И даже трасса, перегретая Солнцем, не пугала миражами в виде луж или ложных препятствий.

Как это не вязалось с тем, что мерно проплывало вокруг, в городской пробке, под натужное завывание отопительного прибора, яростно борющегося за каждый несчастный килокалорий внутрисалонного тепла. Как это не совпало с необходимостью отбытия добровольного восьмичасового лишения свободы этим серым декабрьским днем. И вот тогда, когда закончится этот очередной тяжелый день, у меня есть шанс получить снова свой сон.

Я закрою глаза здесь, и открою их там. Снова будут пальмы, океан и радостные люди, которые улыбаются тебе только за то, что ты есть в их мире. За то, что им просто со мной не так одиноко. Возможно, зря я разблокировал сны. И теперь мне предстоят долгие часы мучений от неадекватности сравнения мечты с действительностью. Но если бы я не сделал сего, я бы не понял, какая действительность для меня идеальна. Мне не к чему было бы стремиться. И до самой немощи пришлось бы отбывать трудовую повинность в концлагере под названием «родной город». В старческой же немощи – зачем мне уже будет нужна эта мечта?

А быть может, закрывая глаза там, я попадаю в сон? Только в страшный сон. В сон, от которого хочется спрятаться с головой под одеяло и никогда его не поднимать, дабы не видеть эти черные дыры бесполезных дней. Не слышать рев бездны, затягивающей всей своей силой, в бешено вращающийся вихрь сингулярности под названием «обычная жизнь». Быть может, действительности просто необходимо поменять местами…