РАФАЭЛЬ САНТИ (?) ПОРТРЕТ ЕЛИЗАВЕТЫ ГОНЗАГА
nikonova_alina — 21.06.2024Часть. 3
Итак, перед нами портрет дамы, безусловно благородной, умной и состоятельной, но вот ее внешний облик явно не соответствует канонам женской красоты начала 16 века, к формированию которых приложил руку и сам Рафаэль Санти. Типичные Мадонны Рафаэля, коих он создал изрядное количество, начиная с 1500-х годов, как правило, отличались правильным овалом лица, дополнительно подчёркнутым прической с прямым пробором, изящным носиком и большими выразительными глазами, в которых застыли кротость и печаль. Позднее художник нашел и свой реальный идеал женской внешности, который воплотила пресловутая Форнарина, дочь булочника, девушка со свободными взглядами на жизнь и постоянная натурщица Рафаэля и художников его круга.
Можно предположить, что молодой художник, который в 1500-х годах
только начинал свой творческий путь, в то время еще не нашел
разумный баланс между жестким портретным сходством и творческим
подходом к внешности модели, что позволило бы ему немного смягчить
или даже приукрасить некоторые проблемные части облика
портретируемых.
Впрочем, в те годы он и по отношению к самому себе был безжалостно
честен, и автопортрет Рафаэля образца 1503 года, на котором
изображен простодушный юноша с носом картошкой и пухлыми щеками,
как небо и земля отличается, от его же автопортрета 1506 года, где
он уже откровенно постарался исправить некоторые несовершенства
своего лица и предстать перед зрителем в образе романтического
красавца.
Кстати, на заблуждении о том, что все модели Рафаэля были красавицами, к формированию которого был во многом причастен и наш старый знакомый Джорджо Вазари, был построен даже детективный роман Иена Пирса "Загадка Рафаэля" (более подробно см.:
В данном случае внешность Елизаветы Гонзага Рафаэль даже не
попытался приукрасить. И перед нами предстала далеко не юная дама
(на момент написания портрета ей было уже за тридцать), очевидно
знающая себе цену, с довольно жестким и умным взглядом, крупноватым
носом и заметными мешками под глазами. На ней весьма эффектное
чёрное платье с квадратным вырезом и золотой окантовкой и с золотым
геометрическим узором, длинная цепь, переплетённая на груди,
свободно свисающая с плеч, и ферроньерка с изображением
скорпиона.
Этот скорпион, украшающий высокий лоб героини портрета и привлекает
более всего зрителей и исследователей. Дело в том, что, в принципе,
в христианской традиции скорпион обычно символизировал смертельное
предательство, и его ассоциировали с Иудой. В аллегорических
композициях это насекомое иногда олицетворяло Зависть и
Ненависть.
Сейчас принята версия, что Елизавета Гонзага использовала такое
украшение в касестве оберега, возможно это был ее знак зодиака.
Композиция картины статична. Модель представлена фронтально, однако
ее взгляд не обращен к зрителю, и кажется, что она слегка рассеяна
или же погружена в собственные мысли.
Рафаэль помешает модель на пейзажном фоне, и иногда
утверждается, что он позаимствовал его у Леонардо да Винчи. Хотя
скорее всего, идея с пейзажным фоном была и так весьма популярна на
рубеже 15-16 веков. Во всяком случае отвесная скала справа похожа
на скалу с картины «Мадонны Террануова» Рафаэля, написанной
примерно в тот же период. Считается, что в эпоху Ренессанса пейзаж
на фоне которого изображали героя портрета, свидетельствовал о его
внутреннем мире и душевном состоянии.
Но в данном случае я бы сказала, что мирная уютная долина,
представленная за спиной Елизаветы Гонзага, не слишком коррелирует
с ее напряжённым выражением лица.
Но не стоит забывать, что Рафаэль тогда было ещё совсем
молод...