Прогресс и социум. Часть вторая

anlazz — 10.03.2019 Итак, как уже не раз говорилось, в последнее время стало понятным, что развитие прогресса существенно замедляется. Более того – это самое замедление касается даже сфер, которые еще недавно выглядели, как несомненные «драйверы» человеческого развития. В частности – компьютерной и сетевой техники, мобильных устройств и тому подобных явлений. А это уже, в свою очередь, ставит под вопрос один из базовых принципов современного понимания прогресса – то, что может быть несколько его «вариантов».

Напомню, что где-то конца 1980 годов считалось, что пресловутый прогресс, в целом, «единственен». В том смысле, что он состоит в овладении все более совершенными способами преобразования окружающей реальности, в обретении все большего контроля над ней. Разумеется, все понимали, что из-за сложности и многогранности этой самой реальности этот прогресс принимает самые различные формы, однако эти самые «формы», в целом, оказываются связанными друг с другом. Поэтому казалось само собой разумеющимся, что тот путь, который прошли «самые развитые» государства, в общем-то, обязателен для всех. (Точнее сказать, что те, кто от этого пути отказывается – как, скажем, Цинский Китай – оказывались во власти тех, кто ему следовал.)

Но – как было сказано в прошлом посте – в предпоследнее-последнее десятилетия 20 века подобная концепция оказалась под серьезным ударом. Поскольку вдруг оказалось, что большая часть совсем недавних прогнозов оказалась нереализованной. (Причем речь шла не только о «предсказаниях» фантастов – но и о гораздо более серьезных проектах, вплоть до утвержденных государственными и коммерческими организациями программ. Которые – начиная с космической области и заканчивая автоматизированным заводами – вдруг оказались выведенными за пределы «границы достижимости».) Единственное, что росло – так это компьютерная и электронная техника, а точнее – техника, основанная на применении микроэлектронных технологий. («Кремниевого процесса».) Поэтому было сделано предположение о том, что именно эта область теперь стала основной – а прежние «фавориты», вроде транспортных, энергетических и производственных систем относятся к «иной ветви» человеческого развития.

Разумеется, понятно: почему это было сделано. (Если кратко: то это был единственным путем «спасти» представление о продолжающемся прогрессе – которое, в общем-то, входит в сам базис капиталистической картины мира.) Однако так же понятно, что это оказалось крайне неоднозначной идеей. Хотя бы потому, что если внимательно посмотреть на «выбранную ветвь» - т.н. «информационный путь цивилизации» - то можно увидеть, что она не только не противоречит предыдущей «ветви», т.е. «цивилизации энергетической» (по определению Переслегина), но является ее неотъемлемой частью. И противопоставлять «компьютерный прогресс» прогрессу «космическому», или, например, «атомному» так же смешно, как смешно противопоставлять, скажем, рулевое управление автомобиля его мотору. (Какую вы желаете машину: без руля или без мотора?)

Например, совершенно очевидно, что и появление, и развитие вычислительной техники или микроэлектроники прямым образом связано с реализацией «больших» технических проектов – будь то атомных, авиационный или ракетно-космический. Собственно, именно поэтому производство электронных вычислительных машин во второй половине 1940 годов сразу же оказалось задачей государственной важности с соответствующим финансированием. (В отличие от всей «предыстории» вычислительной техники, начиная с «машины Бэббиджа» - когда было непонятно: зачем, собственно, это все нужно.) Еще большее значение подобные «большие проекты» имели для микроэлектроники – да и для полупроводниковой техники вообще. Поскольку главной причиной для самого внедрения полупроводников в жизнь стала необходимость создания сверхвысокочастотных РЛС, для которых вакуумная техника оказалась малопригодной. (Хотя первые исследования в указанной области начались еще в 1910 годах, а к концу 1930 были получены стабильные образцы полупроводниковых диодов. Но, опять же, со сферой их применения были известные проблемы.)

Что же касается микроэлектроники, как таковой – то она с самого начала целиком и полностью была связана с авиационной и ракетной техникой. (Забавно – но первые серийные твердотельные ИС предназначались для тех самых космических кораблей «Аполлон», которые по мнению некоторых лиц никогда не летали. Тем не менее, микросхемы для этого «голливудского реквизита» по каким-то таинственным причинам изготавливались.) Потому что даже для начального этапа создания микроэлектронных изделий требовались такие значительные инвестиции, что без наличия гарантированного рынка – т.е., пресловутого ВПК – вряд ли у кого возникло бы желание их потратить. Причем подобное положение сохранялось где-то до начала 1980 годов – когда массовость производства и применения ИС не позволила им, наконец-то, выйти на «гражданский рынок».

Разумеется, тут нет смысла подробно рассматривать то, как создавались те или иные «высокие технологии» - а точнее, то, что принято называть подобным образом людьми постсоветского времени. (Поскольку для тех лиц, кто занимался данными вещами в 1950-1970 годы, даже мысли не возникало, что это какая-то «особая» область. То есть – они понимали, конечно, что находятся на передовом крае прогресса – но всего лишь, как одни из его «солдат».) Достаточно только сказать, что в период 1950-1970 годов вряд ли существовали достаточно большие «технологические области», которые были бы не связаны с великим противостоянием двух Сверхдержав. Поэтому сомневаться в том, что развития вычислительной техники и микроэлектронного производства оказывалось связанной с этим процессом, было бы смешно. Ну, а затем…

Ну, а затем данное противостояние не то, чтобы совсем исчезло – однако ослабилось существенно. В том смысле, что добившиеся победы в Холодной войне через «политику разрядки», «кремлевские старцы» резко потеряли интерес ко всем «большим проектам». (Ну, разумеется, в реальности дело было гораздо сложнее – на порядки сложнее – однако в рамках рассматриваемой темы это ничего не меняет.) В итоге где-то с середины 1970 годов стало понятным, что единственное, что необходимо СССР – так это сохранение текущего status quo. Результатом чего стало затухание научно-технической гонки, с соответствующим «понижением статуса» новаций. Разумеется, из-за огромной инерции социальных систем, это самое «снижение» проявилось не сразу – 1970 годы еще могут рассматриваться, как полноценный период «золотых десятилетий». Но уже в последующем десятилетии указанный выбор стал очень хорошо заметен – в плане резкого сокращения скорости прогресса.

Кстати, забавно, но первыми поняли, что происходит, не в СССР, а в США – и попытались поднять брошенную Советским Союзом роль «технологического лидера». (В СССР, ИМХО, вообще ничего не поняли – или, скорее, не желали понимать) Что проявилось, например, в концепции создания многоразового космического корабля. Или, в желании заново запустить военно-космическую гонку через проект пресловутой «Стратегической оборонной инициативы». Но получалось это у Штатов плохо – в том смысле, что СССР, конечно, вынужден был «отвечать» на подобные вызовы, но делал это вяло, «без огонька». Что, в свою очередь, не слишком «вдохновляло» самих американцев, кои уже не видели необходимости в развертывании технического соперничества – и поэтому вместо активного создания и внедрения новаций занялись исконным американским делом: попилом выделяемых бюджетов с активной выдачей «на гора» красивых презентаций и «мультиков». Ну, а окончательно похоронил данную попытку вновь вернуться в «новационный период» Горбачев – который вместо ожидаемого развертывания гонки вооружений принял совершенно противоположный курс. (В смысле, показал готовность сокращать вооружения на любых условиях – включая самые невыгодные для СССР.)

В общем, где-то к концу 1980 годов стало понятно, что в мире больше не осталось сил, готовых на продолжение активной новационной политики – и мир перешел от режима активного внедрения к режиму «допиливания» уже имеющихся технологий и выжимания из них максимума возможностей. Собственно, именно это и стало причиной того явления, которое впоследствии было неверно отрефлексировано, как «смена парадигмы развития». Поскольку на самом деле речь тут могла идти только о том, что пресловутая компьютерная техника и микроэлектроника оказались наиболее устойчивыми технологиями, способными перенести резкое сокращение финансирования и внимания. В отличие от атомной, авиационной, космической или, скажем, робототехнической отрасли.

Да, именно так: никакого «компьютерного прорыва» в конце 1980-1990 годах не было, а было лишь наименьшее падение вычислительно-микроэлектронной сферы по сравнению со всем остальным. Поэтому если приглядеться, то можно увидеть, что все «компьютерные достижения» того времени, включая Интернет и мобильные телефонные сети, были лишь усовершенствованием того, что было предложено в 1950-1970 годах. Да, усовершенствованием очень серьезным – но от этого не превращающимся в серьезное развитие. Более того, даже имеющиеся к данному моменту (т.е., к 1990 годам) «технологические прорывы» в указанных областях – скажем, квантовый компьютинг для computer science или переход в оптический диапазон для микроэлектронной техники – оказались невозможными для массового внедрения.

Поэтому можно сказать, что компьютерам с микроэлектроникой сти просто «повезло» - в плане того, что она смогла дойти до уровня стабильного существования. А вот гражданской сверхзвуковой авиации, скажем, не хватило везения - в том смысле, что она не была «обкатана» до нужной готовности, и поэтому от нее с радостью избавились. (ИМХО, случись «антиновационный поворот» в СССР лет на десять позже – мы бы имели господство «сверхзвука» в мире. Ну, а произойди он лет на десять раньше – турбореактивные самолеты считались бы экзотикой, а основной «оборот» в авиации делали бы поршневые потомки DC-3.)

То есть, вместо «необычайной скоростb прогресса» в области вычислительной техники, которая якобы, имела место в постсоветское время, мы получаем просто наименьший уровень деградации. (Один-в-один как в случае с Украиной, неожиданно оказавшейся лидером в плане ядерной энергетики – по причине падения энергетики обычной.) Впрочем, понятно, что бесконечно это продолжаться не могло – и, рано или поздно, но «компьютерно-микроэлектронный прогресс» так же должен был закончиться. Что мы и наблюдаем на сегодняшний день. Ну, а нового «драйвера прогресса» найти никак не удается – поскольку он просто не существует.

А точнее, не существует при существующем общественном устройстве. (Поскольку «физически» количество областей, в которых возможен прогресс, очень велико.) Но, разумеется, об этом надо говорить уже отдельно…

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив