ПРО ТРЕЗВУЮ ГОРЯЧКУ

dewarist — 25.05.2011 Однажды мы все с тем же великим фотографом Каптилкиным приехали в питерский пригород Вырица и чуть там с ума не сошли. Вернее, это я чуть с ума не сошел, а Сергей меня спас. До сих пор при любой возможности выражаю ему за это свою искреннюю благодарность.

Есть у меня одна постыдная мечта — бросить пить. Окружающие при этом никогда не понимали, что именно мне бросать — выпиваю умеренно, нерегулярно и по вечерам. Но для меня это вопрос не биологический, для меня это вопрос метафизический. Я хочу, чтобы все вокруг предельно чисто и безоговорочно, я люблю такие интерпретации мира, которые сужены до простейших определений. Все, что шире простых сущностей, меня расстраивает и угнетает. А нерегулярное употребление алкоголя — это очень непростая сущность. Ты как бы и не там, и не здесь, и не в трезвости, и не в запое, ты всю жизнь не можешь себя самого поймать, и это крайне огорчительно.

По крайней мере такие чувства я испытывал до недавнего времени.

И вот с такими жизненными потребностями я оказываюсь в столице мировой трезвости — так называют Вырицу многие тысячи человек, которые входят в секту трезвопоклонников братца Иоанна Чурикова. Штаб-квартира этой организации находится в голубом деревянном трехэтажном доме на Павловском проспекте. По воскресеньям на всю округу отсюда раздаются удивительные песнопения. Например, такие:

«Ваши руки, друзья!
Мы — едина семья,
Будем храбро до гроба бороться
С тем жестоким врагом,
Что все губит кругом,
Что общественным пьянством зовется...»

«Братец» — это не опечатка, а всего лишь одно из самых нейтральных обращений трезвопоклонников к своему божеству. Гораздо чаще его называют «братец наш дорогой» или «господь дорогой братец». Это притом, что сам Иван Чуриков, самарский крестьянин, живший на рубеже XIX-XX веков, никогда себя богом не называл. Он просто пришел в Питер проповедовать среди лиговской голытьбы святую трезвость и допроповедовался до того, что тысячи протрезвевших людей стали откровенно и нагло его обожествлять. В результате — сначала гонения от Русской православной церкви, потом от большевиков и, наконец, смерть в Ярославском политизоляторе.

«Как солнце, златыми лучами
Свой путь озаряя земной,
Явился Учитель меж нами,
Братец Иоанн дорогой».

«Имя Братец, имя новое Твое,
Имя Братец, имя чудное Твое,
И кто имя это с верой призовет,
Свою душу от погибели спасет».

«Сказал нам Братец: ″Кто отрезвился,
В том человеке Христос родился!″
Вот голос Братец свой возвышает,
Всех к трезвой жизни он призывает...»

«Раз, два, три!
Трезвомольцы мы!
Мы насмешек не боимся,
С Братцем мы сильны!»

Душа репортера мягка и доверчива. Когда пошел пятый час камланий, мое сознание поплыло. Я смотрел на адамантов трезвого благочестия, которые сидели в президиуме, и испытывал священный трепет. Я уже знал, что эти люди не то чтобы не пьют, а НЕ ПЬЮТ. Вообще. И никогда не пили. Ни разу в своей жизни. Даже по праздникам. Даже на свадьбах своих детей. И отцы их не пили. И деды. Один из присутствующих — вообще трезвенник в пятом поколении. Этот биографический факт наделял их облик чем-то нечеловеческим. Еще немного — и я бы, наверное, обратился. Для этого надо всего лишь написать обращение к братцу и сжечь его — все, раз ты к нему обратился, значит, ты обратившийся. Но чуткий фотограф Каптилкин вовремя почувствовал неладное. Он взял меня за локоть и строго сказал: «Пойдем отсюда!» Фоторепортеры — они по жизни гораздо умнее пишущих. Им существенно добавляет ума наличие дорогой аппаратуры, за которую приходится нести ответственность. Поэтому я встал и пошел. Спасибо тебе за это, Серега!

Я ушел, но желание бросить пить никуда не делось. Вот только каждый раз, когда я пытаюсь это сделать и на месяц (два, три) заглядываю по ту сторону трезвости, мне становится страшно. Потому что там темно, холодно и сыро. А здесь — тепло и светло. А главное — сложно и непредсказуемо. И я уже не понимаю, хорошо это или плохо.

---

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив