Про то, как я осквернил священную память группенфюрера СС

foto_history — 11.11.2012 Летом прошлого года мне довелось посетить один частный музей. Владельца музея я условно назову словом Исламизатор – это русский миллионер, который делает деньги на исламизации России. Одного из его холопов я условно назову Прихлебатель. Я чем-то не понравился холопу, и тот однажды в резкой форме высказался обо мне в Интернете, что меня нисколько не удивило – я к этому давно привык, – но я был весьма задет тем, как гнусно Прихлебатель отозвался о моём покойном отце, которого я очень уважаю.


Моя тема: мой отец.

Итак, я прочёл про себя совершенно поразительную вещь: оказывается, я когда-то хвастался, что какой-то мой родственник зверски зарезал беззащитного пожилого немца, снял с него очень дорогие сапоги и потом долго носил их. А ещё этот мой плохой родственник снял с убитого немца награды, и теперь эти награды я храню у себя и похваляюсь тем, как дорого они стоят, видимо, собираясь выставить их на продажу.
Но и это не всё!
Пока я всё это рассказывал, я стоял на фоне портрета всеми уважаемого и широко известного группенфюрера СС, гнусно при этом ухмыляясь и оскорбляя светлую память великого человека.

Начну c группенфюрера. Я не клялся на верность никаким группенфюрерам! А тогда я даже и не обратил внимания на этот портрет у меня за спиною, и только теперь припоминаю, что там были какие-то портреты в этом духе. Мне и на них плевать точно так же, как на Исламизатора и на его презренных холопов.
А насчёт моего родственника, который зверски зарезал пожилого немца – расскажу, как всё было на самом деле.

Это был мой родной отец – Юрий Константинович. Во время Второй Мировой войны, он, будучи офицером, пошёл однажды в разведку в составе небольшого отряда. А дело было в Карпатах. Отряд пересёк линию фронта и в горах наткнулся на небольшую группу немцев. Дело было ночью, немцы сидели на лесной поляне у костра и ничего не подозревали. Наш отряд внезапно напал на них, и мой отец столкнулся с немецким капитаном, и между ними произошла рукопашная стычка. Немец замахнулся на отца ручным пулемётом, как дубинкою, но отец вырвал у него эту дубинку и убил его ударом по голове. Итог налёта был для нас победным: немцы были либо убиты, либо взяты в плен. А за этим отряд и отправлялся: в разведку – чтобы добыть языка.
Затем мой папа увидел, что на убитом немце были хорошие сапоги и снял их с него. И правильно: зачем пропадать добру? По законам военного времени, это было самым обычным делом. Сапоги были отличного качества, и отец их потом долго носил. Попутно он снял с того же немца награды, которые мы видим на картинке.



Судя по одному из крестов, капитан был участником ещё Первой Мировой войны.
Кстати, от отца я получил с детства очень важное наставление: немцы великий и достойный народ. Отец всегда их очень уважал и это уважение передал и мне.
Мне жаль, что была та братоубийственная война. Но мой папа пошёл в разведку, защищая Родину так, как он это понимал. С какой это стати я должен уважать выбор того немецкого капитана и не уважать выбор моего отца? Мне мой отец дороже! Капитану казалось, что он честно служит Германии и какой-то великой идее, а моему отцу казалось, что он служит России. И кто из них был более прав? Кстати, отец всегда глубоко презирал Сталина и его власть и воевал он не за Сталина, а за Россию. И тому капитану он не должен был услужливо подставлять свою башку под удар ручным пулемётом, а убил его в бою. А сапоги и награды – это всего лишь трофеи.

Между тем, у меня все награды – настоящие. Я передал их на ответственное хранение своему московскому другу, владельцу частного музея. Это порядочный человек – в отличие от Исламизатора, и я ему верю. Там же хранятся и все документы, касающиеся боевого пути моего отца. К сожалению (или к счастью!), мой друг не уполномочил меня рекламировать его музей, и пускает он туда не всех желающих, что, наверное, правильно.
Что же касается того места, где я осквернял священную память знаменитого эсэсовца, то скажу вот что: по крайней мере, некоторые из наград, которые я там видел, были фальшивыми – я их щупал и держал в руках, а не просто смотрел на них сквозь стекло. Это же касается и многих тамошних экспонатов: это просто точные копии или, говоря проще, подделки. Например, немецкие каски не делались из пластмассы.

Пользуясь случаем, расскажу о своём отце.
Он – 1923-го года рождения. Все его детские и юношеские годы прошли на Сахалине. Его отец (он же мой дед) – бывший белогвардейский офицер, оставленный красными в живых после штурма Перекопа по причине того, что он был военным инженером. Не все, но многие мои предки по мужской линии были военнослужащими. Пожалуй, большинство. Я происхожу из старинного рода и знаю, что говорю.
Отец мечтал поступить в мореходное училище и приехал ради этого в европейскую часть России, а тут началась война.
Его взяли на офицерские курсы, и через полгода он стал младшим лейтенантом.
В 1943-м году он участвовал в штурме Киева. Имел награды и был повышен до звания «лейтенант», что мы и видим на снимке.



Кроме того, отец участвовал в страшных боях при штурме Дукленского перевала.
Затем, в конце 1944-го года у него произошёл конфликт с командиром полка – майором еврейской национальности. Этот еврей сознательно послал на заминированную местность батальон русских солдат, который в полном составе погиб. Когда началось разбирательство в штабе дивизии того, как это случилось, майор сказал, что это мой отец повёл туда солдат самовольно, а он, майор, ничего не знал.
Отец выхватил пистолет и выстрелил в майора. Он бы попал в него, но ему не дали: его тут же скрутили и тут же отдали под суд.
Отец ничего, кроме расстрела, не ожидал, но в суде прекрасно понимали, что отец был прав, но просто доказать ничего нельзя было.
Его разжаловали в рядовые, лишили всех наград и отправили в штрафную роту.
Штрафная рота была в самом пекле, позади были заградотряды, а впереди немцы. Люди напивались и, играя на гитарах и весело распевая песни, шли в бой. И умирали.
Отец не умер. Он совершил там очередной подвиг, был ранен (то есть смыл кровью своё преступление) и был затем возвращён в строй.
Ему дали «младшего лейтенанта», вместо прежнего «лейтенанта», а наград не вернули.
На снимке: отец в звании «младшего лейтенанта», а на груди – ни единой награды.



Затем он брал Варшаву, и в скором времени получил новые награды. На снимке он с орденом Красной Звезды. Это весна 1945-го.



А потом он участвовал в штурме Берлина и был там в самом пекле.
На двух следующих снимках – отец со своими однополчанами. На первом снимке он в верхнем ряду посредине, на втором снимке он сидит на переднем плане.





Оба снимка сделаны где-то в средине мая 1945-го года: первый – в Берлине, второй – на окраине Берлина. Я думаю, это числа 15-20.
Затем тогда же, в середине мая, но позже этих снимков с моим отцом произошла новая история: двоюродная сестра прислала ему письмо с упрёками:
Мол, ты плохой родственник. Я твоего отца приютила у себя и ухаживала за ним, пока он тяжело болел, а ты нам не можешь прислать никаких подарков. Все люди шлют с фронта ценные вещи, а один ты ничего не шлёшь!
И тогда отец решил сходить со своим другом на заброшенную немецкую виллу и там чем-нибудь поживиться. Отцова друга мы уже видели на двух предыдущих снимках. На первом снимке отцов друг стоит от него справа, а на втором снимке, где мой отец сидит на переднем плане, этого же самого друга мы видим слева от него.
Впрочем, вот отдельно – мой отец и тот его друг.



Они пошли на ту виллу среди бела дня, не боясь ничего. А там сидели немцы, и они стали стрелять. Отцов друг был убит наповал, а отец упал рядом с ним и притворился мёртвым. И пролежал неподвижно много часов на виду у немцев до наступления темноты. Когда стемнело, он встал и вернулся в свою часть и доложил, что в таком-то здании засели немцы. Расстояние было небольшим, и по той вилле был открыт артиллерийский огонь прямою наводкой, после чего здание было разрушено.
А отец так ничего и не привёз из Германии, кроме нескольких книг – это были немецкие военно-морские справочники. Все хапали, что только можно, а отец считал это дело постыдным.
Потом отец долго служил в Берлине уже после окончания войны. Медали за взятие Берлина он так и не получил, а он и не просил ничего. Зато ему пришла медаль из Чехословакии за штурм Дукленского перевала. После войны он никогда не надевал на себя наград в честь дня Победы, считая это нескромным.
На снимке: мой отец в Берлине, это уже лето 1945-го года.



Он смотрит с этого снимка на Исламизатора, который всё гребёт под себя и гребёт и никак не может насытиться, и на его презренных холопов вместе с упомянутым выше Прихлебателем. Смотрит на них с гадливостью и говорит:
– Какие же вы всё-таки суки!