Про кулеш и не только
ida_mikhaylova — 16.05.2023Дария Ивановна любила его готовить, готовила мастерски, всегда находила какой пряностью оживить вкус: белым ли душистым перцем, кинзой, базиликом. И называла его по-простецки: сказочной кашей из топора или солдатской пищей. И в этой простоте, — втолковывала бабушка мне с младых ногтей, — нет ничего плохого. Лишь классика жизни (с). Что я тогда понимала? Мне казалось, что всё, а на самом деле — ничего.
Полезные витамины и минералы и т.д.и т.п. с прописными
истинами смешивались с родным голосом народных песен, под которые я
росла не по дням, а по часам.
Безусловно всё относительно, даже в золотом детстве.
Вот я пропустила завтрак с гречкой из пачки (ты подумай!) и обед с кулешом, норовя стащить из конфетницы «Мишку косолапого», «Тузика» и «Красную шапочку» разом. Разрешалась одна конфета в день, чтобы не стать психованной, а остаться в пределах разумного. После тихого часа мы шли гулять и на тот раз заглянули в гости к той знакомой бабушки, что жила одна в середине семидесятых в двухэтажном доме, построенном военнопленными немцами. Боже, какой там стоял тухлый запах. Как раз попали на мытьё старого, некрашеного никогда досчатого пола в общем коридоре. Там всё скрипело и шаталось. Знакомая жила на втором этаже, около общего нужника с ванной, между общей кухней и какой-то хоз.комнатой. Для меня это всё ужас ужасный. Такое амбре не выветривалось, оно концентрировалось. Оставалось, чтобы не выражаться развести руками, пожать плечами и повторить голосом фронтовика-доктора химических наук:«Нет в химии такого слова — воняет, а есть фраза — плохо пахнет».
Бабушка моя вспоминала что-то из общей молодости, бабушка Поля напоминала ещё о чём-то пережитом. У них обеих слаженно лилась речь, они не замечали ничего, а я скучала, уставившись в книгу — видела фигу; а потому вслушивалась и старалась изо всех сил понять иначе стошнит от общего смрада, проникающего сквозь закрытую дверь во все щели. Что их смешило в тех пройденных трудностях, в той прожитой молодости? И насколько они были молодыми?! — Мне не было ясно.
Бабушка Даша, всегда оставляла то трёшку, то пятёрку на хозяйство Полине Максимовне это было необходимо, но она сама никогда ни на что не жаловалась и не просила. Они обе были инвалиды по зрению, только Дария жила не одна. У Дарии была маленькая пенсия, которую она вольна была тратить как хотела. Сколько себя помню, она всегда помогала людям.
После таких уроков просвещения я делалась молчаливой: тише воды — ниже травы. Оживала перед ужином, у массивного дубового стола с белейшей льняной скатертью, с будничным фарфоровым столовым сервизом на шесть персон, в большой супнице которого млел ароматный кулеш из проса. И тот кулеш становился самой лакомой пищей, как и овсянка на курином бульоне с сыром или беконом с чайной ложкой тёртого хрена. Блинчики домашние, а не крепы, что мы с сестрой просили у мамы, с вишней и творогом уплетались так, что десертная тарелка оставалась чистой.
— Вот и нагуляла наша младшенькая аппетит, отказавшаяся от завтрака и обеда.
Все в нашей семье были довольны. А я про себя думала, как это хорошо, что живу здесь, среди своих родных.