Предсовмина и битая птица

И всегда она лежала на окне, глядя во двор, кто с чем идет и кто идет с кем. Фейсбуков тогда не было, и возможность потаенной, то есть личной, жизни кое-как сохранялась, хотя Киев был город небольшой. Точнее, то, что я называю Киевом. Разрушения после войны были страшные. Крещатик представлял собой узкую дорогу, проложенную среди руин старых домов, которые горожане звали развалинами. Там мы искали макаронные трубочки артиллерийского пороха, а находили искореженное оружие, а кому везло — тот и целое. Советские войска так быстро отступили, что основная часть населения осталась в брошенном Красной армией городе, не успев эвакуироваться, даже если было такое желание. Эти люди в последующей (послепобедной) жизни были отмечены недоверием советского строя и его бездарных руководителей, которые не защитили свое население, а, оставив под немцами, завели подлую графу в анкете: были вы или ваши родственники на оккупированной территории? Будто это их вина. Мы — дети, вернувшиеся в город после его освобождения, тоже были заражены недоверием к тем, кто не покинул Киев во время оккупации. И с настороженностью относились к жившей в нашем доме тете Шуре Харуте, которая не изменила жизнь при смене коммунистического режима на фашистский и наоборот. Разницы она почти не чувствовала. Как лежала на подоконнике, наблюдая за соседями до войны, так же продолжала лежать во время войны и после нее. Она не участвовала ни в чем явном, а про тайное можно было только догадываться.

Лишь однажды она поучаствовала в общественной жизни, да и то ненароком. Было это вскоре после смерти Сталина и, возможно, ее захлестнули эмоции восторга, о которых она не подозревала, лежа при разных режимах на своем подоконнике.

Мало кто помнит, но Георгий Максимилианович Маленков тоже руководил нашей страной. Этот партийный пупс остался в фольклоре речовкой, как товарищ «Берия вышел из доверия, а Георгий Маленков дал нам хлеба и блинков», сочиненной, по всей вероятности, каким-нибудь государственно-приближенным поэтом, поскольку политтехнологов в те годы не водилось. На самом деле, разумеется, ничем он не накормил, а пришел ненадолго к власти как глава кремлевской администрации, выражаясь современной лексикой. Владел, шельмец, интригой не хуже нынешних норных, знал, чье рыло в пуху. А те, держатели коммунистического рая, знали, что он знает.

Желая показать, что он, в отличие от «отца народов», не боится собственных граждан (тогда многих называли гражданами, подчеркивая, что они уже не товарищи), прибыл Маленков в Киев и ехал в открытом автомобиле ЗИС-110 по Красноармейской улице малой скоростью, чтобы его узнавали.

А в это время с бессарабского базара шла наша знакомая — бывшая коллаборационистка Александра Васильевна Харута. Муж ее — специалист по лифтам, который часто брал работу на дом и со страшным скрежетом пилил напильником огромные шестерни — очень любил куриный бульон. Поэтому в левой руке она несла битую курицу вниз головой, а в авоське — помидоры, огурцы, синенькие и снулую рыбу лещ, выловленную утром в Днепре на крючки, изготовленные на секретном заводе «Арсенал» из ворованной стратегической проволоки мастером по фамилии Гаркавый.

Она направлялась в булочную на углу бульвара Шевченко и Крещатика, чтобы купить паляницу, которую тоже любил есть мастер по лифтам, и вышла на перекресток. Тут они и встретились. Машина ЗИС-110 затормозила. Александра Васильевна, испугавшись скрипа тормозов, остолбенела, заглянула в открытый салон и увидела там Георгия Максимилиановича в полувоенном, как на фото в «Огоньке», френче. Она бросила авоську и битую птицу на асфальт и, смешивая восторг с ужасом, закричала, хлопая себя по крепким киевским бедрам:

— Вот он! Вот он!

Георгий Максимилианович приложил руку к картузу и, как могло показаться, улыбнулся.

Позднее, когда сформировалась антипартийная группа — Маленков, Молотов, Каганович, — жена мастера по лифтам, лежа на подоконнике, объясняла всем желающим ее послушать, что третья фраза, которую она проголосила, была «Держите его!», но это, разумеется, было фантазией, которую культивирует наша интеллигенция и которую современные социологи практикуют в соответствии с теорией, именуемой «предсказание результата после завершения процесса».

На фотографии вы видите смелую женщину после того, как она ощипала курицу, сварила суп с вермишелью, накормила мастера по лифтам, уложила его спать, поскольку он рано встает, а сама под абажуром села пить чай.

Юрий Рост
Обозреватель «Новой»