Экс-глава Якутска Сардана Авксентьева — единственная суперзвезда неожиданно прошедшей в Госдуму партии «Новые люди». В парламенте Авксентьева взялась за самые проблемные темы: QR-коды, закон об иноагентах и борьбу государства с самостоятельностью регионов.

В интервью спецкору «Новой газеты» Илье Азару Авксентьева объясняет, что с иноагентами не надо бороться, а субъектам федерации необходимо дать больше денег и полномочий. От вопроса о своем отношении к ликвидации «Мемориала» (внесенного Минюстом РФ в реестр НКО, выполняющих функции иноагента) экс-мэр Якутска ушла, сказав, что людей больше волнуют низкие доходы, безработица и плохое благоустройство.

QR-коды

— Рассмотрение законопроекта о введении QR-кодов на транспорте перенесли. Есть и второй закон о кодах в общественных местах. Что с ними происходит?

— Законопроект о QR-кодах в общественных местах позволит главам российских субъектов вводить коды в определенных ситуациях, и там еще так хитро написано, будто это спасение. Мы же всю борьбу с коронавирусом отдали в регионы, они все сами решают, а федеральный центр как бы ни при чем. Думаю, что как только появится возможность ограничивать посещение общественных мест людьми без QR-кодов, это будет сделано. Я буду счастлива ошибиться.

Вероятно, летом будет внесен еще один законопроект, который продлит срок действия этого (до 1 июня 2022 года) в связи с усугублением ситуации, например, до 31 декабря 2022 года. А потом, может быть, как-то незаметно он останется с нами пожизненно.

Важно при этом сделать примечание, что я человек вакцинированный. Вы как вообще к вакцинации относитесь? Вы вакцинированы?

— Да, иначе как бы я в Госдуму прошел?

— По ПЦР, например, но я просто уточняю. У меня и пожилая мама, и свекровь вакцинированы. То есть я понимаю пользу от вакцины, но я не понимаю пользы или эффективности QR-кодов.

— Несколько моих знакомых решили вакцинироваться, опасаясь, что не смогут никуда поехать на поезде или в театр сходить. Я понимаю, что это недемократичные меры, но ведь у нас люди всеми силами пытаются избежать вакцинации.

— Понятно, что власти предержащие, когда все эти системы начинают вводить, занимаются «причинением добра». Мы же понимаем с вами, что это некая форма принуждения к вакцинации. Но вакцинированные также распространяют вирус, может быть, чуть в меньшей концентрации, они несут определенную угрозу для тех, кто невакцинирован. Они также заболевают. Это не абсолютный иммунитет, поэтому очевидное деление по наличию или отсутствию QR-кодов для меня с практической точки зрения не совсем очевидно. Я могу ошибаться, я не вирусолог, но мои наблюдения и практическая работа на земле показывают, что это будет сложно.

— Законопроект про QR-коды на транспорте не примут?

— Это временная победа, и сильно ликовать по этому поводу я бы не стала — за ситуацией надо следить. Думаю, что законопроект как-то трансформируется, и его снова внесут.

Непонятно, как вообще [невакцинированные] люди будут добираться из отдаленных населенных пунктов? У нас же огромная страна, и транспортная логистика не везде такая, как в центре России, где легко перемещаться на личном автотранспорте. Недоработанность законопроекта очевидна. РЖД и «Аэрофлот», полагаю, обеспокоены не меньше нашего, потому что будет серьезное падение пассажирских перевозок, а для тех, кто продолжит пользоваться, будет повышение тарифов.

Пострадает внутренний туризм, который немножко голову поднял. Кому война, а кому мать родна. Мы больше стали путешествовать по стране, и это здорово, ведь это и воспитание патриотизма, и поддержка малого и среднего бизнеса, и рабочие места. Но по этому закону все крякнется. Это слово можно использовать?

— Да.

— (смеется) Просто меня иногда критикуют за вольный стиль общения… Закон про QR-коды на транспорте отозвали, а по кодам в общественных местах в четверг будет первое чтение. Я, конечно, намерена голосовать против. Но как прагматичные люди мы понимаем, что мой голос, помноженный на 10 и даже на 100, решающего значения иметь не будет, но это моя позиция.

Я не антиваксер — у меня брат работает в «красной» зоне, невестка работает в «красной» зоне, и они меня в чувство привели довольно-таки быстро, да и сама я работала в Якутске, а несчастные российские муниципалитеты отвечают за захоронение. Это был какой-то ужас просто: эти тела в черных пакетах. Якутский морг не был готов принимать такое количество умерших, и это был стресс, конечно, и для родных, и для всех, кто там работал.

— Вы недавно говорили: «Принудительному уколу должна быть альтернатива». Какая?

— Вот сейчас [с чиновниками] обсуждали, что люди, у которых был положительный ПЦР, но при этом они не обращались за медицинской помощью, могут на «Госуслугах» получить годовой сертификат и QR-код. Хорошо? Вроде слава богу.

Тест на антитела тоже можно будет сдать, заявить его на «Госуслуги» и тоже получить QR-код имеющего антитела. Руководители здравоохранения обещали, что до конца декабря этот механизм будет нормативно оформлен. Обсуждали и т-клеточный иммунитет, потому что есть высказывания специалистов о том, что он чуть ли не пожизненный и защищает лучше, чем вакцина. Я не специалист, я ретранслирую то, что прочитала. Но руководители сказали, что это носит характер научных исследований и на сегодняшний день браться за основу для выдачи QR-кодов не может. Я на эмоциональном уровне почувствовала, что есть готовность это обсуждать, но более конкретных заявлений сделано не было.

— Вы и партия «Новые люди» готовы возглавить борьбу с QR-кодами? КПРФ вот устраивает митинги по этому поводу.

— Борьба это только митинги?

— Она, может быть, наверное, и законодательной…

— (усмехается) Вот об этом и речь!

— Не верю я в законодательную борьбу в нашей стране.

— До тех пор, пока у нас большинство у «Единой России», конечно, сложно говорить о [победах]. Мы можем с вами каждый день выходить на митинги вместе и по отдельности, но до тех пор, пока мы не изменим состав партийной структуры [это бессмысленно].

— Мне кажется, что власти иногда реагируют, когда видят, что реально все против, как возможно, произошло с QR-кодами на транспорте.

— Думаю, что это связано как с беспрецедентным общественным давлением, так и с мнением госкомпаний, с подсчетами экономической составляющей.

Иноагенты

— Если продолжить про законодательную борьбу, то второй партийный фронт — это иностранные агенты.

— Если кто-то занимается какой-то деятельностью, то подтягивать его под закон об иноагентах и принимать решения, если не за закрытыми дверями, то весьма и весьма узким составом в отраслевом ведомстве мы считаем неправильным. Причинно-следственная связь между деятельностью определенного издания или человека и каким-то финансированием должна четко прослеживаться. А еще физическое лицо, признанное иноагентом, должно открыть юридическое лицо. Это вообще что?

— Да, и все физические лица отчитываются обо всех своих тратах.

— Это противоречит, на мой взгляд, Гражданскому кодексу, по которому учреждать юридические лица — это право человека, а не его обязанность. И все эти переборы и перехлесты мы не поддерживаем. Нужно [иноагентство] определять в суде.

— Это единственное ваше предложение?

— Нет, там пакет [поправок] шире, но с окончательным текстом вы сможете потом ознакомиться (просит прислать ей текст пиарщика, который присутствует при разговоре. — Ред.). Не надо всех неугодных записывать в иностранные агенты. Когда каждую пятницу под вечер мы узнаем о новых иноагентах — это нехорошая традиция.

— Ваша цитата: «с иноагентами переборщили». А что это значит? Они вообще есть в вашем понимании?

— Это же понятие введено очень давно, и в отношении НКО в принципе ни у кого [не вызывало паники]. То, что оно возникло в отношении физических лиц и активно стало применяться в отношении СМИ, — это перебор.

И я всегда говорила о том, что позиция независимых СМИ иногда более информативна для власти предержащих, чем, при всем моем уважении к моим бывшим коллегам, государственные медиа. Полнота картины должна быть, а не получать информацию из одного канала.

(получая список поправок, перечисляет) Ну вот смотрите: маркировка сообщений и отчет о личных доходах физических лиц — лишнее как неправомерное вмешательство в частную жизнь. Презумпция невиновности — решение должен принимать суд, а не Министерство юстиции. Надо доказывать, что деньги получены и направлены на осуществление деятельности иностранного агента, ведь сейчас у нас если деньги получил и что-то не так написал, то в интересах других стран, а это же не всегда связано. Ввести систему предупреждений о том, что у вас выявили деятельность, которую государство может счесть деятельностью в интересах иностранных государств. А также отмена необходимости физическим лицам регистрировать юридические лица.

— Но вы считаете, что иноагенты вообще есть?

—У иностранных агентов все-таки тайная жизнь. Вероятно, они есть, но я просто их не встречала, я их не видела. Есть открытые организации, которые финансируются из-за рубежа. Они этого не скрывают, это же не шпионаж. Они открыто работают на территории Российской Федерации в интересах слушателей и зрителей, налогоплательщиков других стран. Это же могут быть иностранные агенты?

— Смотря что понимать под иностранным агентом.

— Поэтому я и говорю, что суд должен устанавливать причинно-следственные связи, если они есть. Докажите, что есть «в интересах», ведь должен быть какой-то заказ, контракт, а в нем указано, что [другие страны] влияют на редакционную политику.

— Правозащитники изначально выступали против самого этого понятия «иностранный агент», потому что оно имеет в нашей стране отрицательную коннотацию, которой нет в США, откуда его взяли.

— У нас в некоторых сферах и слово «оппозиция» звучит негативно. Я думаю, что для НКО статус иноагента не носил такого оттенка, а когда начали его применять к СМИ, то это уже стало вопросом выживания для этих медиа, потому что независимые СМИ живут за счет рекламы, а этот статус рождает испуг, и все эти контракты «полетели», думаю.

— Насколько реалистично, что закон будет изменен? Что в «Единой России» говорят?

— С «Единой Россией» я это не обсуждала (смеется). А должна была?

— Не знаю, как у вас устроено, но с коллегами нужно, наверное, общаться.

— Я думаю, что когда окончательный текст будет, мы будем встречаться и разговаривать. Не могу сказать, сколько у нас поддержки, но мне кажется, здравый смысл могут поддержать многие.

— Я вот не считаю, что такой закон вообще нужен, а вы?

— Я не считаю, что с агентами нужно бороться, и мы хотим внести объективность рассмотрения этих вопросов.

— Но российский суд, к сожалению, часто действует так, как ему скажут где-то еще.

— Понимаю ваш скепсис, вы прошли определенный путь, у вас есть личный опыт.

— В нашей стране, по-моему, уже у всех есть такой опыт.

— Мы с вами должны двигаться по пути того, как это должно быть. А если мы будем говорить: «Суды ничего не решат», «Давайте отменим закон об иноагентах», то 325 человек из «Единой России» все отклонят. Дальше что тогда? Step by step (постепенно. — Ред.). Идти по пути разумных поправок и внесения объективности в этот закон — на данный момент правильный путь. Надо хоть что-то делать, а не сидеть сложа руки или отрицая все подряд.

Госдума

— Сразу в нескольких ваших интервью вы говорили, что в Госдуму не пойдете. «Домашнему очагу» говорили, что обещали мужу не возвращаться в публичную жизнь, а Гордеевой сказали, что не хотите уезжать из Якутска.

— Так и было.

— Это же совсем недавно было. Что вдруг изменилось?

— Ситуация меняется быстро, и Россия в январе 2020 года, 2021 года и грядущего 2022 года — это три разные ситуации. Виной тому доступность интернета или, как пишут политические аналитики и консультанты, постковидный невротизм общества, трудно понять. Пословица «Хочешь рассмешить бога, поделись своими планами» тоже имеет место быть.

До 2018 года я и мэром [Якутска] не собиралась быть. Как потом и депутатом Государственной думы, но оказалась востребована и призвана. И были разговоры, были сомнения, были мои личные истории внутри, которые я переживала и которые я обсуждала с семьей и в первую очередь с мужем. Но было принято общее решение, что надо двигаться [вперед].

Если у тебя есть сигнал, если у тебя есть мысли, если у тебя есть идея, которую ты можешь донести, то останавливаться не нужно.

— А сигнал откуда?

— Изнутри (смеется). А вы подумали, откуда-то из космоса? Алюминиевые шапочки?

— Мало ли. Путин еще любит сигналы подавать.

— Нет, изнутри.

— А вы тогда собирались просто уйти на пенсию или работать в бизнесе?

— У женщин всегда масса есть вариантов, начиная от домохозяйки и бабушки до работы консультантом или советником. Опыт работы есть, навыки и умения у меня сформировались. Я считаю, что могла бы работать где угодно. Поэтому когда говорят, что мэры Якутска как самого крупного города на вечной мерзлоте потом могут работать где угодно, я это поддерживаю.

И в этом смысле работа в Госдуме для меня полегче, потому что я тут в команде, а не одна, как была в Якутске. Тут интеллектуальная, законотворческая работа, которая мне по силам и по плечу.

— Вы сказали, что нынешний состав Госдумы очень перспективный, а 20 лет назад там были другие люди. Разве с каждым созывом не становится все хуже?

— Общественное мнение, тут я с вами соглашусь, должно влиять на те решения, которые принимает власть. Все-таки 50 процентов новых депутатов Госдумы — это очень серьезно. Я, когда выступаю с трибуны, вижу, что меня понимают и внутренне поддерживают. Да, потом они кнопки нажимают, как в партии решили. Но понимание есть, поэтому [все] не безнадежно. А в том, что я сказала, что 20 лет назад были другие депутаты, не было негатива. Я просто говорю, что 20 лет назад были другие люди.

— Да все люди разные. А почему не безнадежно-то? В какой-то момент вы зажжете внутри депутатов огонь, и они вдруг проголосуют против воли федерального центра. Или что?

— Люди должны проголосовать против, совершить опрокидывающее движение? Только такое вы принимаете за изменения? Нет же. Поступательно парламент учится и, надеюсь, научится голосовать так, как от него ждут избиратели.

— Да?

— Да. Я буду прилагать к этому все усилия. И не только я.

— Если все продолжится в том же духе, то мы вряд ли доживем до изменений.

— Ход истории — штука не быстрая.