Послевоенная рыбалка

В августе 1949 года мой отец попросил меня накопать червей и впервые взял на взрослую рыбалку с ночевой. Все было очень капитально: грузовик ГАЗ с брезентовой крышей над кузовом, брезентовый полог от комаров у заднего борта, трехместная, хорошо просмоленная лодка - пряжинка, лестница из круглых бревен, чтобы закатывать лодку в кузов и снимать ее оттуда. Взяли также две сетки на ряпушку с ячейкой 16 мм, удочки, дорожки с разными блеснами, бутылку водки и запас еды на пару дней. Горлышко водки тогда заливалось поверх пробки белым сургучом с печатью завода – изготовителя, поэтому бутылка водки называлась просто «белая головка». Поехали втроем: водитель Аркаша и мы с папой. Ехали долго по дороге Петрозаводск - Суоярви, потом свернули направо и ехали по лесной дороге еще часа полтора.

Наконец приехали на берег достаточно большого озера в то место, где из озера вытекает река. Разгрузились, спустили лодку на воду, взрослые поехали ставить сети на ряпушку, а я остался у машины ловить в речке окуней для ухи. Папа сказал, что если я увижу медведя или лося, то нужно забираться в кабину, так как ни медведь, ни лось к машине не подойдут. Взрослые поставили одну сетку между островами, вторую в неглубокой бухточке, возвратились к первой сетке, сняли два десятка ряпушин и вернулись к машине. Я к тому времени наловил в речке полтора десятка хороших окуней длиной примерно 15 – 16 см. Так что сварили вкуснейшую двойную уху, поужинали, взрослые приговорили «белую головку» и легли спать.

Утром позавтракали и поехали снимать сети. Меня, чтобы не мешался, посадили в нос лодки, водитель греб, а папа на корме занимался с сетками. Ряпушка нерестится у нас поздней осенью, обычно в октябре, но уже в августе ходит стаями, в основном поверху. Поэтому сети на нее ставят так, чтобы верхняя тятива (крепкий шнур с поплавками) была видна, а к концам сетки привязывают веревки с камнями небольшого размера, чтобы сетку не таскало ветром или течением. Сняли первую сетку, попало много ряпушки. Стали снимать вторую, тут отец и говорит: "Куда мы с тобой, Аркаша, вчера смотрели - поставили сетку прямо на топляк. Греби потихоньку, я постараюсь аккуратно снять сетку с топляка, а то порвем всю". Стали подходить к топляку, и тут этот топляк ударил по воде огромным хвостом и стал стремительно уходить в глубину. Отец начал отпускать сетку, слегка притормаживая, чтобы эта огромная щука ее не порвала. Щука ушла в глубину и там остановилась.

      Как мне потом объяснил отец, скорее всего щука на вечерней зорьке пришла и начала есть ряпушку, попавшую в сеть. Набрала сетку вместе с ряпушкой в пасть, зацепилась зубами, почувствовала некий дискомфорт, начала биться - крутиться, намотала на себя прочную верхнюю тятиву и не смогла уйти. Видимо, всю ночь фестивалила, очень устала и временно смирилась. Водитель говорит: "Михаил Георгиевич, вы подтяните щуку к лодке, я ей дам веслом по голове и вся любовь". Отец с третьего раза подтягивает щуку к лодке, Аркаша круто размахивается и со всей дури колотит веслом, но попадает не по щуке, а сначала по борту лодки. Естественно, что согласно физическому правилу рычага, нашего водителя, держащегося за короткий конец рычага, выкидывает из лодки вместе с веслом. Щука пугается, бьет хвостом и снова уходит в глубину.

В общем диспозиция такова. Большущая уставшая щука, которая то ведет себя как бревно и послушно идет туда, куда ее подтягивает мой отец, то вспоминает, что именно она королева и хозяйка этого озера, колотит хвостом и уходит в глубину. Вокруг плавают полураздавленные и разорванные сеткой пополам ряпушины, одно весло, водительская фирменная клетчатая кепка-восьмиклинка и сам непрерывно матерящийся водитель, пытающийся плыть, не снимая болотных сапог с отогнутыми голенищами. На носу я веселюсь и хохочу, по молодости и неопытности неадекватно оценивая ситуацию. И только мой отец четко сохраняет светлую голову и максимальную концентрацию, вываживая на верхней тятиве ряпушковой сетки огромную щуку.

Наконец Аркаша перестает материться, начинает время от времени скрываться в воде с головой и кричит, что он сейчас потонет, но сапоги не пытается снять. Тут и до меня наконец доходит, что ситуация совсем не такая прикольная, как мне казалось только что. Отец кричит Аркаше, чтобы он хватался за тятиву. Аркаша делает несколько отчаянных гребков руками и хватается за тятиву. Теперь папа таскает на тятиве водителя и щуку, которая время от времени проявляет свой характер. Наконец Аркаша с шумом и брызгами переваливается в лодку, щука опять пугается и уходит в глубину. Аркаша садится на банку, собираясь вылить воду из сапог, но отец говорит: "Побудь Аркаха пока в мокром, давай ее возьмем, а то у меня все руки в крови". Водитель с помощью одного весла подгребает лодку ко второму веслу, берет весло, потом лодку поворачивают носом по направлению к щуке. В общем, со второй попытки вконец уставшую щуку аккуратно ставят рядом с лодкой. Лодку наклоняют и щука вместе с водой и сеткой через борт сваливается в лодку. Дальше ситуация стандартная: финский нож в головной мозг щуки, несколько судорожных движений хвостом, и любительница ряпушки становится нашим трофеем.

Потом мы едем сушиться, доставать из сеток ряпушку, чистить щуку, пока она свежая, бинтовать отцу руки, доедать вчерашнюю уху и собираться в дорогу. Мне дают в руки черпак и весь путь по озеру до машины я вычерпываю воду из лодки, видимо в воспитательных целях, чтобы много не хохотал на рыбалке. На обратном пути домой мы заезжаем на какой то совхозный овощной склад и на больших весах взвешиваем щуку. Вес в чищенном виде оказался 11 килограмм 400 грамм. То есть живой вес щуки был порядка 13 кг. Отец берет себе хвостовую часть щуки, а водителю достается верх щуки. Аркаша говорит, что высушит голову щуки и покроет ее лаком, чтобы хвастать перед друзьями. Кроме того наш улов еще два с половиной ведра нежнейшей ряпушки. Поскольку щука выросла, питаясь ряпушкой, ее мясо было слабого розового оттенка, но из за старости очень твердое и годилось только для котлет.

Сейчас, спустя многие годы, меня поражает, как же велика была моя уверенность в опыте, умении и надежности моего прошедшего всю войну отца, что ни на одном из этапов борьбы с этим огромным озерным монстром у меня, одиннадцатилетнего пацана, не было ни капли страха, хотя пасть и зубы у этой огромной любительницы ряпушки были очень впечатляющие. Желаю всем, кто читает эти строки, чтобы их дети, так же как я когда то, верили в их ум, надежность и доброту!