"Пошехонская старина"

kirovtanin — 14.06.2023 Салтыков-Щедрин описывает зло крепостничества (первая треть 19 века), и что же мы видим:
В основном жестокость помещиков (если она проявлялась) испытывали на себе дворовые люди, в большинстве своем "девки", которых не ценили ни во что (их нельзя было даже отдать в рекруты). Мать рассказчика купила имение с 1000 душ и все они были на оброке, разбрелись по всей России и, занимаясь неведомо чем, лишь раз в год платили некую сумму специальному сборщику, который неведомо как их отыскивал. С теми крестьянами, которые сидели на земле она общалась через старосту и в их дела не вникала. Гнет крепостных начинался при злоупотреблении барщиной, работа на помещика 6 дней в неделю (хотя Павел I ограничил 3-мя), на себя в воскресенье или по ночам. Один помещик смухлевал, записал всех своих крестьян в дворню, отобрал у них землю, поселил в бараке и гонял на работу как американский плантатор негров. Впрочем современники писали, что Щедрин сгущал краски.

Такой произвол был ограничен убийствами крепостными помещиков, они происходили регулярно и на несколько лет это усмиряло наиболее беспощадных. Родственницу рассказчика, злую старуху, задушили подушками девки, мать рассказчика постоянно имела такую возможность в виду и вела себя хоть и жестоко, но "по понятиям". Вторая линия защиты - царь, Петербург. Один помещик засек до смерти крепостную, потратил бездну денег на взятки - но в конце концов был приговорен к службе солдатом в отдаленных батальонах.

Много жестокостей, вызванных каким то нравственным отупением помещиков, отношением к крепостным как к неодушевленным предметам... Я ужаснулся крепостничеству, но случилось так, что как раз начал читать статьи Карлейля об Англии тех же лет, что и "Пошехонская старина". В частности о знаменитых британских работных домах:

"Около двух миллионов, как теперь считают, сидят в Работных домах, Тюрьмах по Закону о бедных или имеют «пособие на воле», вышвырнутое им через стену. Ибо работная Бастилия переполнена так, что готова лопнуть, и строгий Закон о бедных сокрушен в прах другим, еще более строгим. Они сидят там вот уже много месяцев; их надежда на освобождение все еще ничтожна. Сидят в Работных домах, называемых так в шутку, потому что в них нельзя исполнить никакой работы. Миллион двести тысяч работников в одной Англии; их искусные руки парализованы и праздно покоятся на скорбной груди; надежды, планы, доля участия в этом прекрасном мире – все это замкнуто тесными стенами. Они сидят там, запертые, как бы под влиянием каких-то страшных чар. Они рады быть в тюрьмах и быть заколдованными, чтобы только не умереть с голоду. «Проезжая мимо Работного дома святого Ива в Хантингтоншире, прошлой осенью, в ясный день, – говорит живописный Турист, – я видел, как на деревянных скамьях, перед дверьми своей Бастилии и внутри ее решетчатой ограды сидело около полусотни или более этих людей. Высокие, сильные, по большей части молодые или средних лет, с честными лицами. Многие из них выглядели осмысленными и даже умными людьми. Они сидели один около другого, но в некоторого рода оцепенении и, главное, в молчании, которое производило чрезвычайное впечатление. Во всем этом зрелище было что-то, напомнившее мне Дантов Ад, и я поспешил проехать мимо».

Могло бы и наоборот случиться: сначала прочитал Карлейля, ужаснулся, а потом Щедрина и примирился. Дело не в том, чтобы одну гадость через другую оправдать а в том, что бы не забывать о контексте эпохи, нас сильно подловили на этом в Перестройку.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив