"Половая психопатия" Крафт-Эбинга и история социализированного некрофила

dpmmax — 28.01.2022

Половая психопатия Крафт-Эбинга и история социализированного некрофила

Продолжу рассказ об истории психиатрии и о деятельности Крафт-Эбинга. Напомню, что дед Рихарда по материнской линии, Карл Йозеф Антон Миттермайер, за годы юридической практики получил прозвище «защитника проклятых» - и наверняка рассказы о процессах над людьми, от которых отвернулось общество из-за их, мягко говоря, необычных поступков и сексуальных предпочтений, дома звучали. И Рихард хоть краем уха да что-то слышал.

Позже, во время врачебной практики, он и сам не раз сталкивался с феноменами, о которых в приличном обществе говорить было не принято. И сталкивался, пожалуй, почаще многих своих коллег: после того, как в Страсбурге он издал свои «Основы криминальной психологии», его не раз просили выступить в роли эксперта во время судебных процессов. И в 1875 году Крафт-Эбинг пишет «Учебник по судебной психопатологии». Но речь сейчас не об этих трудах.

В 1886 году выходит его книга «Psychopathia Sexualis», или «Сексуальная психопатия». Выходит на латыни — мол, это не для ширнармасс, это для узкого врачебного круга. Да только всё напрасно: даже на латыни это оказалась бомба. Сначала прочитали те, кто умел, потом перевели тем, кто не умел, те зашептались, потом чуть ли не в голос закричали, в основном что-то эмоционально насыщенное и с преобладанием оценочных суждений. Что тут такого? - спросите вы.

Ну вот представьте себе, что на главном телеканале страны вдруг начнут крутить жёсткое порно. А в школах введут в обязательную программу «Луку Мудищева». Представили реакцию общественности? Можете смело экстраполировать. Ну не пристало по тем временам говорить про такое. Тем более не пристало писать. Даже на латыни. Тем не менее, книгу еще при жизни Крафт-Эбинга переиздали аж 12 раз. А потом стали переводить с латыни на многие, многие языки.

Всем было интересно узнать, что же такое пишет профессор и судебно-медицинский эксперт про сексуальные девиации, про извращения всякие. Противно, скандально, тошнотворно — но чёрт возьми, интересно же!

Довольно подробно остановился Крафт-Эбинг в этой книге на гомосексуальности, называя её «инвертированной сексуальностью». Причем рассматривал он это явление именно как девиацию и как врожденное нейропсихическое отклонение, что по тем временам было свежо и даже революционно: в той же Великобритании и Пруссии гомосексуализм был уголовно наказуем, поскольку расценивался как преступление против морали и нравственности, и сроки за него шили ого-го какие. Оскар Уайльд не даст соврать. А тут такая непозволительная мягкость: отнести гомосексуалистов не к преступникам, а к вырожденцам и наследственным извращенцам и просить, чтобы их, болезных, в тюрьму не сажали, а отдавали в сумасшедшие дома.

Описывается в книге и садизм, и мазохизм, и зоофилия, и даже бертранизм. Что, не слышали? О, это целая история.

В 1847 году на кладбищах в окрестностях Парижа стало неспокойно. Кто-то стал тревожить вечный сон усопших. Причём тревожить конкретно: раскопки по свежим следам показали, что женщинам и после смерти нет покоя от навязчивого ухажера: найдёт, выкопает и будет любить. Потом вскроет, исследует внутренний мир — и снова закопает. Или не закопает, если спугнут. Впрочем, этот монстр и мужчин тоже порой не обходил вниманием. И даже животных (этих, правда, никто на кладбищах не хоронил, зато и возни с ними меньше: убил, полюбил, вскрыл и бросил). Кладбищенские сторожа стали слёзно просить защиты и надбавки за вредность. Или хотя бы оружия с серебром: явно же какой-нибудь упырь работает. И да, серебра бы побольше... За сухими строчками актов освидетельствований и патологоанатомических вскрытий проскальзывало изумление видавших виды специалистов: каким монстром надо быть, чтобы совершить с трупом половой акт, потом взрезать его и выпотрошить, как рыбу, потом... нет, тут поневоле о чертовщине думать начнёшь!

ÐÑÐµÑÑÐ¾ ÐÐ°Ð¶ÐµÑÑÐ° — Пьетро Пажетта "Некрофилия"

Ранней весной 1849 года, когда полили дожди, на кладбище Монпарнас отыскались следы в том месте, где вампир перелезал через ограду. На тропинке, ведущей к изгороди, поставили растяжку, насторожив пистолет. В ночь с 7 на 9 марта растяжка сработала — но монстр ушёл. И пропал. Видимо, затаился. На несколько месяцев наступило затишье. А одной из июльских ночей кладбищенский сторож Монпарнаса (теперь ночами из этой братии уже мало кто ложился спать) приметил среди могил одинокую прихрамывающую фигуру. И вызвал подмогу.

ÐÐ»Ð°Ð´Ð±Ð¸ÑÐµ ÐÐ¾Ð½Ð¿Ð°ÑÐ½Ð°Ñ — Кладбище Монпарнас

Когда вурдалака поймали, то поначалу не могли поверить: вот ЭТО — монстр? А что какой... не монструозный? Сослуживцы 74-го полка, расквартированного в окрестностях Парижа, тоже недоумевали: да не может быть! Наш сержант Бертран? Наш тихоня Франсуа? Монпарнасский вампир? Да вы, должно быть, шутить изволите, господа! Да он же такой тихий, он же мухи не обидит!

Ð¤ÑÐ°Ð½ÑÑÐ° ÐÐµÑÑÑÐ°Ð½ — Франсуа Бертран

Потом было следствие. Раскопали (пардон за невольный каламбур), что в детстве был мальчик как мальчик. Хиленький, тихенький. Ну игрушки порой ломал. Ну да, дядя был сумасшедшим, так и помер в сумасшедшем доме. В семинарии парень учился, пока в армию не забрали. Стали допрашивать Франсуа подробно, до мельчайших деталей перебирая детство и юность — и портрет Бертрана заиграл новыми красками.

Мастурбация — с восьми лет, и чем дальше, тем активнее. Влечение к другим мальчикам — лет с девяти. К девочкам — сильное, аж до трясучки, с тринадцати. Да, господа, представлял, что они у меня в комнате, а я предаюсь с ними любви, а потом бью, мучаю, убиваю. Потом стал представлять, каково это было бы с трупами — и чтобы потом непременно выпотрошить.

Ну что вы, месье, какие женщины в семинарии. Да и кому нужен прыщавый семинарист. В армии то же самое — служба, казарма. А фантазии продолжались, и желание воплотить их крепло. Сначала удавалось с собаками: мертвые, они не лают и не кусаются. Да, находил, где их прикопали, извлекал и вскрывал. Потом и сам стал убивать. Но постепенно приходило понимание, что животные — это не то. А в 1847 году на кладбище увидел свежую могилу. Забилось сердце, остро заболела голова — и Франсуа уже не мог с собой ничего поделать.

С тех пор головные боли и сердцебиение случались с Бертраном каждые две недели — и приходилось идти на кладбище, чтобы их унять. В 1848 году подвернулась могила девушки шестнадцати лет. И если до этого человеческие трупы Бертран просто вскрывал или кромсал, то это тело дало новый толчок:

«…Я покрыл его поцелуями и бешено прижимал его к сердцу. Все, что можно испытать при сношении с живой женщиной, ничто в сравнении с полученным мною наслаждением. Через четверть часа после этого я по обыкновению рассек тело на куски, вынул внутренности, а затем опять закопал труп…»

С этого момента, выкапывая труп, он всегда предавался с ним любви, прежде чем вскрыть. Но акт любви был лишь прелюдией: без того, чтобы вскрыть или искромсать, ритуал, по признанию Бертрана, не ощущался им завершённым.

Между прочим, открылось, что та растяжка у изгороди чуть было не поставила точку в жизни Бертрана. Он тогда доплёлся до Маршала де Кальви, их полкового врача. И доктор его подлатал. А заодно узнал о похождениях Франсуа. Но сохранил врачебную тайну. А ведь Франсуа признался доктору во всем. И только позже, когда отпала необходимость эту тайну хранить...

Франсуа Бертрана освидетельствовала военно-медицинская комиссия — в которую, по случаю местонахождения в Париже и громкости самого дела, вошли именитые доктора, в том числе от психиатрии. Признали, что ни вампиризма, ни ликантропии у сержанта не наблюдается. Зато есть мономания.

Вы не поверите, но Бертрану присудили всего лишь год тюрьмы. А после отсидки отправили... служить дальше! Ибо такие звери нужны французской армии. Ну... не во Франции, конечно, тут его каждая, пардон, дохлая собака знает. А вот в Африке ему самое место. Пусть вон в Алжире дороги строит. А если опять по могилкам шарить начнёт — ну что же, тем хуже алжирцам. Опять же, будут побаиваться — а значит, уважать.

Выйдя в отставку в 1856 году, Бертран вернулся во Францию. Правда, не в Париж, чтобы не дразнить местных галльских петухов, а в Гавр. И там — кто бы мог подумать — остепенился и женился. Работал клерком, потом почтальоном, потом смотрителем маяка. Поговаривают, правда, что совсем уж от старых привычек избавиться не удалось, и в 1864, а позже в 1867 годах в окрестностях Гавра пострадали обитатели ещё пары могил, но это не точно. Дожив до 54 лет, Франсуа Бертран тихо-мирно почил в бозе — произошло это 25 февраля 1878 года.

Но вернёмся к Рихарду фон Крафт-Эбингу. В 1889 году Рихард оставил заведование кафедрой в Граце, чтобы тремя годами позже, в 1892 году, принять руководство кафедрой психиатрии в Вене: несмотря на некоторый привкус скандальности, заслуги барона признавали все. Там же он основал ещё одну частную клинику в Мариагрюне: известность известностью, кафедра кафедрой, но надо же и монетизации думать. На пенсию Рихард вышел в возрасте 62 лет — и через 6 месяцев, 22 декабря 1902 года, скончался.