Политика и деньги.
george_rooke — 18.12.2022Лидеры Лондонского греческого комитета искренне
верили, что наделены высшей политической мудростью, и считали, что
открыли ключ ко всем политическим вопросам. Либерализм для них
был не просто отношением к политическим вопросам, но законченной и
последовательной политической философией со своим собственным
обоснованием, своими принципами веры и своей догмой.
И здесь стоит упомянуть еще одного человека. Джереми Бентаму
было уже за семьдесят, и он уже полвека высказывал свое мнение о
проблемах мира. Теперь он был почтенным стариком, но его ум и
тело все еще были более активными, чем у многих мужчин вдвое
моложе его.
Если бы Бентам довольствовался изложением общего руководства
по политическому поведению, а не созданием целостной системы чистой
философии, его мысли получили бы более широкое
признание. Ошибка Бентама заключалась в склонности к
догматизму, и его окружение преувеличивало эту ошибку. Например
Бентам всерьез считал, что естественным и идеальным
общественным режимом только английский политический и экономический
строй, а «разумным» человеком — представителя английского
среднего класса.
Боуринг, который должен был стать душеприказчиком Бентама, уже имел
привычку использовать имя старика как духовный призыв для поддержки
своих собственных идей. Другие выдающиеся сторонники Бентама,
присоединившиеся к Лондонскому греческому комитету, были раболепны
и некритичны к учению Бентама, считая даже случайные замечания
учителя обязательными к выполнению тезами.
Были два аспекта бентамовского либерализма, которые особенно
вызывали преувеличенное уважение. Одним из них была вера в то,
что общественное мнение может гарантировать принятие наилучшей
политики внутри государства, а другой — вера в то, что хорошо
написанная конституция может гарантировать все свободы граждан.
Последователи Бентама продвигали оба этих символа веры с особой
силой, и некоторые из членов Лондонского греческого комитета
иногда, казалось, считали политику исключительно связанной с
конституциями и методами коммуникации. Лондонский греческий
комитет с самого начала отдавал ханжеством. И это было
правдой.
Сомнительно, чтобы различные представители греческого
правительства, которых время от времени отправляли в Лондон для
переговоров с британскими филэллинцами, осознавали, с какими людьми
они связались. Сначала они просто растерялись. Блакьер,
привезший из Испании первого греческого агента, занял позицию
собственника и водил своего гостя по Лондону, выставляя его как
достопримечательность. Греческие агенты могли только с
изумлением смотреть, как Блакьер и Боуринг защищали их от уговоров
того или иного встречного предложения, объясняя, что они
единственные имеют в сердце истинные интересы Греции.
Но греческие агенты, при всей их очевидной готовности
руководствоваться самопровозглашенными друзьями и защитниками,
никогда не упускали из виду свою главную цель. Им нужны были
деньги, в которых они нуждались больше всего, и они были готовы
сделать все, что требовалось, чтобы получить их. Мизерные
суммы, собранные Комитетом по подписке, никогда не могли
существенно повлиять на ход войны. Их цель состояла в том,
чтобы использовать свои связи с видными деятелями Комитета, чтобы
получить заем на Лондонской фондовой бирже. Разговоры о
предполагаемом займе начались, как только был образован Лондонский
комитет, — как его собрать, от имени ли комитета или от имени самих
греков, как его израсходовать. В дико спекулятивных условиях
лондонского денежного рынка в то время одних только разговоров о
возможности было почти достаточно, чтобы обеспечить успешное
размещение. Этим и воспользовались Боуринг и Бланкьер.
|
</> |