Подарок для дедули

sdze — 11.01.2022 Я не мог ему отказать тогда. Ведь у него за две недели до этого дед умер. Конечно приходи, говорю, развеешься хоть немножко — мы будем в парке, на травке валяться, прямо рядом с пикник-хаусом. Вижу — идёт, а рядом собачка семенит: желтая, мохнатая, а на голове грива белая развевается.

   — Ты зачем лисицу в блондинку перекрасил?

   Феликс даже не улыбнулся.

   — Это — шпиц. Любимый дедулин шпиц, — всхлипнув, сказал он, — это все, что мне от него осталось. Дедуля был небогатым человеком...

   Он отстегнул поводок и собака с радостным визгом принялась наматывать круги по полянке.

   Солнце лениво перевалило на закатную сторону, легкий ветерок играл с нашими волосами, листьями деревьев и травой на лужайке. Казалось будто время остановилось, поддалось очарованию безмятежного выходного дня, растворилось в бормочущем супе из шелеста листьев, гомона играющихся детей, пении птичек, смеха.

   Может поэтому, даже и теперь когда я вспоминаю тот крик у меня идут мурашки по коже — точно так же как и тогда. Испуганно замолчали птицы, угас далёкий шум машин, огибающих триумфальную арку на Гранд-Арми-Плаза, казалось будто даже листья деревьев перестали шелестеть на ветру. И снова — нечеловеческий, скулящий вой. В нем было столько боли, столько печали, что все, кто были на лужайке замерли, будто в предчувствии чего-то ужасного, неотвратимого.

   — Наполеон! — Феликс вскочил и побежал в сторону вопля. Мы — за ним.

   Шпиц лежал в траве и тихонько скулил. Глаза его были наполнены слезами.

   — Наполеончик... что с тобой? — треснувшим голосом сказал Феликс и опустился на колени рядом с псом. Тот лизнул его руку, — ты чего, лапу подвернул?

   Как только Феликс дотронулся до левой задней лапы Наполеона, тот дернулся и оглушительно взвизгнул.

   — Сломал, наверное... — раздалось несколько голосов из массовки, собравшейся вокруг, - к ветеринару надо.

   Мы смахнули всю снедь с одеяла и осторожно перетащили на него собаку.

   Я дошел с Феликсом до выхода из парка, погрузил его с Наполеоном в такси и вернулся обратно.

   Солнце затянуло тучами, поднялся ветер.

   — Вот и все... — мрачно сказал кто-то.

   Раздались рыдания — с нескольких сторон сразу: мамы и папы тянули детей домой.

   — Да ладно... Здесь все время кто-то себе ноги ломает. Загипсуют ему лапу, будет как новая...

   Все согласно закивали.

   — Слышь... позвони ему, узнай как дела.

   Я набрал номер.


   Таксист выбросил меня у дверей ветеринарной клиники — там стоял Феликс, у ног его лежал черный мусорный мешок.


   — Саркома... — сквозь всхлипы в телефоне, — всю кость уже проела, поэтому она и сломалась так легко... С дедушкой-то Наполеончик никогда не бегал...

   — И что ветеринар говорит?

   — Говорит, четыреста — если кремировать. Или полторы, если на кладбище для домашних животных...

   — Фелюня, ай эм соу сорри...

   — ...Так я подумал: лучше я его сам похороню! По человечески! Найду такое местечко, чтоб даже деду моему, царствие ему небесное, завидно стало. Короче, у тебя лопата есть? И одеяльце какое-нибудь, ненужное...


   Я не мог ему отказать тогда. Ведь у него всего за две недели до этого дед умер! Хотя наверное, следовало бы. Оказалось, что два небритых хмыря с лопатой и продолговатым свертком, из которого торчат белые локоны, привлекают гораздо больше внимания чем этим хмырям хотелось бы. Пару раз нас даже чуть полиция не приняла. Первый — когда Феля пытался выкопать могилу прямо напротив своего подъезда. Второй — когда мы стояли в очереди за билетами в ботанический сад. Стоящий позади нас пудель обнюхал одеяло с Наполеоном внутри, затем помочился на него и завыл. Феликс принялся орать на пуделя, хозяин пуделя — на Феликса. Менты, ошивающиеся на другой стороне улицы, лениво развернулись в нашу сторону и мы решили ретироваться.

   Давно стемнело, но в нашем городе, который никогда не спит, почему-то никто спать не собирался. По крайней мере, во всех тех местах где, как считал Феликс, дедуле было б приятно похоронить Наполеона. Когда места закончились, мы сели на скамеечку, передохнуть. И тут Феликс придумал.


   Я не мог его бросить тогда. Впрочем, в тот момент мне показалось, что это — отличная идея. Мы долго шли вдоль ограды, выбирая самоё укромное местечко, затем перекинули через неё сверток с Наполеоном и перелезли сами.

   — Кажется — туда, — неуверенно пробормотал Феликс и посветил телефоном.

   — Ты че, дурак? — зашипел я, — Выключи немедленно!

   — Ладно тебе, тем более, кажется, я уже нашел.

   Он уверенно зашагал в темноту. Я — пригибаясь, спотыкаясь и чертыхаясь — за ним.

   — Тут, — сказал Феликс и скорбно склонил голову перед насыпью из свежей земли.

   Насыпь украшала табличка и несколько пожухлых букетов. Вокруг чернели могильные камни, практически полностью заслоняя от нас городские огни.

   — Дедуля, — торжественно сказал Феликс, — мы принесли к тебе твоего Наполеончика... В этом мире он не мог без тебя... Тебе он нужнее... Копай.

   Это уже было мне.

   — Сам копай!

   Феликс всхлипнул.

   Сразу кольнула совесть — убитый горем Феля будет раскапывать могилу родного дедушки, чтобы похоронить любимую собаку. Я вздохнул, залез в середину насыпи и начал аккуратненько орудовать лопатой, стараясь не засыпать землей соседние могилы.

   — Слышь... - спросил Феликс, — как ты думаешь, крышка там прибита? Или там какой-то замок, с защелкой?

   — Не знаю... В смысле? А зачем тебе?

   — А как мы тогда к дедуле Наполеона подложим?

   По спине у меня пробежал холодок.

   — Ты что? С ума сошел? Это ж всю могилу разрыть надо! Мы здесь до утра копать будем! То есть — ты. Не я.

   Я бросил лопату в сторону и начал выбираться из могилы. Феликс торопливо подбежал к лопате.

   — Нет, нет, ты прав, конечно! Ну... а как тогда?

   — Думаю, нужно просто яму выкопать посередке — размером где-то с Наполеона. И все.

   Феликс посмотрел на меня, затем на сверток, затем на могилу. Я торопливо добавил:

   — Твой дедушка и так там пляшет от счастья. Разве он мог себе представить, что его любимая собачка будет лежать здесь — вечно! — вот прямо так рядом?

   Феликс гордо кивнул. Я принял это за знак согласия.

   Копать пришлось и мне, и ему, и снова мне — оказалось, выкопать яму размером с мертвого Наполеона занимает кучу времени и сил, если это делают я и Феликс. Мы стояли возле ямы и тяжело дышали. Феликс нашарил рядом с собой сверток с собакой, наклонился и уронил его в темноту.

   — Вот и все... — печально сказал он.

   Почему-то у меня запершило в горле.

   Мы засыпали яму землей. Это было гораздо легче чем копать и буквально через три минуты, мы стояли возле могильного холмика, практически не отличающегося от него же, но без собаки.

   — Ты поминальную молитву помнишь? За него, и за дедушку.

   Мы тихонько, нараспев, сказали кадиш. Из-за черных обелисков поднялась луна. Легкий ветерок играл с нашими волосами и приятно обдувал наши мокрые от пота майки. Казалось будто время остановилось, застыло, заслушавшись простой мелодией поминальной молитвы.

   Мы дошли до станции метро и обнялись на прощанье.

   — Отлично все получилось, правда?

   Я кивнул.

   — Здорово это я придумал!

   Я снова кивнул. Не поспоришь — эта идея была гораздо лучше, чем моя: похоронить пса в ближайшем мусорном баке.

   — Дедуля был бы мною доволен...

   — Угу. Счастливый конец.

   Он с подозрением посмотрел на меня.

   — В смысле?

   — Не волнуйся, шучу. Давай, будь здоров, Феля.


   Прошло шесть месяцев. Приходит ко мне эта тварь:

   — Слышь? Ты только не волнуйся.

   — Ну?

   — Помнишь как мы Наполеона хоронили? Короче, звонит мне недавно директор кладбища...

   — Что??

   — В общем... они его откопали!

   — Кого?..

   — ...Когда гранитный памятник устанавливали. Представляешь? Оказывается там небольшую яму для фундамента роют, ну и...


   — Сэр, — от голоса из трубки веяло могильным холодом, — вы можете объяснить мне каким образом — в нарушение всех правил вашингтонского кладбища и законов штата Нью-Йорк — в могиле рассчитанной на одного вашего дедушку, оказалась еще и его собака?..


   — Стоп! Подожди! — прервал я Феликса, — а как они узнали, что это была именно его собака?

   Феликс потупился, вздохнул.

   — Знали они. Я им еще месяц назад фотку деда прислал — на памятник. Мою любимую... С Наполеончиком на коленях...


   — ...Сэр, — продолжал директор кладбища, — мы будем обращаться в полицию... мы поднимем все видео-записи за последние несколько месяцев... мы обязательно — слышите? — найдём тех, кто это сделал... Но сначала я хотел бы спросить вас, не знаете ли вы что-нибудь о том, как она туда попала?

   — На что вы намекаете? Конечно же, нет!..

   — Вы уверены? Вы знаете, что в штате Нью-Йорк осквернение могил является тяжким преступлением, за совершение которого наказание составляет до 4 лет лишения свободы? Но чистосердечное признание...


   — Балбес, я надеюсь ты...

   Феликс повесил голову на грудь. Его взгляд старательно буравил мои тапки.

   — Ты что?.. Какого хрена вообще?.. Ты хоть меня-то не...

   Феликс вздохнул еще горше.

   — Сволочь! — крикнул я, — Впутал ты меня в историю! Не мог я тебе отказать тогда — ведь у тебя только дед умер... Хотя, наверняка следовало бы! Че, поотпираться не мог, придурок?

   — Ты и сам виноват! Если б мы тогда спрятали Наполеончика прямо в гроб к дедуле, хрен бы они его нашли!

   — А если б мы выкинули его в мусорный бак, то — тоже!..

   — Дурак!

   — Скотина!

   — Короче!..

   — Что «короче»? Если сейчас менты начнут ломиться в дверь, открывать пойдёшь ты!

   — Дай договорить-то! Никто никуда открывать не будет! Все будет хорошо.

   — Да ну? Это как?

   Он горделиво расправил плечи.

   — Короче — я все уладил! Правда... мне не хватает совсем чуть-чуть...


   Немногочисленные родные и близкие стояли перед новеньким гранитным памятником. С гладкой черной поверхности нам улыбались дедушка с Наполеоном. Феликс закончил читать кадиш и убрал кипу в карман.

   — Какая собачка симпатичная, — сказала кто-то из массовки.

   Феля приосанился:

   — Между прочим, это единственная могила на всем вашингтонском кладбище, где человек похоронен со своим лучшим другом, а не с женой, как обычно... только это между нами! — зашипел он вслед удивленным ахам, — Такое строго запрещено, но лично мне, сугубо конфиденциально, пошли навстречу... Пришлось заплатить как еще за одно захоронение, между прочим...

   Я громко всхлипнул.

   — Но ради того, чтобы дедуля и его любимый Наполеончик всегда были вместе... — Феликс скорбно рассматривал небо прямо над моей головой, — мне никаких денег не жалко.


   Мы дошли до станции метро и обнялись на прощанье.

   — Вот и все... — печально сказал он.

   — Стоп, подожди! — окликнул его я, — оно уже неважно конечно, но я вот все думаю... когда тебе позвонили тогда... ведь явно Наполеон не лежал там мощью нетленной? Мало ли что за кости они там нашли? Кажется, они тебя просто на понт взяли, Феля.

   — Я че, дурак, по-твоему? Я сначала начал кричать: на что вы мол намекаете? Дедулиного шпица, мирно почившего в бозе, я собственноручно отвез на нашу дачу в Хемптонс и закопал под фамильным дубом! А что это у вас там за кости...

   — ...И череп — с длинной белой гривой, — ледяным голосом сказал директор.

   — ...Короче, еще повезло что согласились взять деньгами, — вздохнул Феликс, — кстати, спасибо, что одолжил... Да и вообще — за все спасибо!

   — Чего уж там... как я мог тебе отказать тогда? Нас бы обоих посадили. Дедуля был бы недоволен.

   — Ты только не рассказывай никому, ладно?

   — Я — могила!

   Он с подозрением посмотрел на меня.

   — Нет, серьезно! Обещаешь?

   — Не волнуйся. Разве я мог когда-то тебе отказать?

   Феликс подмигнул мне:

   — Счастливый конец?

   — Счастливый конец. Давай, ле-хаим, Феля.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив