Под туманом. Сказочная графомания. Часть 3

sovenok101 — 06.11.2022

Глава 6

Хинни шла, почти не разбирая дороги. Гном в горах никогда не собьётся с пути, особенно в родных горах. Хинни было страшно. Нет, не так. Её трясло от ужаса. За маленькую Бритту. Которую она отправила одну будить Спящего. За вечно уверенного, что всё будет хорошо, Хорна. Который вместе с человеческим мальчиком (Мисик только выглядит большим!) собирается проникнуть в самое сердце Подгорного царства. За её родной дом, который сотни лет жил без воин с драконами и жил хорошо. Войны остались в сказаниях и песнях, их так уютно слушать перед сном от старой нянюшки. Или от менестреля на пиру. Хинни никогда не мечтала стать героиней такой баллады.

Горы были неспокойны, Хинни чувствовала это всей кожей. Лес и река не могли не поделиться с ними своими планами и надеждами, и сейчас горы гудели и дрожали в самом своём основании. Горы куда медленнее леса, когда речь идёт о принятии решений. Не стоит их тревожить без нужды.

Хинни присела на берегу озера, умылась и напилась сладковатой, сводящей зубы воды. Долго сидела, глядя на успокаивающую свинцовою рябь. Вода была ласкова с ними. Хинни знала, что это не из-за них с Хорном, а из-за Бритты и Мисика, но всё равно это было приятно. А сейчас вода успокаивающе поглаживала её, гномью руку. Хинни ещё раз зачерпнула пригоршней и ещё раз умылась. Затем выпрямилась. Ветер ласково коснулся мокрой щеки. Тот самый ветер, который касался её щёк и трепал её волосы в юности, когда она выходила наверх побродить вокруг озера, собрать цветы и посмотреть на небо. Хинни глубоко вздохнула и решительным усилием запихнула все страхи глубоко внутрь. Сейчас не время для страхов и сомнений. Она вскинула голову. Осанка и походка изменились. К воротам подошла не лавочница из Озерков, а принцесса Подгорного царства.

Ничего не изменилось. Хинни шла через знакомые пещеры и пыталась найти следы прошедших лет. Её любимые мозаичные цветы на колоннах. Она всегда пересчитывала лепестки, надеясь, что однажды отрастёт новый. Знакомые переходы. Гроздья кристаллов, переливающихся в свете факелов. Факельщик меняет прогоревшие четыре раза в день. Сейчас именно тот час.

— Ваше высочество!

- Здравствуй, Крон. Как твои дела?

— Прекрасно, как и всегда. Счастлив видеть вас, ваше высочество.

— Я тоже, Крон. Я тоже. Счастлива вернуться. Наверное, многое изменилось за эти годы.

— Да что может измениться? Всё течёт, как всегда. Факел прогорает за шесть часов. Свеча в фонаре за два. Наверху каждую зиму выпадает снег, а каждую весну цветут яблони и вишни. Каждое лето моя Кранни печёт пироги с вишнями. Ничего вкуснее не попробуешь, сколько ни проживи.

— Ты прав, Крон. Я тоже люблю пироги с вишнями. Пусть твоя Кранни печёт их для тебя многие десятилетия.

— Благодарю, ваше высочество. Долгих веков вам и его величеству.

Река в Подгоном царстве совсем не та, что снаружи. Она часть горы, и она растревожена. Голос её звучит не так. «Вот и перемена, - думала Хинни. – Я же хотела найти перемены?» Мост через реку сиял кружевом позолоты, как и в те времена, когда макушка Хинни не выглядывала поверх ажурных перил.

Ничего не изменилось и в покоях принцессы. Всё как было в тот день, когда она ушла рука об руку с Хорном. Те же служанки. И нянюшка, старая, как сами горы. И так же теплы её обнимающие руки.

— Я скучала, Милли!

— Я тоже, милая, я тоже. Как длинны были эти годы. Но я знала, что ты вернёшься. Как твой муж?

— Прекрасно, Милли. Он присоединится ко мне позже. А сейчас я хочу в горячий источник, чистое платье, и вкусный ужин. Пусть сообщат его величеству, что я вернулась и ожидаю встречи.

— Он будет счастлив. Завтра его величество вернётся из поездки к северным пределам.

— Хорошо. Значит у меня много времени. Ты будешь расчёсывать мои волосы и рассказывать новости.

— Да нет никаких новостей, милая. Всё по-старому. Ничего не происходит.

— Тогда рассказывай старости. Сказку про дракона и принцессу. Никто не рассказывает сказки и не расчёсывает волосы как ты.

Король подгорного царства тревожился. Никто не понял бы это по неподвижному лицу, словно выточенному из белого мрамора с голубыми прожилками. Горы были растревожены. И отказывались говорить, что происходит. Впервые горы отказались говорить с королём. Не то чтобы они часто разговаривали. Но между горами и Подгорным царством всегда было взаимопонимание, а это стоит больше, чем содержимое любой из королевских сокровищниц.

— Папа! Здравствуй, папа! – Хинни выглядела почти так, как перед уходом к людям. То же платье лазурного цвета. Та же корона из чёрных пушистых волос. Только тени в уголках глаз присыпанны толчёным перламутром.

— И я рад. И удивлён. Что заставило тебя вернуться?

— Ничего не вышло, папа.

— Я скорблю по твоим надеждам. Но рад возвращению. Твой муж?

— Прибудет позже. Папа, дети не рождаются, нигде.

— Это печально. Но всё можно исправить. Есть другие земли и другие гномьи царства. Мы купим у них детей и вырастим как своих. Главное, брать маленьких, тогда они не будут знать, что родились не здесь.

— Перестань, папа!

На каменном лице углубились складки вокруг рта.

— Не сердись. Глупая идея. Зачем нам дети? У тебя впереди сотни лет безмятежного царствования. Никогда ещё Подгорное царство не было таким могучим. Ты получишь славное наследство когда-нибудь!

— Папа, твоё варево погубило много людей. И погубит ещё. Людей, жителей рек и лесов.

— Мне жаль. Но люди и так живут мало. А леса и реки, они слишком древние, чтобы беспокоиться из-за ерунды.

— Папа, Спящий проснулся.

— Не может быть. Пророчество гласит, что его разбудит последнее дитя. Ты - последнее дитя и тебя лес не пропустил бы к пещере. Таков договор: ни один гном не приблизится к Спящему.

— Его разбудило человеческое дитя. Последнее человеческое дитя, последнее дитя этого мира. Дитя пришло из-под созданного тобой тумана, и лес провёл его к Спящему. Лес и река не на твоей стороне, папа.

— Не на нашей стороне. У нас сторона общая, дочь.

— Спящий проснулся, папа. Тебе лучше проверить стражу. Они давно уже не оборонялись от драконов.

Глава 7

Мисику под горой нравилось. Это было странно, особенно после испуга Бритты. Гномьи пещеры оказались огромными, слишком огромными для человека. Они были красивы, и красота эта была рукотворная. Мисик восхищался мастерством гномьих мастеров и завидовал им. Хотел бы он уметь делать что-то подобное.

Хорн шагал по узорчатым плитам как будто это обычные булыжники. Он радовался красоте пещер, как радуется путник возвращению домой. Он открывал Мисику переходы и закоулки, как комнаты старого дома. В доме бабы Нюры всего три комнаты, чулан и погреб, и Мисик так же показывал бы их Хорну, если бы тот пролез через вход. Встречные гномы здоровались с Хорном и никто не удивлялся, что тот вернулся после стольких лет. «А были ли эти много лет? - думал Мисик. - Текут ли годы под этими мозаичными сводами? То же ли солнце заглядывает в световые шахты и играет гроздьями кристаллов?»

Они переночевали в пещере стражи. Хорна здесь приняли как своего – его везде принимали за своего. Их накормили вкусной густой похлёбкой и напоили непривычного вкуса отваром. Хорну налили что-то шипящее в кружку, Мисику он пробовать запретил, а сам отхлебнул с удовольствием.

— Как живётся среди людей? - спросил Хорна один из стражников.

— Люди живут быстро, - ответил Хорн. – Их жизнь как ветер, что свистит в волосах. Но рядом с ними чувствуешь себя более живым, чем где-то ещё. Они любят праздновать. Каждый год, каждое время года, каждое воспоминание. Каждую смерть. Каждое рождение, память о каждом рождении. Не одну пару сапог сбили мы с Хинни, танцуя на ярмарочной площади. У праздничных сапог короткая жизнь, но оно того стоит.

— Её высочество тоже вернулась? – глава стражи улыбался, но смотрел напряженно.

— Она во дворце, - беспечно ответил Хорн. – Встречается с его величеством.

— Что же ты делаешь здесь? – спросил глава стражников.

— Вспоминаю прежнюю жизнь, - широко улыбнулся Хорн. – Здесь ничего не изменилось, ты не находишь?

Дальше Хорн с Мисиком шли уже в форме стражников. Шлем был Мисику великоват, наносник съезжал вниз и бил по губам. Зато алый плащ был мягким и тёплым, а сапоги куда удобнее его собственных башмаков.

— На эти уровни никто кроме стражи не заходит, - говорил Хорн. – Когда-то они вели к крепости снаружи скалы, она закрывала наши северные рубежи во времена войн с драконами. А сейчас крепость разрушена. Войны с драконами давно прекратились.

Стены и полы пещер здесь поблескивали отшлифованным камнем. Серым, зеленоватым, молочным с голубыми и розовыми прожилками. Световые шахты были широки, а воздух по вкусу напоминал воздух над горным озером. Глаза жмурились после рассеянного света нижних этажей.

— Сейчас молчи, - предупредил Хорн перед очередным поворотом. Хотя Мисик и так не открывал рот в присутствии других гномов.

— Мир подгорным рубежам! – отчеканил Хорн, входя в небольшую пещеру. Десять стражников вскочили из-за каменного стола.

Хорн снял шлем.

— Хорн, ты вернулся? – Мисик уже знал, что у капитана стражников шлем украшало алое перо. Мисик никогда не видел птиц с такими перьями. Капитан тоже снял шлем и пристроил его на край лавки. – Что привело тебя сюда? Как чувствует себя её высочество?

— Прекрасно. Она сейчас во дворце. А меня прислал его величество с вестью. Впереди тревожные дни. При звуке горна стража должна собраться на дворцовой площади.

— Горн не звучал уже сотни лет, - нахмурился капитан. – Что может пробудить его сейчас?

— То мне не ведомо. Я всего лишь вестник, - ответил Хорн. – Один из вестников, обходящих дальние посты. Дозволено ли будет нам передохнуть? Это был долгий день.

Их усадили за каменный стол, смахнув в сторону пригоршню странной формы разноцветных камешков и предложили крупно нарезанный мясной пирог и горячий отвар. Тревога снова уступила место беспечности. Хорн рассказывал истории из жизни среди людей, стражники же вспоминали истории купцов, торгующих гномьими товарами по всему свету. Людям вход в Подгорное царство был закрыт. Горн оборвал особо завиральную историю про человеческого мастера, принявшего за алмазы кристаллы горного хрусталя.

Звук был низкий, пробирающий до самых пяток. Казалось, он исходил из толщи скал, из недр того, что называют корнями горы. Издавал ли его гигантский инструмент или это сами горы призывали к оружию свою армию?

Стражники выстроились в шеренгу. Шлем к шлему, носок к носку, меч к мечу. Капитан неуверенно глянул на Хорна.

— Я не могу оставить пост без стражи.

— Мы останемся здесь, - Хорн и молчащий Мисик тоже встали плечом к плечу. Мисик боялся, что шлем опять съедет вниз, приходилось задирать нос почти к потолку. – Выслушайте приказы и возвращайтесь, если придётся. Мы будем ждать вас.

Капитан думал было возразить, но потом мотнул головой. Горн призывал к сбору и противиться ему было всё сложнее. Он развернул стражников и шеренга, дружно топая, исчезла в каменном коридоре.

— Скорее! – бросил Хорн и рванул в проход с противоположной стороны.

На этот раз бежали недолго. Пещера оказалась небольшая, с дырой в своде и небольшой, в половину человеческого роста щелью в дальней стене, через эту щель были видны скалы и пики, уходящие далеко на север. Огонь горел в грубо сложенном очаге. Котёл казался небольшим, варись там отвар, хватило бы на дюжину больших кружек, не больше. Пар от котла столбом уходил наверх, в дыру, не давая увидеть небо. Вдоль правой стены журчал источник, наполнявший неглубокий бассейн. Мисик шагнул было к нему наполнить флягу и напиться, но Хорн схватил его за руку.

— Это мёртвая вода.

Ковш на длинной ручке лежал на возвышении сбоку от очага.

— Кто вы? – из тёмной ниши возникла громоздкая фигура, больше всего она напоминала ожившую скалу.

— Мир тебе, Хранитель! – склонил голову Хорн.

Хранитель был огромен, яйцеголов и сер. Волосы на голове и на торчащих из серой же куртки здоровенных руках напоминали медвежью шерсть.

— Горн зовёт, Хранитель. Его величество приказал принести ему яйцо, - заявил Хорн.

— Ты лжёшь, - на лице Хранителя не сдвинулась ни одна складка. – У меня приказ: держать яйцо в котле, что бы ни случилось.

— Ты прав, - не стал отпираться Хорн. – Но это ничего не меняет. Я пришел за яйцом. Отойди в сторону, Храниетель. - Хорн поднял арбалет. Хранитель расхохотался и распрямил полусогнутую спину.

— Меня не убить вашим железом, гном.

Стрела Хорна пробила коричневую шерсть на шее. Брызнула струя тёмно-серой крови. Хранитель зашатался, а затем рухнул назад. Голова задела котёл, оттуда на огонь плеснула жемчужного цвета жидкость. Огонь пропал. Без шипения, без мерцания углей. Как будто его накрыли невидимым одеялом. Очаг заволокло туманом. Мисик отпрыгнул к дальней стене, просунул голову в щель и начал судорожно глотать воздух.

— Здесь можно дышать, заметил Хорн. – Помоги!

Туман накрыл очаг и голову Хранителя. Хорн с Мисиком схватили Хранителя за ноги и выдернули его из-под белого облака. Там, где облако наползало на лужу серой крови, натекавшую из-под стрелы и из разбитого о камни затылка, кровь испарялась. Хорн разорвал плащ и замотал рану на яйцеобразной голове.

— Он жив? – спросил Мисик.

— Троллей не так-то легко убить, - кивнул Хорн. – Даже стрелой с алмазным наконечником. И я рад: он не сделал нам ничего плохого. Давай разбираться с котлом.

Огонь погас, туман улегся невысокой подушкой на остывающих головнях. От котла вверх продолжал подниматься жемчужный столб пара. Мисик обмотал руки плащом, схватился за край котла и наклонил его от себя. Варево снова плеснуло на каменный пол. Хорн отпрыгнул, а попавшая под струю рука тролля подозрительно зашипела.

— Нужно отнести котёл к источнику, - предложил Мисик. Но ничего не успел предпринять: в пещеру ворвались трое гвардейцев во главе с капитаном. Две стрелы оказались направлены в голову Мисика, две – в голову Хорна.

— Я так и думал, - сказал капитан. – Так и думал, что ты не просто так вернулся, Хорн. И привёл с собой человека.

— Ты наблюдателен, Корин, - кивнул Хорн. – Но это ничего не меняет. Пар от этого супа душит всё живое снаружи горы.

— За её пределами, Хорн. За её пределами. Какое нам дело до тех, кто там? Зачем ты уходил? Чего там может быть интересного для гнома? В этом котле – неизменность нашего царства. Его сила и могущество. Это стоит куда больше, чем пара деревень каких-то людей.

— Ты ошибаешься, - голос Хорна оставался невозмутимым. – Неизменность не есть сила. Это просто отсутствие перемен.

— Зачем перемены, когда всё и так на месте? – казалось, руки Корина способны часами держать арбалет, ни на волос не отклонив стрелу от цели.

— Затем, что перемены — это жизнь. Неизменно только мёртвое. Неужели ты никогда не думал, как мог бы выглядеть твой сын? Не мечтал учить его обращаться с мечом и арбалетом? Не думал, захочет ли он стать стражником, как его отец?

Лицо капитана окаменело.

— Дети — это слишком непредсказуемо, - ответил он. – Они нарушают порядок.

— Они остаются после нас, - заметил Хорн. – Они - будущее.

— Я предпочитаю настоящее, - оборвал капитан. – А у тебя уже нет ни настоящего, на будущего.

— Твоя воля, - кивнул Хорн. - Но отпусти мальчика, он почти последнее дитя в наших краях. Если котёл останется на месте, других детей больше не будет.

— Мне нет дела до жизни людей. Этот мальчик состарится раньше, чем поседеет моя борода.

— Так дай ему такую возможность.

— Он пришел сюда с тобой, чтобы разрушить наше царство. Это ведь из-за вас звучит горн?

Хорн покачал головой.

— Почему звучит горн, могу только догадываться. Полно, Корин, ты ведь не собираешься стрелять, верно? Отведи нас к его величеству или отпусти. Достать яйцо ты нам уже не дал.

На лице капитана промелькнуло сомнение, но потом оно опять закаменело.

— Поднимите руки, вы, оба. И ступайте к выходу.

Но выход загородила фигура в лазурном плаще.

— Капитан Корин! Что здесь происходит?

— Ваше высочество! – капитан наконец опустил арбалет и склонился перед Хинни. По его знаку стражники тоже опустили арбалеты.

— Вы арестовали моего мужа? – подняла бровь Хинни, подходя к Хорну.

— Ваше высочество, совершено нападение на Хранителя.

— Уверена, тут какое-то недоразумение. Вы ведь не подозреваете моего мужа? Или его сопровождающего? Вот и хорошо. – Хинни встала между Хорном и стражниками. – А теперь, боюсь у меня плохие новости. Дорогой муж, капитан, мои храбрые войны. Спящий проснулся. Всем следует приготовиться. Нас ждут непростые времена.

Глава 8

Чешуйки на шкуре дракона были гладкими и тёплыми. Местами, правда, попадались острые бугры. Рядом с ним было тепло, даже когда костёр погас. Утром дракон улетел, я услышала сквозь сон его «Вернусь к полудню, жди здесь» и продолжила спать.

На этот раз он прилетел с севера. Я как раз доедала ломоть гномьего хлеба с сыром. Гора гудела. Не своим голосом, я уже научилась его отличать. Казалось, ветер дул в горло огромного пустого кувшина.

Облака наконец разлетелись, кусок неба надо мной был синим, как незабудки на склоне оврага. Я уже не жмурилась, глядя на него. Над северным склоном горы поднимался столб тумана. Выше он рассеивался и ветер сносил его на правый берег реки. Река куталась в серую дымку. Отсюда казалось, что дымка, вздымаясь гребнем у правого берега, отгоняла туман, не давая ему пересечь кромку воды. Насколько хватало глаз, правый берег был покрыт туманом. И от этого щипало глаза и хотелось плакать.

Дракон накрыл плато стремительной тенью.

— Я разворошил муравейник, - прогудело у меня в голове. - Пока они запечатывают окна и двери, самое время зайти с тыла. Залезай на спину. Сегодня ты похитишь яйцо.

— Я? – я была уверена, что, разбудив Спящего, сделала всё, что могла. Какой от меня прок там?

— Мне не пролезть в пещеру, - объяснил дракон. – Даже лапу не просунуть. Яйцо придётся добыть тебе. А я присмотрю.

Я забралась на шипастую спину. Шипы впивались в тело, но мне удалось найти гладкий участок и устроиться удобно. Дракон велел мне завернуться в самую тёплую одежду, что нашлась в сумке, и держаться крепче. Я прижалась к чешуе и вцепилась в толстые выступы по бокам шеи. Свистнул под огромными крыльями воздух. Ветер попытался сорвать плащ, но гномья застёжка держала крепко. Волосы тоже держались, а шнурок, стягивающий косу, улетел. Ветер едва давал вздохнуть, пока мы поднимались вверх, но вот подъём закончился, огромные крылья прекратили движение и раскинулись в стороны. Мы скользили вокруг горы, в небе было морозно и солнечно. Воздух покалывал ноздри острыми льдинками. Горы напоминали зимний застывший ручей – в овраге он всегда замерзал острыми глыбками, присыпанными снегом. Ниже мир от нас отделяла перина пушистых ослепительно-белых облаков. Мне следовало испугаться высоты, но вид облаков внизу успокаивал.

Мы сделали круг вокруг гномьей горы. Похоже, дракону просто хотелось полетать. Затем снизились, нырнули под облака и подлетели к скале, над которой поднимался столб тумана. Дракон завис рядом, вцепился лапами в каменный выступ, а потом развернул длиннющую шею и схватил меня зубами поперек туловища. Было не больно, но неудобно. Меня обдало запахом, напоминающим сгнившие яблоки, если их подогреть. В следующую секунду я лежала на животе в круглой пещере с проломанным сводом. Проморгавшись, я разглядела котёл, столб пара, уходящий в дыру в потолке, белые стены все в круглых складках и с тёмными потёками, гладкий каменный пол. Кто-то разговаривал. Ещё проморгавшись, я увидела ряд широких спин в красных плащах, выстроившихся за котлом. Над каждой спиной сверкал красноватым отблеском шлем. Журчала вода, слева валялась груда камней вперемешку с серыми тряпками. Кто-то говорил. Мне показалось, что это голос Хинни. Похоже, красные спины не подпускали её к котлу. И похоже, моё появление никто не заметил. Я забилась в тень. А затем начала пробираться к котлу, стараясь не шуметь. Счастье, что пол гладкий, никаких камешков и ямок. Но башмаки я на всякий случай скинула. В деревянных подошвах есть свои минусы. Вдоль тёмной стены я добралась до котла. Красные спины не пошевелились. Обладатель одной из них грубым низким голосом возражал Хинни. Но возражал сдержанно. Словно не был уверен, что имеет на это право. Голос же Хинни звучал спокойно, как будто она имела право говорить, а они должны были слушать. Когда я вышла из тени, в голосе Хинни зазвучала зазвучала угроза. Она увидела меня и отвлекала внимание красных спин. Я шагнула к котлу. Огонь не горел, однако из котла продолжал подниматься пар. Варево выглядело довольно горячим. Я взглянула на свои невидимые ладони. Пусть! Всё равно их не видно! Главное не вскрикнуть, если будет горячо. На всякий случай я сунула в рот край шарфа Мисика, а затем сунула руки в котёл. Жидкость пузырилась, пальцы сразу начало покалывать, но они быстро нащупали круглое шершавое яйцо.

Зазвенел металл. Хинни выкрикнула что-то вроде «Остановитесь!» и красные спины бросились от котла. Там завязалась потасовка, а я смогла отпрыгнуть в тень стены. Яйцо было размером в четыре моих кулака и сияло всеми оттенками зелёного. По стенам поползли травянистые блики. Я начала стирать с него проклятую жидкость полой плаща. Пальцев я почти не чувствовала, но они как будто знали, что делать. Красные спины теснили Хинни и остальных к выходу. Я была уже на полдороге к провалу в стене, когда раздался ужасный треск. Дерущиеся обернулись. Я метнулась было к провалу, думая бросить яйцо дракону, но повторный треск остановил меня. Яйцо уже не было круглым. Оно покрылось трещинами, острый конец отломился и возвышался над остальным как шапочка на…на птичьей голове. Птенец был тощий, грязно-бурый и мокрый. Он что-то прокричал, половинки его красноватого клюва растянулись в почти человеческие губы, если из повернуть. Остатки скорлупы зазвенели о камни. А птенец вдруг вспыхнул прямо у меня в руках. Пламя охватило его целиком, оно поднималось к потолку и стекало вниз, между моими прозрачными пальцами. Сначала мне было горячо, потом просто тепло, а птенец становился всё тяжелее и тяжелее.

Кто-то попытался схватить меня за локоть, но заорал и отскочил. Пламя трещало, сквозь треск я услышала голос Хинни:

— Поздно. Вы ничего уже не сможете сделать. Феникс неуязвим.

Пламя у меня в руках было не бесформенным. Теперь это была птица, большая птица, больше меня ростом, охваченная огнём. С коротким прямоым клювом, чёрными с алым глазами, длинным, закинутым назад хохолком и длинным же, расщепляющимся надвое хвостом. Она смотрела мне в лицо, не мигая.

— Феникс? Тебя зовут Феникс? – прошептала я. – Как ты прекрасен!

Моя рука дрогнула, феникс слетел вниз и устроился в провале. Снаружи на него уставился узкий зелёный глаз. Феникс ещё вырос. Я испугалась, что он не пролезет в проём.

— Он умеет менять размер, - успокаивающе прозвучало у меня в голове. – Но он не хочет улетать без тебя.

— Без меня?

— Он вылупился в твоих руках. Теперь он считает тебя своей сестрой. Матерей у фениксов не бывает, как ты можешь догадаться.

Я протянула руку к пылающим перьям. Пламя было приятно тёплым. Феникс склонил голову и на мою ладонь что-то капнуло. Сначала появились жемчужного цвета капли. Потом вокруг них начала появляться ладонь. Моя ладонь. И пальцы мои, с обкусанными ногтями и чуть кривым мизинцем. Я подставила вторую руку и на неё тоже упали капли.

— Бритта! – Хинни наконец растолкала обладателей красных спин. Обнимая меня, она плакала и смеялась и совсем не походила на обладательницу того начальственного голоса. Подбежали Мисик и Хорн. Мисик обнял нас с Хинни, а потом протянул руку к Фениксу. Феникс посмотрел на него с одобрением. Мисик погладил пылающие перья и улыбнулся. Пламя не причинила ему никакого вреда. Хинни и Хорн трогать Феникса не стали. Они просто улыбались, глядя на переливы его пламени.

— Он хочет, чтобы я полетела с ним, - сказала я.

— Конечно, - кивнула Хинни. – Он же совсем ещё малыш. Ему страшно одному.

«Малыш» уже задевал хохолком свод пещеры, оставляя причудливый узор копоти.

— Только вернись, обязательно вернись, - сказал Мисик. – У нас с тобой столько дел! Помочь нашим вернуться в деревню. Отстроить дома. Заготовить еду. Наловить рыб на всю зиму.

— Хорошо, - пообещала я. - Не волнуйтесь за нас. Дракон обещал присмотреть за нами.

Хинни выглянула в провал. На неё уставился узкий делёный глаз.

— Спасибо, Ферниигес, - проговорила Хинни.

— Ваше высочество. Польщен памятью вашего народа, - прогудело снаружи.

— Мы, гномы, тщательно бережем истории предков, - ответила Хинни. – Мне жаль, что пришлось тебя потревожить.

— А я рад, ваше высочество. Юноша прав, впереди много дел.

— Я не хочу быть твоим врагом, Ферниигес. Ни я, ни мой народ.

— Наши желания не всегда исполняются. Но вы рождены под счастливой звездой, ваше высочество. Помните об этом в минуты печали. Да будут они так же редки, как редки слёзы Феникса.

Глаз скрылся. Пахнуло ветром. Мелькнула травянисто зелёная чешуя и дракон исчез. Феникс смотрел на меня. В глазах у него уже не было слёз.

Мисик наконец сделал то, что хотел сделать с того самого мгновения, как попал в пещеру. Он обмотал руки плащом, схватил котёл и потащил его к источнику мертвой воды. С другой стороны котёл подхватил Хорн. Варево зашипело, выливаясь в бассейн, но источать пар прекратило. Мисик для верности оставил котёл лежать кверху дном. За происходящим с интересом наблюдали Феникс и обнимающая его Бритта. Пламя образовывала корону вокруг её волос.

Хорн подошел к Хранителю и подёргал его за плечо. Хранитель приподнял голову и утробно зарычал. Затем сел и уставился на пустой очаг.

— Тебя никто ни в чём не обвинит, - успокаивающе сказала Хинни. – Обстоятельства непреодолимой силы.

— Вас это тоже касается, - обратилась она к стражникам. – Когда в дело вмешивается дракон, простые гномы мало что могут сделать. Самое лучшее для вас – вернуться ко дворцу и всё рассказать его величеству. Мы с мужем прибудем чуть позже и подтвердим ваш рассказ. А дальше…что будет дальше, мне не ведомо.

— Эта птица, - капитан протянул дрожащий палец в сторону Феникса. – Вы уверены, что ничего нельзя сделать?

— Назад в яйцо его точно не запихнёшь, - криво усмехнулась Хинни. – И вы можете, конечно, попробовать убить его стрелой, но, подозреваю, плохо от этого будет только вам. Фениксы – волшебные создания. Этот Феникс сейчас очень на нас сердит. И есть за что.

Капитан поднял было арбалет, но сразу же его опустил. Феникс смерил его недобрым взглядом, а затем тронул клювом макушку прижавшейся к нему Бритты. Та встала.

— Нам пора. Здесь душно и слишком много чужих воспоминаний, — сказала она. – Увидимся, когда… когда-нибудь.

Они снова обнялись, все вчетвером. Затем Феникс склонил голову и помог Бритте вскарабкаться на огненную спину. Теперь он действительно казался меньше. Издав мелодичный звук, Феникс нырнул наружу через проём в стене. Бритта прижала голову к пылающим перьям и сразу же оказалась снаружи. Оставшиеся столпились у проёма, провожая взглядами огненную птицу и маленькую фигурку у неё на спине. Птица сделала круг над лесом и исчезла за горной грядой.

Эпилог

Перемены уже начались, просто никто из стоявших у проёма пещеры шестерых гномов и одного человека этого не знал. В тот момент, когда птенец вспыхнул в руках Хинни, сердце Владыки Подгорного царства остановилось. Да, у него тоже было сердце, и сам он был из плоти и крови, хотя и старался выглядеть камнем. Во дворец Хинни вернулась уже Владычицей.

Когда гроб с телом усопшего опустили в склеп, с севера налетел ураган. Процессия под горой услышала только далёкие завывания ветра, а наверху повалило десятки и сотни деревьев, стволами перегородило реку и её воды вышли из берегов. Почти все дома в Озерках, да и в других деревнях лишились крыш. А ещё ветер разогнал покров тумана, скрывавший правый берег реки.

Драконы пока не вернулись. Вернутся ли они и возобновятся ли вековые войны, Хинни не знает, но на всякий случай восстанавливает укрепления на рубежах своего царства.

Хорн во главе бригады гномьих мастеров занят починкой домов в человеческих деревнях. Впереди зима. Хорн дал слово, что никто не замёрзнет.

Мисик вывел своих из оврага. Хорн обещал ему помочь отстроить несколько домов до того как выпадет снег. Баба Нюра целыми днями сидит на подтопленном берегу и разговаривает с рекой. Хозяйством теперь заправляют молодые. Горбы никуда не делись. Как не появилось то, что стёрла дымка. Люди не любят заходить, вернее, заплывать, в деревню за рекой, как и не привечают её жителей у себя на торгу. Не считая Мисика: ему в Озерках всегда рады. Мисик каждый вечер смотрит на закатное небо в надежде увидеть пылающую птицу, которая принесёт на спине его маленькую сестру.

Сохранено