Под ободком унитаза — гаишная палочка

— На обычные КамАЗы наращивают борта и загружают по 70–75 тонн. Те, кто едет на юг, могут видеть такие караваны большегрузов, которые едва ползут по правой полосе. Они не только портят дорожное покрытие. Такая фура очень опасна на дороге. Как бы то ни было, ее тормозная система не рассчитана на то, чтобы остановить, по сути, железнодорожный вагон, — рассказывает один из отраслевых экспертов.

Наказание за перегруз сейчас составляет: для водителя — от 1000 до 10 000 рублей штрафа или лишение прав на 4 месяца, для должностного лица — от 10 000 до 50 000 рублей, для компании — от 100 000 до 500 000 рублей. Но повсеместные посты и серьезность наказания никак не влияют на положение дел в отрасли: дороги буквально забиты машинами с перегрузом. А добросовестные водители не могут конкурировать с нарушителями.

Вот смотри, сейчас заказ пришел: надо перевезти 5 тысяч тонн из Ипатово (Ставропольский край) в Ейск (Краснодарский край), 460 км. Дают 1100 рублей за тонну. Если я работаю без перегруза, т.е. нагружаю не более 40 тонн, я такой заказ не возьму — это очень низкая цена за тонну, я даже свои затраты на обслуживание машины не отобью. А другой нагружает 75 тонн и едет. Он заранее готовит несколько тысяч рублей на взятки на постах, и всё, — рассказывает перевозчик. — И так — по всему югу. В заказе прямо пишут: «с перегрузом».

Несколько лет назад перевозчики попытались переломить ситуацию. Вместе с сельхозпроизводителями, владельцами элеваторов и портов они подписали Хартию, в которой взяли на себя обязательства работать без перегруза. Но, во-первых, Хартию подписали не все транспортные компании, а во-вторых, некоторые порты и элеваторы продолжают принимать машины с перегрузом.

В Ставропольском крае, рассказывает перевозчик, коррупционную схему упростили и создали «абонемент»: ежемесячная плата за беспрепятственный проезд с перегрузом по дорогам края составляет 20 тысяч рублей с машины.

— Перевозчик платит эти деньги и спокойно ездит. Почему «вездеходы» не останавливают? Есть, например, партия машин с госномерами «818», на постах знают, что это за машины, и не трогают. Еще одна отличительная черта — специальные таблички за лобовым стеклом: MAN, «РИФ» или «МАЙ». Это значит, что машина «проплачена». Такая же система действует в Ростовской области: в Азове есть порт, который принимает машины с перегрузом; в Краснодарском крае несколько элеваторов из числа подписантов Хартии продолжают нарушать правила. Это ведь видно: когда стоишь, ждешь выгрузки, видишь, какие машины с каким весом приезжают. И все — с «опознавательными номерами», — говорит водитель.

Скандал вокруг ГИБДД не стал потрясением для жителей края: с тех пор, как полпредом президента в СКФО стал бывший генпрокурор Юрий Чайка, в регионе сменились главы всех силовых структур; полгода назад там арестовали вице-гебурнатора, после чего глава края Владимир Владимиров отправил все правительство в отставку и сформировал новый кабинет.

В МВД России к происшествию отнеслись сдержанно.

— В отношении полицейских, причастных к противоправной деятельности, назначено проведение служебной проверки. В случае установления вины сотрудников они будут уволены из органов внутренних дел, — сообщила официальный представитель МВД России Ирина Волк в то время, как Следственный комитет заяляет о намерении требовать ареста задержанных.

Политолог Антон Чаблин считает, что фотографии из украшенного золотой лепниной особняка Сафонова в общественное пространство были вброшены специально — для отвлечения внимания от источников коррупции, которые никуда не денутся после замены фигурантов «схемы».

— Дело о «золотых унитазах» очень напоминает многие аналогичные дела, которые возбуждались за последние годы в России в отношении высокопоставленных силовиков — от подполковника Кирилла Черкалина до генерал-майоров Дениса Никандрова и Александра Дрыманова. Сценарий схож: громкие задержания, обнародование деталей роскошной жизни, подробное освещение в прессе, а затем постепенное угасание интереса.

Вряд ли сейчас кто-то вспомнит, за что именно и на какой срок осуждены те же Черкалин или Никандров. Но в целом общественный резонанс таких дел позволял поддерживать впечатление о непрекращающейся борьбе с коррупцией в высших эшелонах силовиков. Думаю, в случае с Сафоновым будет нечто подобное, только забудут о нем намного быстрее, чем о «миллиардере Черкалине». С одной стороны, для силовой (а в более общем смысле — политической) системы перед выборами выгодно послать обществу месседж о «самоочистке». В то же время решится и некий внутрикорпоративный конфликт, который явно и стал импульсом для возбуждения дела: одного генерала поменяют на другого. Но говорит ли это в целом о повышении качества работы той же ГИБДД? Вопрос риторический.

Елена Романова, Собкор «Новой»