История массового поражения

Непредсказуемое прошлое России получило новые указы: во-первых, текст о (не)единстве с Украиной; во-вторых, новый школьный ФГОС, в котором наконец-то установлена необходимость традиционно-патриотического, духовно-нравственного, эстетического, экологического, цифрового, физического, личностного, ценностного, научно-познавательного, гражданственно-идентичного, устремленно-в-будущее, трудового воспитания.

Можно, конечно, вспомнить, что странность российских законов искупается необязательностью их исполнения, — но закон здесь направлен не на создание нового, а оформление существующего.

Но пока у нас военных обязывают копаться в каких-то нюансах XVII века, в США кипит свой историческо-образовательный скандал. Республиканцы обнаружили, что в ряде школ обсуждают так называемую «критическую расовую теорию», по определению экс-президента Трампа — «марксистскую антиамериканскую пропаганду».

У российских госСМИ, как обычно, где не хватит материала на критику Киева, всегда найдётся «злорадство» в адрес Вашингтона. В этой «теории» великие американисты видят очередной «закат Запада», твердя «не дай бог, у нас будет так же» / «слава богу, у нас такое невозможно». Но, во-первых, это от проекции российских практик наружу (индоктринация — родимое пятно наших, а не американских образовательных институтов), и во-вторых — от непонимания. Контекстуально близкие, но принципиально разные идеи, концепции, практики — критическая (расовая) теория, «новая этика», движения woke и SJW, metoo и снос памятников, квоты и т.д. — все смешалось в их сознании.

На самом деле критическая (расовая) теория — вполне простая и позитивная идея. На уровне школы ее смысл в следующем: историю пишут победители. Но правители, военачальники, генералы проигравших — тоже победители: на примере Второй мировой видно, как нацисты-военные в большинстве своем неплохо устроились после войны, писали мемуары, дополняли картину «своим опытом». Настоящие проигравшие — те, кто воспоминаний вообще оставить не мог. Обезличенные армии рядовых; огромные массы мирных жителей, которые для военных были частью рельефа; те, кто вообще не умел писать; те, кто погиб, так и не получив шанса передать свой опыт.

У правителей враждующих стран друг с другом больше общего, чем с рядовыми и гражданскими. Если в изучении истории опираться только на «элиты», то мы снова и снова будем подвержены систематической ошибке выжившего. Такой взгляд порождает иллюзию, что жили на свете только «цари» и иногда некие «народы», а среднестатистический «простой» человек — не более, чем объект. Он даже не вторичен по отношению к военно-политическим сдвигам, его просто нет. Он ни на что не повлиял, помнить о нем незачем.

Критическая теория предлагает эту ошибку исправить. Она обращается к тем, кого ранее игнорировали. В Штатах скандал вызвала именно «расовая» оптика: изучение институциональных, (не)формальных элементов расизма. Но подход адаптивен: он может предложить взгляд и для гендерного, и для социального анализа, и даже для международных отношений (отвечают ли «национальные интересы» интересам граждан?). Это научная идея, и хотя она вроде как поддержана «левыми», по сути, такой анализ аполитичен, он не «помогает» какой-то из партий, а устанавливает истину — дополняет наши знания о мире и об обществе.

Профессор Чикагского университета Константин Сонин точно сформулировал, что это как сноски к книге, но абсурдно читать вместо книги сноски, даже если они «очень хорошие». С другой стороны, есть книги, где появление сносок радикально меняет восприятие сюжета. В этой связи неплохо было бы в российских школах изучать идеи нашей собственной, актуальной именно для России критической теории.

Вариантов может быть много, и я приведу лишь самый очевидный. Крепостное право было рабовладением — и его отмена (1861) даже символически совпадает с отменой рабства в США (1862). Для «воспитания» настоящей гражданственности в школьниках хорошо бы не зазубривать набор военно-политических дат, которые забудутся на следующее утро, и не обсуждать чехарду царей-императоров-императриц, людей за редким исключением случайных, неумных и психопатичных.

И о том, как со сменой поколений, госстроев, идеологий — для подавляющего большинства людей в России не менялось вообще ничего. И если, как указывает все тот же ФГОС, «защита жизни, прав и свобод человека» — часть духовно-нравственных ценностей, то, может, военным вместо Украины лучше изучить историю гуманизма и правозащиты?

Кирилл Фокин