по людски

Эх, прогуливались сейчас с супругою, себя так сказать показывали, на людей, соответственно, посматривали. Насмотрелись вдоволь. Люди, блять, конечно – пиздец какие люди. Захочешь – не придумаешь. Просидишь блять всю ночь, выпьешь всё кофе в доме – и нихуя. Уж утро брезжит призрачным светом в запотевшие окошки и стали прозрачными недавно ещё чёрные кроны берёз и карагачей, а ты всё сидишь, и – ни капли. Ни-ху-я! Не выходит, хоть плачь! А тут – такой жир вперевалочку фланирует добровольно-неосознанно. И не придумывал никто. Не мучился, кофе вёдрами в организм не вводил. Само как-то всё выросло и скомпоновалось в нужном виде.
Ну и глядя на всё это великолепие, начали мы с Маней моей представлять вполголоса (ну чтоб прохожих не сильно пугать) как бы мы сейчас гуляли, будь мы обычными людьми. (сразу оговорюсь – мы не то что бы какие-то необычные и особенные все из себя. Нет. Мы наоборот – долбаёбы с Маней)
Ну так вот, нарисовалась следующего рода картина маслянистыми и не менее сальными красками:
Идём мы такие, значит, культурно. Ибо ячейка общества, а не сожители какие богопротивные. Идём «под ручку» – в том, стало быть смысле, что я левую руку кренделем выгнул и отклячил в сторону, а Маня на оной руке двумя клешнями своими уцепившись, наподобие энцефалитного клеща висит. Именно слева, ибо – «бабы и собаки – с лева»
На мне, разумеется – чёрной кожи куртка, аналогичного происхождения картуз и драповой материи брюки. Со стрелками, от костюма. Или джинсы, но не абы какие, а чёрные-чёрные. Бархатистые. Ну и туфли, разумеется начищенные по последней армейской моде ДМБ-87.
Маня в чём-то леопардовом и лосинном. На каблуке, чтоб цокать и с сумкой на изгибе локтевого сустава.
Люди мы, соответственно статусу одежды – достойные и позволяем себе пользоваться парфюмерией, которую, по причине выхода « в город» используем активно. Шлейф за нами, благоухание.
Я покуриваю, смотрю на мир исподлобья, Маня так – по бабьей дурости по сторонам таращит глазищи свои. На углу, где в ряд сидят опрятные бабки-торговки, притормаживаю и, предвосхищая Манин томный вздох, приобретаю за триста целковых ей здоровенный букет. Гладиолусов там, или ещё каких астр. Да а хотя бы и роз! Хуле уж тут! Ну тут уже не за триста, да и ладно! И сдачи – (об этом сквозь зубы торговке) не надо! И в ответ – неизменное «дарите на счастье!», и Маня вся сразу такая трепетная, и жмёт этот веник к сиськам страстно. И на меня косится многообещающе, не забывая меж тем косится с презрением на встречных бесцветочных тёлок. Дескать – съела сука?! Вон, у меня мужик есть, да не просто мужик, а такой, который вот так, запросто хуякс, не в праздник, не на восьмое марта - мне раз – и цветочки! Так то блять! Вот так то нахуй!
И настроение у нас у обоих – хорошее-хорошее! И мимо церкви проходя, я на купола святые глядючи креститься не стану, а с достоинством так кивну. С уважением, как старому, на много лет меня постарше знакомому, авторитетному человеку. И мелочь старухе-нищенке брошу. Со значением. Чтоб Маня сильнее клещи свои на моей, кренделем выгнутой руке сжала бы. Чтоб понимала, что не только вот это всё, материальное, но и о душе что тоже как-то надо соображать что ли.
Ну и чтоб шагалось веселее, хватану ка я пивка, креплёного. Прохладно у нас уже, на улице то. Одну сейчас, а остальные три – рассую по карманам. Мане – игристого винца возьму и плитку шоколада. Ну чтоб вечер нам скрасить и к любовной утехе ловчее перейти.
А наебавшись всласть.. буду лежать, попивая пивко, плазму кредитную смотреть и слушать, как шкварчат на кухне под ловкими Маниными руками котлеты, и как завлекательные запахи испускают прочие съестные продукты
А гладиолус в вазе хрустальной бесшумно уронит полупрозрачный лепесток на тёмную полированную гладь журнального столика, и от этого неслышного прикосновения весь мир – квартира, занавески тюлевые, Маня с котлетами, плазма, пиво и я – качнётся всё, как отражение в осенней луже – и разлетится нахуй впезду к ебаной матери блять сука!
Вот такая могла бы быть жизнь, очень даже запросто. Но проскочили вроде. Пронесло.
Доклад окончен.