Первые серпантины

chasogor — 05.12.2022

Продолжение «Авиационного переулка»

Про соседа с мотоциклом: на самом деле у него было другое имя, но оно совпадало с одним из наших родственных, поэтому в повествовании пришлось заменить его псевдонимом, с ним всего один эпизод, и два с его матерью, тёть Нюрой – это имя подлинное.

Здесь мои корни

В 1947 году наша молодая семья переехала с Дальнего Востока в Казахстан, на родину отца.

И перед тем, как устроиться и осесть в городе У., отец повёз жену Людмилу (на сносях и с годовалым сыном Мишей на руках) в село Глиновку показать родителям. У нас в семье упоминать деревню почему-то было бестактно. Не то мать стеснялась деревенского происхождения отца, не то сёстры там, в Глиновке, её обидели, не приняв за свою. Да, не глянулась им Людмила: маленькая, худенькая – совсем не такая, как они. Интеллигентная, в очёчках. Привычки имела какие-то странные: ложку ей подавай отдельную. Крышки от кастрюль мыла, а у нас так не заведено. Уехала и дорогу к ним забыла. Дорога, кстати, скверная: очень далеко ехать, с пересадками, без асфальта.

На фото вечеринка в Глиновке с фронтовиками, папа, как обычно, сзади всех, вон стоит, зубами сверкает!

Позже, как только отец порывался что-то рассказать нам о своей деревне, его тут же затыкали: да замолчи ты про свою Глиновку! В итоге эта деревня стала семейной легендой, чем-то нереальным, одно название и осталось в памяти.

Ещё помню один эпизод. Моей обязанностью в доме было мытьё посуды, и вот мама однажды заметила, что я крышки от кастрюль не вымыла. На вопрос «почему?» получила от меня аргументированный ответ: крышки чистые, простерилизованы паром при варке супа. Вот тогда она мне и рассказала про глиновских сестёр, добавив что-то про генетику. Ты же, говорит, их никогда не видела, не бывала в Глиновке, а вот эта черта – от них! На что я возразила: как это – не была? Была незадолго до своего рождения, ты же сама рассказывала, что ездила туда летом 1947. Ты просто забыла этот момент, а я-то помню!

Глиновка, Глиновка…

2015 год. А почему же я до сих пор не посмотрела её на карте? Надо и в википедию заглянуть, может, она ещё существует, хотя на старых картах я её не видела. Впрочем, на тех картах и Усть-Каменогорска не было, мы с братом находили место на пересечении пятидесятой параллели с рекой Иртыш, и ставили там точку, обозначавшую наш город.

Знала я только, что Глиновка находится в Андреевском районе, Талды-Курганской области.

И вот, отставив работы в своём глиняном карьере, засела в интернете с новыми поисками. Тут начались открытия!

Во-первых, на новых картах не было ни Глиновки, ни Андреевского района, ни Талды-Курганской области. Всё это кануло в Лету. Опять реорганизации, передачи территорий, укрупнения, измельчания, переименования, и что только не придумывают новые начальники со своими железными мётлами. Смели с карты Казахстана все русские топонимы. Это про них, новых начальников, пела София Ротару: «дадим шар земной детям, пусть с ним играют»…

С трудом докопалась, что бывшая Андреевка – это нынешний Кабанбай, и он не райцентр. И что Талды-Курганскую область опять ликвидировали, присоединив к Алматинской. Андреевский район переделали в Алакольский с центром в каком-то Ушарале (Три моря по-русски). Лопатим дальше и находим на любительском форуме длиннющий список переименованных населённых пунктов, по районам, а в них уже по алфавиту. И наконец, на букву Г находим бывшую Глиновку – теперь она называется Ушбулак, тьфу, Три ручья в переводе.

Я плакаль… так долго искать – и тут же потерять свою родину.

Приняла бы переименования, если бы населённые пункты имели типично советские или коммунистические названия: Путь Октября, Первомайка, Ленинка, им. Товарища Урицкого, Вождь Пролетариата…

Но чем помешала новой власти, дорвавшейся до независимости, нейтральная Глиновка? А топонимов вроде этих: Ушбулак (три ручья), или Коктерек (тополь наверху), или Бестерек (пять тополей), или Ак-Кайын (белая берёза), или Каратас (чёрный камень) – много, они не названия вовсе, а придуманы кочевыми племенами для обозначения своего пути. Из блога кочевника-скотовода: «Откочевали от чёрного камня, разбили стоянку на трёх ручьях, спалили белую берёзу и завалили мамонта».

Таких «ушбулаков» в Казахстане не меньше десятка. А Глиновка была одна.

Впрочем, всё-таки не была, а есть. Нашла я в соцсетях группы типа землячеств, и они называются привычными именами родных деревень и посёлков.

Открытие второе: родина моих предков была не в степи, а в зелёном предгорье Джунгарского Алатау. Село расположилось в таком месте, что выше него никто не жил и не живёт. Здесь проходит водораздел: на запад от перевала реки текут в Балхаш, на восток – в Алаколь. По улицам протекают три ручья с ключевой водой, здесь их называют арыками, которые за селом сливаются в один и впадают в горную реку Жаманты. Жаманты чуть ниже принимает ещё воду Карабулака, а через 30 км на восток впадает в прекрасное озеро Алаколь с минеральной водой.

Окрестные горы покрыты лесами, местами встречаются и яблоневые леса. Наверно, только в Алатау есть такие.

Открытие третье: глина! Не редкость, когда деревни стоят на глине, но здесь она особенная – ей больше 5 миллионов лет. Увидела я фотографии карьеров и глинных отложений в альбомах путешественников и отдыхающих. Из переписки с одним бывшим жителем этого села узнала, что глина там встречается разных цветов – и голубая, и красная, и коричневая.

Из глины построены все жилые дома в Глиновке. А из чего же ещё? Дома, конечно, саманные, и пусть кто-нибудь скажет, что это нетрадиционный материал! Альтернативный, мол, дом.

Открытие четвёртое: Глиновка не вымерла! Село крупное, населения в нём больше тысячи человек. В ней есть вся инфраструктура, дорога с гравийным покрытием, которую зимой чистят. А снега в предгорье выпадает много. Здесь не бывает засухи.

Как и в России, в казахстанских сёлах тоже давно развалились совхозы. Население живёт своим хозяйством. Климат благодатный, земля плодородная, огороды поливают из арыков, усадьбы поставлены так, что задами выходят к арыкам. Планировка села строго вдоль арыков. Держат овец, лошадей, крупный рогатый скот, занимаются пчеловодством.

На спутниковой карте можно различить приусадебные участки – видно, что земля возделывается, совсем заброшенных практически не заметно. При домах множество хозяйственных построек, много деревьев. Возможно, это тополя и черёмуха. Для садоводства климат тоже подходит - село расположено на 45-й широте.

Питьевая вода в ключах и водопроводе отменного качества, а на некоторых участках есть и минеральные родники с водой солоноватого вкуса. Огороды весной на некоторое время затопляются талой водой с гор, которая наносит сюда и плодородный слой. То есть удобрять уже не нужно, природа сама об этом позаботилась. Повыше – глина для строительства, пониже вдоль арыков – чернозём. Картошка, пишут, растёт вкусная.

Все эти сведения получены мною из разных источников: фотоальбомы пользователей в группе «Глиновка» в одноклассниках, википедия, сайт Глиновской администрации, переписка с уроженцами села. Мне понадобилось несколько лет на сбор материала и его осмысление.

Теперь изучила родину предков настолько, что скоро буду, как отец, приводить примеры из её жизни, начиная словами: «А вот у нас в Глиновке…», но мне не хватает хороших фотографий для рассказов о ней. Хочется взять большой отпуск и поехать туда на съёмку.

Я горжусь своими предками: они выбрали для поселения замечательное место, где есть всё для нормальной здоровой жизни. И, в конце концов: поселились-то здесь люди изначально не ради работы в колхозе.

Когда же дедушка Павел Яковлевич переехал в Глиновку? Мне известно из свидетельств о рождении, что двое старших детей родились ещё в Лепсинске, соответственно в 1914 и 1916. Следующие трое рождались уже в Глиновке.

Видимо, в Лепсинске было сложно отделиться от родителей: жили Евдокия Михайловна и Павел Яковлевич в доме у отца Евдокии – Михаила Ивановича Токарева. Как раз в это время основывались очередные поселения, в соответствии с программой Российского переселенческого Управления. Павел Яковлевич узнал, что заселяются новые места ближе к озеру Алаколь, и вступил в ряды переселенцев.

Так нашему Павлу Яковлевичу Борзых предложили переехать с семьёй из Лепсинска в Глиновку. Статус сменился с мещанина на крестьянина. У Павла Яковлевича с Евдокией Михайловной было двое старших детей, родившихся в Лепсинске, а остальные трое родились уже в Глиновке.

Дом для семьи Павел Яковлевич построил из самана, как и все поселенцы. Об этом способе рассказал мне уроженец Глиновки Александр Минченко в соцсети «Одноклассники». Глину выкапывали за селом в небольших карьерах, размачивали, месили с резаной соломой, скатывали некие шары – такие, чтобы можно было поднять и уложить в стену, слегка плющили их. Нужно было примерно соблюдать размеры, чтобы толщина стен была более-менее ровная. После укладки ещё подправляли, обтёсывая лишнее, либо обмазывая глиной. Саманные дома очень тёплые, природные, к тому же дешёвые. Всё Семиречье застраивалось именно так.

Только в городах обжигали кирпич для строительства, в Лепсинске этим занимался купец Пугасов. Кирпичные дома строили люди зажиточные, среди которых и мой прадед по линии Токаревых. Его фамилию я нашла в списках жителей города, с оценкой стоимости дома. Конечно, до предпринимателя Пугасова ему далеко, но всё-таки он был ремесленником, а не крестьянином.

***

Возвращаюсь к повествованию о Заульбинке:

Советский магазин середины века 

Помню некоторые магазины пятидесятых годов. Ближними были «Алтайстрой» и «Тридцать первый». Молоко в трёхлитровые бидончики наливали специальным литровым черпаком, который проходил в горло фляги. То же самое – со сметаной. В «Алтайстрое» продавали сгущёнку из бочки, на разлив-развес. Впрочем, остальные продукты тоже развешивали и фасовали тут же, используя кульки из грубой обёрточной бумаги. Много было продуктов, закупаемых у населения: мясо, яйца, колбаса из закупленного мяса, сыр из закупленного молока, но это уже шло не по госценам, а по кооперативным.

Когда мы с братом были совсем малышами, нас уже оставляли одних в доме, отцу надо было на работу в цех, маме – в школу учить школьников. По их просьбе за нами присматривала соседка Лидия Даниловна. Голодными явно не были. Уходя, мама писала нам записку большими печатными буквами, что сделать и что съесть. Читать мы умели с четырёх лет. Просыпаемся, читаем записку, умываемся, не спеша садимся за стол, беседуя о своём. Однажды мама, придя с работы, с удивлением увидела на оконном стекле жирные потёки и присохшую лапшу. Стала спрашивать нас, и мы признались: да, тут мухи летали, мы от них отмахивались. Как сейчас помню: сидят за столом у окна двое умных детей, умеющих читать, писать и вести беседы, и плещут суп ложками на стекло, пытаясь смыть муху. Там не отмашка была, а целенаправленные броски.

Продукты для семьи закупали целыми коробками. Не знаю, были тогда мелкооптовые цены или нет, но помню, что в дни зарплаты родители приносили из магазинов картонные коробки с печеньем, конфетами, макаронами и прочей бакалеей.

Сгущёнкой мы играли, катая банки по полу: Мишка сидел в одном углу, я в другом, целились, стараясь сбить банку противника. Однажды мама вскрыла очередную банку – а там кусок масла плавает среди сладкой сыворотки. Сбили! В другой раз папа полез в подпол за картошкой – а там на земле валяются ириски и печенье. Это мы с Мишкой проверяли щели в полу: пролезет печенье или нет. Пролезло, суём конфеты! Вот не помню, чтобы нас наказывали за такие эксперименты с продуктами. Словесно порицали.

Но некоторые дорогие продукты покупали редко, только по праздникам. Сыр и колбаса были дороговаты, на новый год покупали граммов по двести, резали тонкими ломтиками и ставили в центр стола. Фрукты и виноград делили поровну между детьми сразу, чтобы не было драк, и выдавали на порционных блюдечках. Если была шоколадная плитка, давали по одной дольке на приём, остальное убиралось до следующей раздачи. Шоколадные конфеты выдавали по одной на двоих, и разрезали строго пополам.

Если хорошо себя вели, выдавали две конфеты разных, и каждую делили, чтобы не обидно было никому, одна с белой начинкой, другая с тёмной. Так мы с братом изобрели свои пирожные: ломтик хлеба мазали маслом, поверх выкладывали нарезанную шоколадную конфету. Хлеб в Казахстане был только пшеничным, высшего сорта.

Научилась читать по газетам

Как я уже говорила, читать научилась в четыре года, как-то незаметно. Скорее всего, тому способствовали наши коллективные читки книг, да и газеты были у нас перед глазами. Однажды папа, смеясь, показал мне карикатуру в журнале «Крокодил»: «Ната, смотри, это про тебя!» - «Не-ет, - сказала я, - это не я!» Он вслух прочёл то, что там было написано, и я запомнила слова и буквы на письме: «Ходит НАТО по канату, хочет НАТО страх нагнать, эти трюки могут НАТО в результате доконать».

Не нашла в интернете ту карикатуру, только слегка похожую.

Стала подписывать свои рисунки, но два из них сразу получили выговор и осмеяние: «дошть», «ягатки». Натка мокнет под доштём! Проверочные слова «ягоды», «ягодный», «дожди», «дождевой». И вообще надо больше читать книги, чтобы запоминать, как пишутся слова.

Горная Ульбинка

Мне было пять лет, когда меня впервые вывезли в Горную Ульбинку. Это чудесное место за городом, чуть дальше Согры и Каменного карьера.

Мама поехала на весь летний сезон начальницей пионерлагеря имени Матросова: на фото она слева, две женщины — учительницы из школы 12, мужчина пока неизвестен, может, физрук.

и взяла нас с Мишкой. Мы вообще были всегда вместе, но в первые же дни меня сильно искусали комары, и пришлось покусанную отправить назад в город. Всего и помню, что плавание в лодке по реке. Кто там грёб, чья лодка, не знаю, но страшно боялась утонуть и цеплялась за борта. Так что не выдержала испытания природой. Река там, кстати, в июне нешуточная, воды много, течение быстрое.

Меня посадили в кабину грузовика, который привёз в лагерь продукты и уезжал назад в город. Мишка рыдал, кидался к машине, где я гордо сидела рядом с водителем, и кричал: «я жить без неё не могу!»

Асу-Булак

Однажды я побывала у Августы Павловны в гостях, когда она жила уже в новом посёлке Асу-Булак, где строился перспективный комбинат.

Отвлекаясь от темы, скажу: Асу-Булак бурно развивался в связи с открытием месторождений редких металлов, строились цеха на БГОКе (Белогорский горно-обогатительный комбинат), жилые дома для работников. Но об этом городе я расскажу потом, а сейчас только о родных. В то лето у неё жила бабушка. А меня к ним подбросили, чтобы я не путалась под ногами дома – там была малая сестра Таня.

Отправили меня туда пароходом «Роза Люксембург» –  единственным пассажирским судном, курсировавшим по Иртышу. Брата Мишу – в Свинчатку (пробел в истории), а меня – в Асу-Булак. Ну, и не мешало мне пообщаться с бабушкой и двоюродной сестрой Ольгой.

Но бабушка была по натуре суровой, мало разговорчивой. Не очень-то мы общались. Как-то она заметила, что я причёсываюсь перед сном, и погрозила пальцем: кто причёсывается на ночь, выйдет замуж за пастуха. За пастуха мне не хотелось, я перепугалась и перестала причёсываться совсем. И заработала от местных подружек кличку «ведьма».

Зато бабушка вкусно кормила нас нехитрыми продуктами. По утрам она разогревала всё, что оставалось после вчерашнего обеда и ужина, добавляла яиц, запекала и подавала на стол прямо в сковородке. Это было даже вкуснее, чем тот обед. На сковородке могла оказаться котлета, несколько пельменей, с одного краю – лапша, с другого – гречка, и всё это в омлете. Уже будучи взрослой, я узнала название такой подачи: «крестьянский завтрак».

В Асу-Булаке был ручей с прозрачной водой, бегущей с гор по камушкам. Впечатление от чистой горной воды осталось на всю жизнь, и это впечатление ничуть не портило то, что асубулакские хозяйки мыли в том ручье бараньи кишки. Они были нужны для домашних колбас. И кажется, там я впервые увидела уличные печки, на которых часами варили баранину в огромных котлах. Устройство этих печек врезалось в память, потом я складывала такие везде, где жила.

Ещё в посёлке были сбросы из цехов: вода сбегала по бетонным ступеням, с большой примесью пластинок слюды. Откуда это, мы не знали, но часто бегали к искусственному ручью собирать желтоватые прозрачные пластинки. Практического применения им не находилось, просто для коллекции, у кого больше и красивее. Теперь я знаю, что добывали там редкие металлы тантал и ниобий, а слюда была пегматитовой примесью, и её вымывали из руды.

Помню, как отец забирал меня из Асу-Булака в конце августа, в школу же надо собираться. Сначала мы шли пешком по грунтовой дороге, потом нас подобрал грузовик, и мы ехали в кузове среди гор по серпантинам, до станции Огнёвка.

Там сели в поезд, который тихо потащился по берегу Иртыша, через тоннели и мосты. На станции отец купил пирожков с калиной, перекусить в дороге. Единственный раз в жизни я ела такие пирожки! Ешь и сплёвываешь косточки в кулачок.

Всю природу этих мест я тогда воспринимала как обычную, думала, что так и должно быть везде, где живут люди. Неужели можно жить иначе – без большой реки, без горных ручьёв, лесов, гор и тоннелей? Мой мир был устроен так, и только так.

Оставить комментарий

Популярные посты:

bafostri

Как научится хорошо выполнять школьные задания

morena_morana

Женщины, которым всегда мало

pantv

Осенние дачные зарисовки

gloxinija

Утро:)

thor_2006

Я хату покинул...

bmpd

Польша планирует модернизацию своих истребителей F-16

thor_2006

Жизнь их и так слишком тяжела и коротка,

el_tolstyh

Гуляйполе будет освобождено!

magman67

Pattaya International Bikini Beach Race 2024

• Ранее
• Архив