Первая ссора

топ 100 блогов polet_fantazii24.09.2017 Наверняка, мать бывала недовольна мною и раньше, невозможно находиться в состоянии святой невозмутимости день за днем, когда ноги подкашиваются от усталости, а глаза закрываются от недосыпа. Это нормально - разозлиться на грудничка, которого укачивала сорок минут, и вот крадешься на цыпочках к собственной кровати, к мягкой подушке, мечтая сомкнуть веки, упасть в сон хотя бы на пару часов, но только опустишь голову на эту вожделенную подушку, как раздается пронзительный плач, и впереди еще как минимум сорок минут укачивания, а то и до утра, а перед глазами красные круги, и в голове звон как от десяти похмелий.
Я думаю, у всех собственные маленькие дети вызывают прилив раздражения время от времени. Иногда и крикнешь в сердцах, а потом ругаешь себя - маленький же, кричи-не кричи, и не поймет, бесполезно, и беспомощный же, что же я за бессердечная мамашка - орать на такого малыша. Злость - это нормально, это одна из эмоций, из которых ткется полотно нашей жизни, родители злятся на детей, дети злятся на родителей, эпизодическая злость сама по себе никак не мешает любви.
Мне никогда не приходило в голову злиться на мать за простую злость, простые обиды. Но некоторые эпизоды стоят отдельно.
Следующее воспоминание очень яркое, ярче почти всех остальных, я до сих пор легко могу ощутить все то, что чувствовала тогда.
Мне, наверное, чуть меньше трех. Я знаю это , потому что события происходят в Дедовичах, маленьком поселке в Псковской области. Отец попал в Дедовичи по распределению после института, очень его не любил, и родители уехали оттуда немедленно по истечении обязательных трех лет.
Я помню комнату, которая казалась мне огромной, а на самом деле была маленькой комнатушкой в маленькой квартире, которую мы делили с другой молодой семьей, и которая, по рассказам родителей, была перетянута посередине простыней, разделив ее на две, слева от простыни мы, справа - Харченки.
В комнате светло. Мать велит мне собрать мои игрушки, которые раскиданы по полу. Собирать игрушки мне не хочется. Я игнорирую ее просьбу.
Через какое-то время она заходит проверить и находит тот же самый беспорядок плюс пару игрушек, которые я запихнула под диван - кажется, в надежде создать видимость приборки.
Мать говорит мне: "Ты плохая девочка. Я тебя больше не люблю".
Наверное, я слышу это в первый раз в моей жизни. Или, может, я понимаю это в первый раз - не знаю. Все, что я помню дальше, это ошеломляющая буря эмоций, для выражения которых у меня пока что нет слов. Я не думаю, я могу только ощущать.
Моя мать для меня - весь мир. Я не знаю, если это любовь, любовь - слишком абстрактное понятие для трехлетки. Все, что я знаю - ее значимость для меня безмерна, и то, что она меня больше не любит - это катастрофа. Мира больше не существует. Я пропала. Меня охватывает безумный страх, на краю которого тут же, мгновенно, зарождается безумная ярость. Я смогла описать эту ярость только годы спустя. Она означала "Если ты выталкиваешь меня из жизни, чтобы я пропала, то пропади и ты вместе со мной!" Ярость застила мне глаза, и в припадке гнева я бросилась на мать и начала колотить кулаками в ее мягкий живот. Живот проминается под моими кулаками. То, что я делаю - ужасно, но у меня нет выбора, ярость ведет меня и решает за меня.
Дальнейшее уже более расплывчато. Расплата наступила мгновенно. Следующее, что я помню - я уже наказана и с ужасом ожидаю, что меня отдадут чужим людям, потому что маме я больше не нужна, она так сказала. В душе ощущение конца света, но при этом я не чувствую себя виноватой. В моем понимании, то, что я сделала - плохо, но то, что сказала мама - много, много хуже. Она уже убила меня, я просто пыталась защищаться.
Передо мной стоит выбор - просить прощения, или. Что "или", не очень ясно, но наверняка что-то непоправимо ужасное, я не могу жить без мамы, это невозможно себе даже представить. Я давлюсь словами и произношу "Мама, прости, я больше так никогда не буду". Я готова сказать что угодно, лишь бы мама не отказывалась от меня. Меня, к моему облегчению, прощают. Я знаю, что я очень плохая девочка, потому что только очень плохие девочки могут бить маму. Или кричать на нее. Мамы любят только хороших. Мне придется притворяться хорошей, чтобы мама меня любила.
И еще - меня, очевидно, можно убивать словами, от меня можно отказываться. Я не имею права протестовать, потому что тогда я могу умереть по-настоящему.
Ни я, ни мать никогда не забыли этого эпизода. Мы никогда не обсуждали его напрямую, но когда я подросла, при каждой серьезной ссоре мать говорила "Ты ненавидела меня уже с трех лет", и я знала, о чем она говорит. Это служило доказательством моей ужасности. Я никогда не возражала на это, потому что, во-первых, мать, очевидно, была права, когда у меня появились слова для облечения в них чувств, самое верное слово для того эпизода было именно ненависть. Во-вторых, я верила в свою ужасность. Я до сих пор иногда в нее верю, как ни странно.
После этого эпизода многие годы мне было очень тяжело просить прощения у кого бы то ни было, даже в тех ситуациях, когда я была явно неправа. Физически трудно, с сердцебиением, задыханием, тошнотой. И еще после этого эпизода я больше почти никогда не пыталась защитить себя, мне было легче проиграть, чем защититься. Проиграть и сдаться означало выжить.
Первый раз, когда я смогла открыто говорить об этом эпизоде, мне было уже хорошо за сорок.
Моему терапевту Питеру было, наверное, за шестьдесят. Он прихлебывал чай из фаянсовой кружки, на ногах у него были дедовские тапочки - артрит. Когда я закончила свой рассказ, захлебываясь волнением, путаясь в словах, он помолчал несколько минут, а потом спросил - "То есть, вы соглашались с утверждением, что вы ненавидели мать с трех лет, и что это показатель вашей глубинной испорченности?"
"Да", прошептала я.
"Скажите, у вас же двое детей? Они устраивали вам истерики в трехлетнем возрасте? С паданием на пол, сучением ногами, адским ором?"
"Ну, конечно, устраивали", сказала я. "Еще как устраивали".
"Как вы думаете, могли они вас тогда, в три года, фундаментально ненавидеть? Не в момент истерики, а вообще просто в свои три года?"
"Ну конечно, нет", не задумываясь ответила я.
"Эпизод, которым вы со мной поделились, говорит мне многое не столько о вас, сколько о вашей матери", - сказал Питер.
"Все, что я слышу, это трехлетка устроила истерику, причем обоснованную на лишении любви, а ваша мама оказалась не в состоянии справиться с собственным ребенком. Ей оказалось проще демонизировать вас, чем признать, что в тот момент она, как родитель, откровенно сплоховала. То, что она всю оставшуюся жизнь считала, что вы ее ненавидели, говорит мне о том, что эмоционально она и сама-то толком никогда не выросла. У вас была эмоционально незрелая мама".
Мое самое травматичное детское переживание обрело ярлык и утеряло ужасность. Все было вполне обыденно и, видимо, объяснимо.
Ничего особого, проза жизни.




Оставить комментарий

Предыдущие записи блогера :
Архив записей в блогах:
Вот это - кто? И какая между ними разница? ...
Долгое время я искал свое место в жизни и вот, в Аргентине, наконец понял, чем бы хотел заниматься. Сейчас я совершенно четко вижу себя владельцем небольшой винодельни, при ней отельчик с рестораном, но главное, конечно, вино. Прекрасное светлое будущее рисует мне воображение. Я еду на ...
Губернатор Волгоградской области Андрей Бочаров одобрил предложение ветеранов переименовать международный аэропорт Волгограда в «Сталинград», сообщает официальный портал администрации региона. Бочаров встретился с ветеранами о обсудил с ними подготовку к плану празднования 75-летия ...
  В косметике свекла используется для ухода за кожей лица и волосами. При помощи свеклы можно избавиться и от веснушек, и от перхоти. Вот какое чудо растет на грядке! Добрые рецепты Отбеливающая маска — от веснушек Свежевыжатый сок ...
Как отличить изделие, изготовленное на заводе, от изделия, сделанного своими руками? Скорее всего - тем, что используемые в производстве деталей технологии недоступны рядовому человеку, и он не может приобрести такие детали в обычном магазине. Когда у меня появились эти часы, я долго ...