^{Фото: ИТАР-ТАСС}

Сегодня стало очевидным, что так называемая оптимизация научно-исследовательских институтов системы Минкультуры может рассматриваться как своеобразная репетиция грядущей реорганизации институтов системы Российской академии наук нового образца. Анализ этого процесса интересен и полезен с позиций не только и не столько экономических, сколько науковедческих и культурологических.

В самих по себе слиянии тех или иных институтов, «оптимизации» и омоложении кадров нет ничего плохого. Все зависит от интеллектуального уровня людей, проводящих реформы. Существование 5 научно-исследовательских институтов, по 300 человек каждый, в системе одного министерства культуры — нонсенс. Их «оптимизация» (проще: сокращение) может проводиться по двум сценариям. Первый: поддержка наиболее талантливых ученых и ориентация на актуальные и перспективные направления исследований (в данном случае — культурологию или социально-культурную антропологию). Второй: сохранение наиболее «послушных» и избавление от наиболее талантливых ученых и непонятных чиновникам направлений исследования и подчинение реформы не государственным и общенародным, а ведомственным интересам.

Исходные позиции обозначились, когда стало ясно, что глобальная реорганизация науки не только в рамках Минкультуры неизбежна. Начало процесса ознаменовала своеобразная артиллерийская подготовка, содержавшая в себе довольно забавные элементы. Так, в документах проверок, предшествовавших «наезду» на НИИ, помимо экономических выкладок была и «содержательная» часть с чрезвычайно любопытной фактической ошибкой: в перечне данных о каждом конкретном институте значилось, что в нем работает определенное число кандидатов наук и… доцентов. Люди, готовившие документы (на их основе и разрабатывалась стратегия трансформации ведомственной науки), просто не знали разницы между научным званием (доцент) и ученой степенью (доктор наук), расписываясь в своей безграмотности.

В ходе оптимизации обнаружилась полная несовместимость двух типов культур. Первая — уходящая корнями в далекое прошлое гуманитарная культура ярких и талантливых научных работников, вторая — прагматическая культура менеджеров и руководителей, живущих «по понятиям», способных оценить лишь экономические стороны эффективности.

При этом упускалось из виду основное — творческий характер научных исследований, результатами которых были монографии и статьи, казавшиеся реформаторам бессмысленной тратой государственных денег. Единственно полезными признавались разного рода справки, доклады, прочие принципиально не научные тексты, которые в глазах начальства почему-то получили статус прикладных исследований.

Новое руководство отрасли культуры объявило всю научную деятельность в институтах профанацией. Подчеркну: это было сделано не по злобе, а в полной уверенности «новых варваров» в том, что так оно и есть. Все, что касалось непонятных чиновникам перспективных направлений, было объявлено бесполезным, а то и абсолютно вредным баловством.