Один в поле Кригер
novayagazeta — 15.03.2023
В Москве начался суд над активистом «Солидарности».
В понедельник, 13 марта, начали
судить «по существу» московского активиста Михаила Кригера — в
Втором Западном окружном военном суде Москвы. Желтое двухэтажное
довоенное здание напоминает одновременно о близости лефортовских
гарнизонов (прямо за ним — Петровский дворец на Яузе) и о
сталинской эпохе. Кригер, давний критик российского руководства и
противник СВО, сидит в Бутырке — из-за поста про подростка Михаила
Жлобицкого, который взорвал себя у здания ФСБ в Архангельске.
63-летнего не очень
здорового (астма) человека судит за оправдание терроризма и
возбуждение ненависти тройка судей, очень доброжелательных.
Слушателей и прессу
через 40 минут после назначенного начала пригласили в зал и
сообщили, что по факту неявки подсудимого заседание перенесут часа
на два, но уже через 10 минут заметно похудевшего Кригера провели
по коридору в зал. Пока судьи не пришли, Миша отвечает на вопросы
зрителей о жизни в Бутырке: гуляет, читает, учит английский,
лекарств от астмы хватает. Из новостей доходит только пропаганда,
но «новость, которую я жду, опубликуют везде». Активист Фокин
сравнивает эту сцену перед аквариумом с сократическим диалогом
«Кротон» 2500 лет спустя.
А вообще «кригер» по-немецки — это воин.
Один из подошедших
судей расспрашивает каждого журналиста, откуда он и какого года
рождения («Восемьдесят девятого?» — «А какого? Тысяча
девятьсот?»).
Суд
удовлетворяет ходатайства Михаила о допуске третьего общественного
защитника Екатерины Рыжовой и о допуске в зал родного брата Павла
(удаленного ранее как свидетеля). Суд вызывает и не обнаруживает на
заседании дочь Кригера Екатерину. Прокурор зачитывает обвинение —
«вменяемый пост» про анархиста Жлобицкого, подорвавшего себя у
архангельского ФСБ. Михаил Кригер сообщает, что не признает свою
вину. Допрашивают свидетеля — оперуполномоченного, на рапорте
которого строится обвинение. Яцук Александр Валентинович, «эшник»,
рассказывает, как в исследуемых публикациях им были обнаружены
признаки оправдания терроризма.
Я не слышу, как
тихо отвечает «эшник», сижу в коридоре с гражданской женой Михаила
Айшей, она приболела и приехала позже, принесла заявление и
документы из загса на заключение брака — свидания разрешены только
родственникам. Входим, когда начинают допрашивать младшего брата
Кригера Павла.
На вопрос о
национальности Павел отвечает: «Еврей». Судья спрашивает для
протокола: «При таких данных русским языком владеете?»
«Отставал ли Михаил
от сверстников в развитии?» — спрашивает судья брата Павла. Павел
отвечает, что «опережал раз в восемь, поэтому и сидит сейчас тут».
Рассказывает, что они родом из Днепропетровска, их было три брата,
отец — ветеран войны, родителей уже нет в живых. Рассказывает, как
учился Михаил в школе и как пошел работать, отслужил в армии и
поехал на БАМ. Когда 60-летний мужчина, стоя перед президиумом, как
школьник у доски, сообщает, что брат закончил десятилетку с тройкой
по черчению, это по-театральному абсурдно возвращает нас в школу —
быстрее, чем мучительное многочасовое сидение на жестких судебных
лавках из ДСП, чем слушание монотонных речей прокурора, чем
пятиминутные перерывы-«переменки», чем вкус столовских обедов.
Михаил руководил
экскаваторной фирмой и всю жизнь помогал людям: беженцам из Украины
— сейчас, беженцам чеченских войн — тогда, бездомным и
политзаключенным. Возил с Сергеем Мохнаткиным вещи в спецприемник и
курировал семейный детский дом, водил детей оттуда в Третьяковку,
двоим выпускникам дал работу в своей фирме, летал на суды и
постоянно собирал деньги на оплату адвокатов. В организованных
Кригером концертах в поддержку политзэков участвовали Сергей Юрский
и Тимур Шаов. (В сентябре Кригер просил меня распространить
информацию о ближайшем вечере, я ответила, что мне не нравится
устроитель, а Миша написал, что если бы заклятый враг устраивал
концерт ради политзэков, он бы его немедленно поддержал.)
Поселил на рабочем
участке бездомного, а когда тот исчез, украв у кого-то из бригады
тысячу рублей, на вопрос, зачем привел вора, ответил: «Я дал
человеку шанс, как он им воспользовался — его дело».
Судья уточняет про
«тесный контакт» с Доктором Лизой — в ответ слышим, как Миша кормил
на Павелецком вокзале бездомных (смотрите в фильме «Вокзал по
средам»), покупал им билеты домой (которые те норовили сдать и
пропить).
Все домашние
животные (около 10 душ) сейчас у них с женой Айшей подобранные.
«Дачи, загородные дома?» — «Такого нет. Только нарко- и
психдиспансерам нечего сказать». — И Павел повторяет характеристику
участкового про удовлетворительное поведение обвиняемого. «Отличное
поведение», — балагурят братья, судья это пресекает. «В прошлый раз
вы вместе были задержаны по административному делу», — напоминает
Павлу адвокат Тертухина.
«Да, в марте Михаил
начал петь гимн Украины, и его начали задерживать. Я из
солидарности поддержал — и меня повязали». «Нет такой статьи за
гимн Украины», — говорит судья.
«Мишу все любят и
уважают. Так получилось в жизни, что куда бы я ни приходил после
Миши — в училище, на работу, — везде мне были рады как его брату».
Судья спрашивает, согласен ли Михаил с тем, что про него рассказал
Павел. «Да, мне понравилось. И я даже думаю, что если Паша придет в
Бутырку после меня, то ему тоже все будут очень рады».
Все смеются,
следующее заседание с вызванным экспертом-лингвистом от защиты и
обвинителем от ФСБ назначено на 11 утра 24 марта. Судья на прощание
— участникам процесса (получилось, что всему залу): «Не
опаздывайте!»
Наталия Савоськина