Обрезка деревьев по-янгонски

dragon_naga — 19.09.2021

Нынешние власти Мьянмы хотят показать, что они пришли всерьез и надолго, но в век социальных сетей это у них получается не всегда.

Сегодняшний Янгон – это город со все еще перекрытой главной площадью около здания мэрии и пагоды Суле, барьерами с колючей проволокой вокруг административных зданий и посольств, а также с огневыми точками у полицейских участков в виде сложенных буквой «П» мешков с песком и старых покрышек. Но если не считать серых и зеленых крытых грузовиков с торчащими над кабиной стволами, которые время от времени медленно объезжают городские улицы, то жизнь в Янгоне уже давно течет как обычно: горожане спешат по своим делам, в торговых центрах и на рынках много народа, а на дорогах постоянно возникают пробки.

Власти города пытаются всеми силами поддержать это впечатление о жизни «как обычно», и поэтому затеяли работы по благоустройству янгонского даунтауна. На днях, например, они с машин обрезали кроны деревьев центрального парка Маха Бандулы – того самого, где расположен монумент Независимости. Сам парк закрыт еще со времен начала пандемии, но каждое утро работники в оранжевых жилетах усиленно метут его дорожки.

«Ну что, назомбировал сам себя?»

«Мы обрезаем деревья потому, что нам за это платят, - неохотно говорит один из работников, сидящий около ограды парка Маха Бандулы и готовящийся обедать рисом из железного ланч-бокса. – Нам сейчас очень нужны деньги. Остальное нас не касается».

«На Западе есть такое понятие – вертолетные деньги, - говорит мой знакомый, глава одного из департаментов янгонской мэрии, который работает уже при четвертом правительстве. – Но нам уже сказали, что просто так раздавать людям деньги – это неправильно. Прежнее правительство, видимо, считало так же - во время коронавируса оно выдавало людям продуктовые наборы – рис, масло и лук. При нынешних властях чиновникам не очень хочется ходить по домам, потому что можно нарваться на агрессию сторонников НЛД. Поэтому деньги вливаются в экономику вот так – через общественные работы. А заодно это, конечно, способ поддержать дружественный бизнес».

Обрезкой деревьев дело не ограничивается. Сегодня в некоторых местах Янгона идет ремонт тротуаров – на перекрестках вместо залитых бетоном площадок укладывают плитку, в соответствии с международными рекомендациями делая откосы для тех, кому требуется “disabled access”. В других частях города чистят уличные канализационные каналы – и рабочие вычерпывают из глубоких желобов, идущих вдоль тротуаров и прикрытых бетонными плитами, ведра черной блестящей грязи. 

«Военные хотят показать, что они пришли к власти не временно, а всерьез и надолго, - говорит мой знакомый из мэрии. – Поэтому они демонстративно ведут себя как хозяева». 

Судя по всему, на многих противников нынешней власти это действует деморализующе. Для них большинство людей, которые спокойно идут по улицам по своим делам – предатели «весенней революции», и им непонятно, как можно, например, отмечать дни рождения «в то время, когда страна гибнет».

Не так давно я пил чай в уличном кафе с одним своим другом, сторонником подпольного правительства, созданного противниками пришедших к власти в феврале военных. Вокруг нас была обычная жизнь большого шумного города – спешащие люди, сигналящие машины, играющие дети. Я отвлекся на телефонный звонок, а он начал листать ленту социальной сети у себя в смартфоне  – той самой, которая блокирует на корню все, что связано с мьянманскими военными, зато в изобилии тиражирует картинки, размещаемые «продемократическими протестующими» - сожженные деревни, убитые люди, ночные рейды полиции. Неважно, какой процент из всего этого правда, а какой фейк, но когда социальная сеть формирует эти новости «в соответствии с предпочтениями пользователя» в нескончаемую ленту и выдает их одну за другой, создавая видимость накрывающей всю страну мощной волны террора и широких протестов против нее,  – люди меняются прямо на глазах. 

Когда я закончил говорить по телефону, мой друг сидел с налитыми кровью глазами и сжатыми кулаками. И для него уже не существовала абсолютно мирная жизнь большого города вокруг. Он был в той, другой реальность, которую услужливо предложила ему соцсеть, где сегодня имеет аккаунт каждый второй мьянманец, и для большинства из них она является главной и единственной точкой входа в Интернет – о наличии других браузеров они просто не знают. 

«Ну что, назомбировал сам себя?», - спросил я его и понял, что лучше бы я это не говорил.

Ко Тин и крысы

За рекой Янгон, где-то в районе Дала, раздался взрыв, и через пару минут – несколько выстрелов. «Мирные протестующие», - сказал бы Ко Тин, администратор квартала, где я живу. По-бирмански это звучит как «нгяйнчхамзхва сандапьюсу» - словосочетание, которое буквально создано для того, чтобы произносить его с издевательской интонацией. При этом, произнося его, Ко Тин понимает, что все эти взрывы – напоминание о том, что он может стать следующим в череде «даланов» (информаторов) и «прислужников террористической хунты», которых ежедневно убивают в Мьянме радикальные протестующие. 

Те, кто устраивает взрывы около правительственных зданий, школ и полицейских будок, убивает администраторов кварталов и периодически выскакивает на дороги для двухминутных флешмобоа с антиправительственными лозунгами, фаерами и воплями через мегафон, прекрасно понимают, что этими своими акциями они вряд ли добьются смены власти в стране. Их цель в другом – разрушить создаваемое властями впечатление о том, что жизнь давно идет «как обычно». А убивая администраторов, они пытаются нарушить систему государственного управления и показать людям неэффективность нынешних властей.

Все их акции тщательно документируются, информация о них оформляется на красивых бланках (молодежь «поколение Z», из представителей которого в основном состоят радикальные протестующие, хорошо освоила навыки компьютерного дизайна), а фотоотчеты пересылаются в «продемократические СМИ», которые тут же выкладывают их в соцсети. На фоне жизни большого города это мелкие и локальные события, но на многих страницах мьянманских медиа в Фейсбуке они идут мейнстримом, словно кроме них в Янгоне ничего не происходит. 

Отношение к подобным акциями янгонцев разное. Большинство, мягко говоря, не любит нынешнюю власть, поэтому осуждает лишь методы радикалов, а не сами факты их протестов. В соцсетях тем временем разгоняется мнение о том, что протестующие всего лишь бросают светошумовые гранаты, от которых сложно погибнуть или получить серьезные ранения, а все взрывы с человеческими жертвами на самом деле устроены самой хунтой для того, чтобы скомпрометировать «бойцов сопротивления». С убийствами местных администраторов и «даланов» ситуация сложнее, и в этом случае трудно объяснить, почему активисты избирают своими жертвами людей, у которых на момент нападения в руках не было оружия. 

В квартале, где я живу, хорошо относятся к администратору Ко Тину, который, хотя иногда и бывает нетрезв, реально помогает людям. Но когда они слышат о том, что где-то на другом конце города радикальные протестующие зарезали подобного ему чиновника, они тут же стараются найти объяснение – «раз зарезали, значит, наверное, он действительно был редкостной сволочью или даланом». 

Вечером Ко Тин привычно ходит по кварталу, разговаривает с его жителями и предупреждает их о том, что если к ним приходит ночевать кто-то не местный, то его нужно заранее регистрировать в офисе администратора. «Я понимаю, что он говорит не своим голосом, - сказал мне один из соседей. – И, конечно, будет лучше и нам, и ему, если во время вечернего полицейского рейда в квартирах не окажется посторонних». Сосед считает, что именно благодаря Ко Тину, который «умеет держать квартал» полиция но ночам приходит туда не часто. На мои слова о том, что Ко Тина могут убить, сосед отмахнулся: «Его-то за что?» Хотя, скорее всего, точно так же люди говорили и о многих из тех, кто закончил жизнь от ножей и пуль радикальных протестующих.

Однажды я спросил Ко Тина, не боится ли он. «Боюсь, конечно, - сказал Ко Тин. – Но люди попросили меня не писать заявление об отставке, потому что неизвестно, кого хунта пришлет вместо меня. А потом его обязательно убьют нгяйнчхамзхва сандапьюсу, и спокойная жизнь в нашем квартале закончится». При этом, сын Ко Тина состоит в закрытой группе безопасности микрорайона на Фейсбуке и рассказывает отцу о том, что творится в виртуальной проекции его квартала (я тоже там состою, и знаю, что один из вопросов при вступлении в нее – «дадите ли вы убежище активисту протеста, скрывающемуся от полиции?»)

«А вот кого я начал опасаться – так это крыс, - сказал как-то Ко Тин. – Вечером такое впечатление, что их на тротуары выползают тысячи. И ведь они давно уже не боятся людей – можно случайно наступить какой-нибудь из них на хвост и быть покусанным. Даже уличные собаки их боятся и спят по ночам не около домов, а на самой середине дорог, по которым в это время почти никто не ездит. Крысы понимают, что люди на улицах города, где уже год действует комендантский час, - явление случайное, а истинные ночные хозяева Янгона – это они».

Ко Тин искренне считает, что если ситуация в ближайшее время не изменится к лучшему, полчища янгонских крыс на самом деле могут начать массово нападать на людей. И это в его представлении гораздо более серьезная угроза, чем любые «мирные протестующие». 

Вперед, в прошлое

Многим янгонцам старших поколений сегодняшняя городская реальность кажется чем-то давно знакомым и когда-то уже виденным. Действительно, сейчас на улицах очень много продавцов всякой всячины, от свежей зелени и шанской лапши до одежды и бижутерии. Никто их не гоняет, как это было начиная с конца 2016 года при правительстве Национальной лиги за демократию (НЛД). 

В то время главный министр округа Янгон от НЛД Пхйо Мин Тейн, вернувшийся из Сингапура, увлекся идеей сделать из «торговой столицы Мьянмы» точно такой же город – чистый и без сидящих на улицах продавцов всякой всячины. Представители городской администрации ссылались на жалобы местных жителей о том, что расположившиеся вдоль тротуаров и торгующие своими товарами люди мешают проходу граждан, создают шум своими криками и оставляют после себя всякий мусор. Больше того, по небесспорному мнению тогдашних янгонских властей, уличные торговцы сильно уродовали облик города в глазах зарубежных туристов.

Как итог этого – торговцев начали разгонять, причем, для этой цели были мобилизованы не только полицейские и сотрудники районных административных офисов, но и отставные госслужащие. В их обязанности входило сидеть на стульях у перекрестков улиц и следить за тем, чтобы на тротуаре в их зоне прямой видимости не появился очередной нарушитель имиджа «второго Сингапура». Никто не подсчитывал, сколько самозанятых лишилось в Янгоне возможности кормить свои семьи после этих большевистских экспериментов главного министра от НЛД. Парадоксально и то, что многие из тех, кого выгнали с улиц, потом все равно голосовали за эту партию. Многие были уверены, что «маме Су» просто не докладывают о том, что творят на местах ее администраторы, а другие надеялись, что после наведения порядка у них все-таки появятся новые возможности кормить свои семьи – как им обещала лидер НЛД.

Сейчас эта уличная торговля получила новый импульс. Конечно, сидящие на тротуаре продавцы пришли туда со своими товарами не от хорошей жизни. Понятно и то, что много таким образом не заработаешь . Но факт остается фактом – «уличная» экономика с индивидуальными торговыми точками, маленькими кафе и лотками по продаже всякой всячины сегодня получила новый импульс. Конечно, из-за этого меньше людей придет на крупные рынки и в супермаркеты, но гораздо большее число семей будет иметь пусть и очень небольшой, но все-таки реальный доход. 

Еще одна интересная черта сегодняшнего янгонского даунтауна – достаточно большое число крытых грузовичков типа «дайна», перевозящих пассажиров, с кондукторами на подножках. От их использования постепенно отказывались еще в годы предыдущего военного режима, закрывая для их маршрутов один за другим районы города. Грузовички расценивались как небезопасный и грязный (особенно в сезон дождей) вид транспорта, и предполагалось, что на смену им придут чистые кондиционированные автобусы.

До последнего времени все выглядело именно так, но теперь, когда власти де-факто сняли ограничения на использование грузовичков, оказалось, что они по-прежнему востребованы пассажирами. Главным для янгонцев оказалось то, что проезд на них стоит дешевле, чем в автобусах. В итоге автобусы сейчас ходят полупустыми зато «дайны» заполнены народом. И это еще один способ обычным людям (в данном случае – владельцам этих грузовичков) заработать – хотя понятно, что это серьезный удар по бизнесу автобусных компаний, приближенных к бывшему главному министру Пхйо Мин Тейну – именно этим компаниям в 2016-17 годах были переданы в лизинг более тысячи новых городских автобусов, закупленных в Китае. 

Бытие и сознание

Прагматическое стремление не мешать людям жить (при одном «но» - не лезть в политику), а главное – не мешать им зарабатывать деньги, было характерно и для предыдущего военного режима. Доля налогов в ВВП страны (и без того небольшом) тогда не превышала пяти процентов (в соседнем Таиланде она равна 15 процентам) - только по этому показателю можно себе представить тот «налоговый рай», в котором жили в то время граждане Мьянмы. Возможно, тогдашние власти чувствовали собственную нелегитимность, а значит, не считали нужным заниматься тем регулированием экономической жизни домохозяйств, которым после этого грешили пришедшие к власти в результате выборов деятели, искренне уверенные в том, что они лучше самого народа знают, что ему надо. 

Конечно, нынешняя архаизация и атомизация экономики страны вряд ли может радовать. Но стоит признать, что она сегодня дает шанс выжить многим людям, которые поставлены на грань голода из-за пандемии и политического кризиса. И этот взрывной рост числа самозанятых в упор не видят те, кто говорит о «свободном падении» экономики Мьянмы. 

Больше того, не все в этой «уличной» экономике откатилось во времена прежней военной диктатуры. Дети уличных торговцев разносят свои товары прямо на дом, создав в соцсетях группы для своих постоянных покупателей. Да и в конце концов, сетевые решения по доставке еды (типа мобильных платформ FoodPanda и Grab) – это и есть воспроизведение подобной архаики в условиях новой цифровой реальности. 

Но главное даже не в этом: люди, получившие возможность заработать, которую они не имели раньше, будут думать именно об этом, а не о протестах и борьбе с правительством – при прошлой военной диктатуре, когда граждан страны больше беспокоили вопросы выживания, а не лозунги очередной революции, эта модель успешно работала. А главное, расположившиеся вдоль тротуаров уличные торговцы своим мирным видом вносили свой вклад в создание той реальность, к которой так стремятся военные власти –  «город живет как обычно».

Вот только нынешние времена отличаются от тех, что были десять и двадцать лет назад. Сегодняшние уличные самозянятые, приходя домой, включают смартфоны, где их ждет совершенно иная реальность, чем та, которую они весь день видели вокруг себя. И насколько это виртуальное бытие сейчас определяет их сознание – остается только догадываться.

Сохранено

</>

Обрезка деревьев по-янгонски

Нынешние власти Мьянмы хотят показать, что они пришли всерьез и надолго, но в век социальных сетей это у них получается не всегда. Сегодняшний Янгон – это город со все еще ...

Читать полностью

Источник

Оставить комментарий

Популярные посты:

marcus

Знакомство с ярким миром популярных поп-исполнителей в России

erica

ZOV. Выставка на Арбате.

sergiovillaggio

Во краю чужом далёком

jjnatt

У Зоси праздник не случился

maysuryan

Концлагерь Бухенвальд в рисунках и фотографиях

aurora-hws

Когда крокодилы плачут

coombaya

С Благовещением!

irina_co

Поездка в Китай в начале марта, Пекин ч. 2

aniskin1968

В Альметьевске Республики Татарстан открылось новое приемно-диагностическое

• Ранее
• Архив