
Об оттенках серого, башмачках Сандрильоны и книжной полке...


- Иллюстрации Эрика Булатова и Олега Васильева к сказке
«Золушка».
- Мишель Мерсье в роли Анжелики.
...Маменька, будучи беременна мною, пересмотрела всю серию про «Анжелику», на французском языке, с болгарскими титрами... Локоны, кружева, штаны-кюлоты, король Людовик-Солнце... Первое знакомство с притягательным миром состоялось. В детстве я обожала сказки с принцессами, причём принцессы были обязаны одеваться в платья с широкими юбками. Иначе - не принцесса. Иллюстрации Эрика Булатова и Олега Васильева к сказкам Перро - восторг и ощущение иной, сказочной жизни. В маминых журналах, вроде «Божур» (болгарский журнал мод) или в польском «Кобета и жиче» - всё больше блондинки в брючных костюмах, в цветастых батниках, на уродливо-громоздких каблуках. А там, в «Золушке» - высокие парики, перья, кареты.
Сказка про Сандрильону - самая любимая. В ней много одежды и даже обуви. Не той, из журнала «Божур», а - красивой. Хрустальные башмачки на изысканном каблучке. Фея превращает Золушку в принцессу, «наряжая» её. В семье - споры из-за одежды. Бабушка потворствует моей любви к шикарным бантам, мама лишает меня оных. Она, как Шанель, полагает, что одежда обязана быть разумной. Меня впихивают в модные кроссовки, которые я ненавижу. Говорят, что девочки должны «переболеть рюшечно-розовым» в детстве, чтобы не заболеть им в сорок лет. Мне повезло - отлученная от рюшей, я стала их...рисовать. Теперь я могу восхищаться коллекциями Versace начала 1990-х годов, ничуть не желая их носить. Я научилась любить глазами, не включая тело.
- Глазами любить Версаче...
Моя мать - жёсткая и непримиримая шестидесятница, у которой постоянно и навеки «...лыжи у печки стоят, гаснет закат за горой...». В 1970-х - стиль сафари или же безлично-деловой стиль. Никаких бантов! В трилогии о мушкетёрах она любит динамику, действие, Д`Артаньяна. Я же запоминала платья и капризы Анны Австрийской. Навсегда запомнился цвет гридеперль - жемчужно-серый (и снова - оттенки серого!). «На ней была фетровая шляпа с голубыми перьями, бархатный лиф жемчужно-серого цвета с алмазными застежками и юбка из голубого атласа, вся расшитая серебром. На левом плече сверкали подвески, схваченные бантом того же цвета, что перья и юбка». Я уже не хочу это носить, я хочу это рисовать, видеть, чувствовать.
Как Кристиан Диор, который обожал платья и буквально дышал ими. Первое, очень детское впечатление от «Двенадцати стульев» - скучная книга (это потом, позже появится любовь к Остапу). Захаровский вариант фильма понравился именно костюмами - они там изумительны. Зато каково в книжке описание Вандербильдихи! «Там были меха и перья, шёлк и жемчуг, легкость покроя необыкновенная и умопомрачительная прическа... Каскады драгоценностей и немножко шёлку». В третьем классе я ничего знаю про Art Deco, но уже вижу это глазами Ильфа-Петрова, точнее, глазами Марии Тарасенко, модницы - жены Ильи Ильфа. Это в её 'Vogue', вероятно, и была подсмотрена мисс Вандербильт со звездой во лбу.
- Кадр из фильма «Двенадцать стульев».
- Кадр из фильма «Труффальдино из Бергамо».
Нравятся советские мюзиклы в стиле ретро. Шляпки, боа, корзины цветов, французские каблучки, нижние юбки...и мостовая города Львова, по которой катят старорежимные кабриолеты. Яркое ощущение детства - бенефис Людмилы Гурченко на телевидении. Платья, платья, платья... Немыслимая талия, буржуазный шик, передразнивание Марлен Дитрих. Ретро - прекрасно, Галантный Век из «Труффальдино» - ещё прекраснее. Всё пышно, пудрено, забавно. Самый красивый мужчина моего детства, как мне представлялось, - это Сильвио из «Труффальдино». Дети любят гладкие лица, а Бельмондо, Челентано казались ужасающими. Но главное - это камзолы, кюлоты и туфли с пряжками! Ищу в «Войне и мире» описания платьев, скучающе продираюсь через французскую заумь салона Анны Павловны Шерер... Нахожу первый бал Наташи Ростовой - вот оно счастье!
Всё остальное можно уже не читать. Везде ищу кружева, ленты, оборочки. Гоголевские губернские дамы поражают «глазками да лапками». Но «Невский проспект» нравится больше. Ибо «...здесь вы встретите такие талии, какие даже вам не снились никогда: тоненькие, узенькие талии, никак не толще бутылочной шейки...». И рукава по моде той эпохи, которые... «Ах, какая прелесть! Они несколько похожи на два воздухоплавательные шара, так что дама вдруг бы поднялась на воздух, если бы не...». Вспоминается портрет Натали Гончаровой - там есть и талия, и рукава... Ребёнком люблю смотреть на парадные портреты и совсем не понимаю античности. Они же голые! Скучно.
- Одри Хепберн в фильме «Моя прекрасная
леди».
- Людмила Гурченко в фильме «Рецепт её
молодости».
Зато статья о фильме «Моя прекрасная леди» с Одри Хепберн поражает своим шиком. Журнал «Англия». Почти буржуйский глянец. Бессмысленные, прекрасные шляпки Элизы Дулиттл, каковых не было в реальности. Никогда. Ни в одну эпоху, включая Галантный Век, Белль Эпок и прочие Ар Деко. Сказочная красавица, ещё одна Золушка, которую превращают в «герцогиню». Главное - костюмы! В них суть происходящего. Люблю Мольера за парики, манжеты, перья. Нравится Булгаков (с таким трудом доставаемый!) за описание тряпично-модной вакханалии в Варьете. За «имена» ароматов - Герлэн, Нарсис Нуар... Татьяну Ларину узнаю по малиновому берету, а Онегина - по «...духам в гранёном хрустале». Барышня-Крестьянка удивляет своим пейзанским равнодушием к белилам мисс Жаксон.
В Мопассане ищу упоминания о платьях и - нахожу. Другие находят любовные битвы и генитальный восторг запретного плода. А у меня всё - турнюры, корсеты, ароматы, шляпки... «На ней было бледно-голубое кашемировое платье, чётко обрисовывавшее ее тонкую талию и высокую грудь. Голые руки и шея выступали из пены белых кружев, которыми был отделан корсаж и короткие рукава». Те, другие, правильные, краснели от обнажения рук и высоты грудей. Смущались, тайком читая «Милого друга», шептались, ибо там такое! Представляли себя этакой, с талией и грудями - желанными, спелыми, взрослыми. Я же - вечно-неправильная - думала, каково это - пена белых кружев...
- 1 и 3 - портреты Робера де Монтескью.
- ...И всё-таки жаль, что «Пятьдесят оттенков серого» - не о моде. Не для меня, не для моих глаз, влюблённых в кружево или во всё те же оттенки серого. Придётся опять перечитывать «Великого Гэтсби», ибо что может быть прекрасней вот этого: «Их белые платья подрагивали и колыхались, как будто они обе только что опустились здесь после полета по дому»? Наверное, только пятьдесят оттенков серого, но пока о них никто не написал роман...