об абсолютной моде
mmekourdukova — 16.12.2017 Давно хотела наглядно до искр из глаз показать, как, собственно, выглядела моя наука всего сто лет назад.Отсканила несколько (из нескольких
сотен) картиночек, иллюстрирующих Историю
Христианского Искусства Первого Тысячелетия, и выставила рядом с
ними
оригиналы. В смысле современные репродукции из Сети.
Кроме шуток хорошей. Потому что «у нас» (я имею в виду «собственно церковную» площадку, площадь, сферу, нуиличтотамтакое, какэтоназвать) нет даже и такой. Даже и сейчас.
Но к делу!
Смотрим, чем отличаются наши картинки.
1
3
3
4
5
6
7
8
9
10
Стоп. А то меня понесет и я захочу тут показать каждый камушек смальты в каждой ноздре Юстиниана.
А я хотела показать только одно - что сами понятия стиля и антропологического месседжа поневоле игнорировалось старинными искусствоведами. Что ещё совсем недавно
считалось возможным изучать изобразительное искусство, занимаясь, в сущности, одной его литературной стороной. Изучать образ - вообще не касаясь, не видя образа.
Ну то есть профессионалы-то их видели, профессионалы-то своими ногами ездили по местам, сами зарисовывали, где
было можно - фотографировали. Но простой студент, простой любопытствующий непрофессионал получал от этих сведений, строго говоря, обглоданный скелет, четвертушку шиша с маслом, тень от дыма.
В качестве аккомпанемента, небольшая цитата из меня же:
« Последовательно (а позднее – и одновременно) переживая
эпохи господства того или иного большого стиля, человечество обращалось, в сущности, к той или иной стороне, к тому или иному аспекту внутреннего облика человека. Этот внутренний облик, точнее, его характерные, актуальные для
данной эпохи черты выражались а) через внешний облик персонажей – типаж, одежду, излюбленные позы и движения, мимику и б) через особенности художественного языка: условность или натурализм в трактовке видимого мира,композиционные принципы, динамику или статику в рисунке, мягкую или контрастную светотеневую лепку, преимущественное внимание к цвету или же к форме, гладкость или текстурность письма и многое другое.
И первое (излюбленный типаж) и второе (средства художественного языка) можно уподобить такому понятному и близкому современности явлению, как мода – и там и здесь присутствует некий диктат, и там и здесь диктат этот носит преходящий характер. Но, по сравнению с «низкой» модой на галстуки и юбки, «высокая» мода большого исторического стиля устанавливалась надолго, порой на столетия, и оказывала куда более глубокое
влияние на человека, но абсолютной она всё же не была – и именно потому менялась. Парадокс в том, что для своей собственной эпохи она как раз была абсолютной. Тем более абсолютной, что ещё столетие назад огромное большинство населения Земли никогда не покидало своего культурного ареала и не имело никакого доступа к визуальной информации об иных культурах. До появления фотографии не существовало и средств такой информации. Ещё в начале ХХ в. каталог выставки или описание знаменитого собора представляли собою альбом гравированных рисунков. Сейчас трудно себе представить: для иллюстрированного издания, будь то трактат о мозаиках Равенны или обзор последнего парижского Салона, заказывались рисунки углём или пером, которые затем воспроизводились для печати в литографии или ксилографии. Исходные образцы проходили таким образом через руки – и сознание – двух художников, из которых второй – гравер или литограф – был просто ремесленником и обычно вообще никогда не видел оригинала...
Таким образом, вплоть до самого последнего времени
искусство других стран и эпох подавляющему большинству людей было незнакомо. Зритель воспитывался исключительно на образах своего «времени и пространства».Искусство деспотически определяло всеобщее воззрение на человека – но и само в свою очередь неоспоримо и в совершенно адекватной форме выражало это воззрение. На этом основывается принимаемая в истории и теории искусства за аксиому возможность
и долженствование судить о духе эпохи по её искусству.»
|
</> |