О воинах света и добра

palaman — 15.11.2023 Сегодня я написал небольшую заметку Феномен святости, которая индуцировала несколько интересных обсуждений.

Цитирую:

Святость невозможна без Всемогущего Бога, по-человечески доброго с точки зрения святого человека. А вера в такого Бога логически несовместима с "фактом" существования зла.

Как именно человек объясняет и оформляет в своём уме этот "факт" — не так уж важно. Ну допустим, этот мир почему-то оказался во власти недоброго бога, а может и многих противостоящих друг другу богов, по-своему добрых, но ограниченных в возможностях. Важно, что веры во всемогущего и в то же время доброго Бога он иметь не может. А значит, не может быть и святым в том смысле, как понимает святость Православие. Если в мире есть зло, то всякий, кто борется со злом, сам является источником и причиной добра — и это замечательно, но это уже не святость, а гордыня.

И потому сам по себе факт, что в Церкви хоть изредка встречаются святые, свидетельствует о том, что для человека возможно достичь такого состояния ума, при котором зла для него действительно не существует. Он не ощущает себя ангелом света или воином добра, а потому не имеет никакой причины для превозношения. Он просто наслаждается действием всесильного Добра, в котором и сам принимает участие. Это и есть святость.

При взгляде на святого человека со стороны, можно ошибочно подумать, будто он является источником добра, воином света и прочее такое. Это искажённое представление о святом человеке возможно только в глазах несвятого человека, который верит, будто зло существует. Сам святой решительно отвергает подобную оценку своей личности, так как он сознаёт, что является здесь лишь промежуточным звеном, лишь служителем Бога Истины, а вовсе не самостоятельным источником добра. И причина этой ошибочной оценки — неверие людей в наличие всемогущего и в то же время по-человечески доброго Бога.

> А сами вы святой или пока только воин света?

Ни то, ни другое.
Я придерживаюсь веры святых (Православие это и есть вера святых), но сам не являюсь святым человеком. Ко всякого рода "воинам света" я отношусь как к самозванцам — каковыми они и являются.

> А разве вера святых сама по себе не делает человека святым?

Всё зависит от того, насколько глубоко человек усвоил эту веру.
Вера Иисусу Христу проявляется в молитве. Глубиной веры определяется, как именно человек молится: только словом? или умом? или умом и сердцем? Если человек уверовал всем сердцем, то он и молится всем сердцем — и вот тогда человек свят. Этого уровня я пока не достиг, м Православие я лишь осваиваю. Моя молитва даёт мне возможность получать от Бога ответы на вопросы, чем я и пользуюсь, но она ещё не вошла в глубину моего сердца, да и ум у меня ещё не утвердился в вере по-настоящему — что и заставляет меня искать ответа на новые и новые вопросы. Мои тексты — побочный продукт этого процесса.

> А мне нравятся воины света и мне хочется быть воином света.

Это сдуру, смолоду. Постепенно пройдёт.

Главный недостаток любого воина света — что он не всемогущ. Но ребёнку кажется, что всемогущество это слишком много. Младенец думает, что его папа и мама достаточно сильны, чтобы преодолеть любую тьму. Осознание их немощи приходит позже, и тогда подросток ищет, кем бы заменить родителей. "Воин света" это просто идеальный папа, который не обладает недостатками, которые с возрастом обнаруживаются у любого реального папы.

Любовь к "воину света" это болезнь подростка, который уже оторвался от родительского лона, но ещё не дошёл до понимания страшной истины: что любой "воин света" это букашка, которая греется на солнышке. Человек становится взрослым, когда он обретает Бога. Тогда-то он и отделяется по-настоящему от родителей и от их суррогатных заменителей в форме "воинов света".

> А как ускорить этот процесс?

Пока нет веры в Бога — никак. Атеист это вечный подросток.
А если есть вера в Бога — то молитвой. О чём у нас тут и речь.

См. Умное делание для мирян

Dmitry Sandakov:

Увы, но то, что вы написали — это страшная правда. Могу подтвердить личным опытом каждое слово.

viacheslav:

Это, кстати, снимает с человека такое тяжёлое и непомерное бремя борьбы. Фактически несопротивление злу есть отказ от концепции зла как такового.

palaman:

Да, так: "Не противься злому". Зла нет и бороться с чем бы то ни было нет нужды. Для Бога нет проблем, не должно быть проблем и для нас.
Сопротивляться "злу" полезно и нужно, когда Бог повелел это делать. Но делается это не ради самой борьбы, а ради Богопознания, ведь для новичка единственный способ Богопознания это соединять своё действие с действием Бога. Делать то, что Бог делает, и не делать того, что Он лишь попускает. Суть тут вовсе не в борьбе как таковой. Борьба со злом сама по себе это часть лукавого сценария: "Хочешь создать движуху — придумай для неё противников."
К слову, Галковский с этого и начал, указав русским на Королеву.

Концептуалист:

Спасибо за простое, на уровне логики, объяснение того, как всемогущество и доброта Бога связаны с отсутствием зла (и почему многобожие (т.е. отсутствие всемогущества) или злость бога неизбежно приводят к злому миру). Теперь понятно, почему только "отсутствие в мире зла" дает возможность не делать зло самому - то есть, непротиворечивость веры.

Предположим, неверующие или верующие других конфессий воспринимают некоторое явление как зло. Православный человек вместо зла будет рассматривать это явление как недостаток добра. И когда православный делает добро, он устраняет недостаток добра. Но в любом случае он делает добро. И, по сути, является его источником: добра было мало, а потом, в результате действий человека, добра стало больше.

palaman:

Да, Вы правильно рассуждаете. Потому и распространённое объяснение, что зло это всего лишь недостаток добра, является ошибочным.

Цитирую Максима Исповедника:

Зло не было, не есть и не будет самостоятельно существующим по собственной природе, ибо оно не имеет [для себя] в сущих ровно никакой сущности, природы, ипостаси, силы или деятельности; оно не есть ни качество, ни количество, ни отношение, ни место, ни время, ни положение, ни действование, ни движение, ни обладание, ни страдание, так чтобы по природе созерцалось в каком-либо из сущих; оно вовсе не существует во всём этом по естественному усвоению; оно не есть ни начало, ни средина, ни конец, но, – обнимая всё [единым] определением, – зло есть недостаток деятельности присущих естеству сил в отношении к [их] цели и решительно не есть что-либо другое.

Я выделил в этой цитате ключевое в данном случае слово: количество.
Если бы зло было недостатком добра, то оно (в дискурсе Аристотеля) было бы количеством, а значит, относилось бы к одной из категорий существующего. К счастью, это не так.

Далее Максим определяет зло как недостаток деятельности. Это очень важный ход мысли, и надо его понять. Фактически Максим говорит: зло образ действия, то есть тропос. Деятельность это одна из категория суещствующего, а её недостаток это лишь тропос (=образ). Зло можно усмотреть в деятельности человека (или демона), но вовсе не потому, что сама эта деятельность является злом, а лишь в нашем толковании цели этой деятельности.

Целью всего существующего Максим считает Бога, и исходя из такого понимания считает, что когда мы уклоняемся от этой цели, мы совершаем зло. Даже если в наших собственных глазах мы занимаемся при этом хорошими делами. Если смотреть на дело с точки зрения Православия, мы в любом случае делаем то, что задумал Бог — сознавая или не сознавая эту цель нашей деятельности. Будучи разумными существами, но служа при этом Богу бессознательно, неразумно, мы как раз и обнаруживаем этот самый недостаток деятельности. Обнаруживаем — не как что-то реально существующее, но лишь как образ (тропос), служащий пониманию того, кто хочет познать Бога и ищет для этого средства.

> человек является лишь промежуточным звеном и делает добро от имени всемогущего и доброго Бога. Но тогда вопрос: а почему Бог не хочет сделать добро напрямую? Зачем ему посредничество человека?

Бог постоянно делает добро напрямую и не нуждается в посредничестве человека. Он может обойтись и без нас. А вот мы не можем обойтись без Него, и если даже пока нам кажется, что можем, в будущем мы обнаружим этот недостаток нашей деятельности и получим шанс его исправить.

Мы нуждаемся в Боге, чтобы жить. А соединиться с Богом мы можем лишь делая Его дела и избегая чуждых Ему дел. Делая то, что Бог делает. И не делая того, что Бог не делает, а лишь попускает. Двигаться к Цели (к Богу) человек может лишь при содействии Самого Бога, и потому недостаток нашей деятельности в отношении этой Цели — верный признак, что Бог нас оставил, и гарантия будущих неприятностей. Исправить же положение — в нашей власти. Надо просто действовать целесообразно — то есть, сознательно делать то, что угодно Богу.

Итак, можно сказать, что зло это действие, которому не содействует Бог. При этом само по себе действие, как часть реальности, не является злом. Речь идёт опять-таки о тропосе, образе действия — важно не то, что мы действует или что именно делаем, а как мы это делаем. Пользуемся или не пользуемся при этом содействием Бога Истины. Вот это-то наличие или отсутствие Божественного содействия и является критерием правильности или неправильности образа нашего действия.

> И еще один вопрос по тексту: а как Православие понимает святость?

palaman:

У святости есть разные степени или уровни. Нижняя степень святости называется "чистотой сердца" — а по смыслу это свобода человека от рабства дьяволу. Дьявол был первым, кто выдвинул концепцию свободы от Бога и всякого рода действий без этой Цели, то есть он автор идеи зла-как-такового. Поскольку зло-как-таковое не существует, дьявол хозяин этой франшизы и имеет власть над всяким, кто ею пользуется. Понятно, что и сам дьявол — первая жертва своего изобретения. Отказавшись сознательно служить Богу, он не перестал служить Ему бессознательно. Но внутри своей иллюзии он так же свободен и независим как "незалежная украина". Вот свобода-то от этой иллюзии и является первой ступенью святости, называемой "чистота сердца".

> как отвечать тем, кто начнет подзуживать в стиле: вы, мол, говорите о взрослости, а как же ваше христианское "будьте как дети?"

Подросток это человек, отвергший своих родителей и своё детство, так как он желает быть взрослым. Но взрослым человек становится лишь тогда, когда перестаёт отвергать своё детство и своих родителей. Тогда-то он и становится снова "как ребёнок", восстановив цельность своей жизни, нарушенную подростковым протестом.

Здесь уместно вспомнить о диалектике: отрицание отрицания. Подросток отрицает детство, взрослый возвращается в детство, просто на новом уровне: теперь у него вместо родителей — Бог.

> Митька хотел быть волшебником, а вот желание быть крутым всегда было ему чуждо.
А что бывает, если желать всемогущества и молиться начинает [не Митька, а] Серый? Если подросток всегда хотевший быть крутым, вдруг читает цикл Паламана о молитве за врагов, об умном делании, видит, что да вот здесь сверкнула Истина, и это (тот самый) Путь, которого он всегда желал.

Если подросток, желающий стать крутым, начинает практиковать умное делание, ему постепенно открывается, что желать крутизны это совсем не круто, а просто-напросто пошло. Что тщательно скрываемый секрет лидерства в том, чтобы служить невидимому Лидеру. Что человеком Власти человек становится в тот момент, когда обретает Сюзерена. Что секрет настоящей силы в том, чтобы служить Силе. Что взрослым он окончательно станет лишь тогда, когда перестанет стесняться своего детства. И что все эти секреты были от него до сих пор скрыты лишь для того, чтобы он не избрал кого попало своим лидером и сюзереном, прельстившись относительной силой.

> Более-менее известен сейчас Святой преподобный Моисей "Мурин". Но знает ли история Святой Церкви ещё такие случаи, когда Серый становился святым? (поближе к нашим берёзкам, ну или у греков-ромеев хотя бы, или у западных христиан 1 тысячелетия)

Да сколько угодно. Первое, что приходит в голову — житие Киприана и Иустины. А среди наших берёзок — князь Владимир.

> раскройте, пожалуйста, мысль о крутости Св.Киприана!

Сохранено