О виртуальных фермерах, условных моделях и иных особенностях правого сознания

anlazz — 04.07.2019 Как это не удивительно, но Фритцморген – да, это опять он! – представил очередную иллюстрацию особенности «виртуализованного сознания». Прекрасно показывающую, что идея о том, что та или иная ситуация может быть организована неким произвольным образом, не так безобидна, как это может показаться. (Исходя, например, из уже приводимого примера с выбором «места зарождения цивилизации», когда рассматриваются некие отвлеченные вопросы.) Как это произошло, например, вчера – когда Фритцморгеном была представлена очередная антисоветская сентенция. Должная – по мнению автора – в очередной раз продемонстрировать превосходство капиталистических фермеров перед социалистическими колхозами. Вот она:

«Вот есть колхоз, который принадлежит колхозникам, и вот есть частная ферма, которая принадлежит фермеру Джонсу. Колхозник зарабатывает 1 монету в месяц, а батрак на ферме Джонса, которая расположена через дорогу, зарабатывает 3 монеты в месяц.
Работу колхозник и батрак выполняют примерно одну и ту же, но на ферме техника современная и не ломается, поэтому сделать батрак успевает значительно больше, а устаёт при этом меньше. Но фермер Джонс, конечно же, наживается на батраке, ибо использует наёмный труд — то есть эксплуатирует батрака. Как объяснить батраку, что фермер его эксплуатирует, и что батраку следует перейти на работу в колхоз?»

Разумеется, в данном случае задача «переубедить колхозников» неразрешима: ну, в самом деле, если за одну и ту же работу человек получает в три раза больше, то он неминуемо будет стремиться к пресловутому фермеру. Вне того, с каким упорством его убеждают в преимуществах колхозов. Однако это относится только к указанной ситуации – т.е., к некоему искусственно смоделированному и ограниченному Фритцморгеном миру, в котором возможна подобное. Поскольку в реальности…

Поскольку в реальности ничего подобного быть просто не может. Возьмем, например, историческую ситуацию, в которой колхозу противостоял не условный фермер, а вполне конкретный кулак. Конечно же, тут стоит сразу сказать, что между кулаком – т.е., зажиточным крестьянином начала XX века, использующим наемный труд – и фермером в «классическом» понимании данного слова есть огромная разница. Состоящая в том, что кулак – при всей своей буржуазности – сохранял свое членство в общине, пресловутом мiре, а точнее, не просто сохранял, но определял этого самого мiра поведение. (Естественно, в свою пользу.) Однако в рамках поставленной темы это несущественно – поскольку, в любом случае, уровень его платы батракам был таков, что особой нужды агитировать последних за вступление в колхоз не было.

Вот с середняками – т.е., с тем крестьянами, кто, несмотря на бедность, старался вести мелкотоварное хозяйство – пришлось несколько повозиться в плане агитационной деятельности, но это, опять же, к приводимой Фритцморгеном модели не имеет никакого отношения. (Поскольку их стремление к сохранению «самостоятельности» имели, скорее, иррациональные корни, сводимые к стремлению «иметь свое хозяйство», «свой дом», «свою землю».) Хотя, конечно, более-менее зажиточное состояние, которое крестьянство обрело в период НЭПа, так же играло свою роль – но, ИМХО, в гораздо меньшей мере. Ну, и разумеется, стоит понимать, что на момент развертывания колхозной системы мало кто представлял: насколько возможно увеличить производительность труда путем перехода к индустриальной обработке земли. Это уже потому, когда «пошли» трактора и комбайны, агитировать «за колхоз» стало ненужно –а в начале 1930 годов большая часть этого всего существовала только «в проекте».

Так что с исторической ситуацией, которая была в момент создания колхозной системы» в конце 1920-начале 1930 годов, сравнивать «фритцморгеновскую модель» просто невозможно. И если уж искать какую-то схожесть, то гораздо ближе она окажется к тому состоянию российского села, в котором оно оказалось после начала «перехода к рынку». А именно – где-то в конце 1990 -2000 годах, когда колхозы оказались преобразованными в пресловутые ТОО и ООО. И одновременно – когда они фактически оказались в условиях, при котором их существование оказалось практически невозможным. Причин тут много: скажем, прямой грабеж (по другому эту ситуацию назвать невозможно) в 1992 году – когда из-за катастрофического обесценивания рубля данные предприятия лишились всех оборотных средств; или, например, политика «открытости границ», которая – в условиях вызванного первой причиной кризиса – привела к вымыванию отечественных производителей с рынка; ну и, наконец, необходимость поддержания огромной социальной инфраструктуры, начиная со школ и заканчивая дорогами, которые в советское время находились на балансе сельхозпредприятий.

Все это действительно приводило к тому, что данные ТОО или ООО в подавляющем большинстве случаев оказывались неспособными выплачивать зарплату работникам – или, в лучшем случае, платили какие-то символические деньги. Ну, а фермеры – точнее, «фермеры», поскольку тип предприятия тут был вторичным – т.е., «новые» сельхозпроизводители, которые, во-первых, не имели указанной «социальной нагрузки», а, во-вторых, поддерживались «молодым российским государством» в виде льготных кредитов и прочих «программ», в данном случае действительно могли обеспечить гораздо большую оплату за одну и ту же работу. Тем более, что – практически так же, как и во «фритцевской модели» - они имели более совершенное оборудование и давали гораздо большую эффективность производства.

Правда, как можно легко догадаться, особой «агитации за колхозы» в данное время не существовала, а скорее наоборот – и переход работников из пресловутых ТОО и ООО к ним был неизбежным. Причем, в данном случае люди часто не просто меняли место работы, но и расставались с пресловутым «паем», т.е., долей собственности в своем сельхозпредприятии, которая была унаследована от «колхозных времен». Данные паи скупались «фермерами» буквально за копейки – с целью приобретения земель, разумеется. Однако тут были и некоторые отличие от «фритцморгеновской модели» - скажем, в том, что в данном случае реальным источником благосостояния данных предпринимателей была не столько «эффективность», сколько наличие уже помянутых «преференций» от государства. И поэтому они особенно не стремились к развитию производства – а значит, и к «пожиранию» неэффективных по сравнению с ними товариществ и ООО.

Таким образом, переход всех «колхозников» - а на самом деле, работников «неэффективных сельхозпредприятий» (т.е., тех, кого государство не поддерживает) к «эффентивным фермерам» (т.е., тем, кто попал «под программу») – оказывался ограничен. Более того: довольно часто выяснялось, что за внешне привлекательными условиями работы – скажем, зарплатой, превышающей раза в два ту, что была «средней по рынку» - скрывалась жесткая система эксплуатации. Не во «фритцевском» смысле, где последнее слово обозначает непонятно что, а в смысле принуждения работника работодателем к длительному и напряженному режиму работы. При котором на личное хозяйство «колхозника» – т.е. на тот «дополнительный доход», который у него имелся при «обычном режиме работы» еще с советских времен – у последнего просто не хватало сил. Причем, на любые попытки возмущения «фермер», как правило, реагировал с крайним удивлением: дескать, я плачу в разы больше, нежели в «колхозе», какие могут быть еще проблемы? (Ну, и конечно же, тут стоит упомянуть про тот факт, что при учете размеров «средних зарплат» - которые тогда обычно балансировали около МРОТ'а – даже «трехкратное превышение» оказывается довольно скромным.)

Впрочем, в любом случае, все это к поставленной Фритцморгеном задаче имеет малое отношение. Поскольку его модель создается – как уже было сказано – исключительно для того, чтобы продемонстрировать преимущество «капиталистической эксплуатации» над «колхозным строем». А считать современные ТОО или ООО «колхозами» можно только весьма условно. Да и вообще – если рассматривать ситуацию «в комплексе», то можно увидеть, что подавляющая часть проблем тут возникает исключительно из того, что указанные «товарищества» создавались под совершенно иные условия, для которых не только получение капиталистической прибыли, но и само существование в условиях капитализма не являлось «нормальными условиями». А с учетом описанного ограбления 1992 года делать какие-то сравнения тут оказывается вообще смешным.

Тем более, что в реальном мире вполне возможно существование кооперативов, по своей эффективности превосходящих «частные предприятия». Скажем, тут еще раз можно привести пример кибуцев, которые в своей время – в 1920-1980 годы – оказывались крайне привлекательными для израильтян. (Настолько, что вступить в них «обычным евреям» было достаточно сложно.) Или можно взять, например, т.н. «Мондрагонский кооператив» - а точнее, целое кооперативное движение – в Испании, которое до сих пор прекрасно чувствует себя на рынке. Гораздо лучше, чем значительное число испанских «частников». А все потому, что подобные организации изначально «выстраивались» для работы в условии рынка –а не были «брошены» в него волей московских властей. (Да даже «грудининский совхоз» - ЗАО с распределением акций среди работников – можно привести в сравнение, несмотря на то, что он и занимается довольно сомнительной деятельностью.)

Так что в реальности оказывается, что указанное в приведенной модели преимущество частника – во многом мнимое. Самое же смешное тут то, что данная «модель» в реальности оказывается настолько искусственной, что выходит за пределы даже… пресловутого «экономикса». (Т.е., так же крайне условной системы, описывающей неких идеальных экономических агентов, «работающих» в идеальном экономическом пространстве.) Поскольку ситуации, при которой существует «неэффективный колхоз» (кооператив) среди «эффективных собственников» - способных получать прибыль при трехкратной разнице в затратах (как минимум) – в рамках «экономикса» быть просто не может. Ну, в самом деле, как объяснить в данном случае то, что этот самый «фермер Джон» в данном случае просто не вытеснил «колхоз» с рынка? (Он ведь имеет возможность уменьшить зарплату, по крайней мере, раза в два – так как и тогда она у него будет выше, нежели в «колхозе», а значит, он всегда может переманивать оттуда работников.)

Кстати, последнее можно даже увидеть в неких локальных ситуациях, которые, пускай и со значительными натяжками, все же «сводятся» к «модели экономикса». Скажем, на том же Юге России –где рентабельность сельского хозяйства позволяет сельхозпроизводителям выживать без прямой привязки к «госпрограммам» - давно уже не осталось не только «остатков» постсоветских товариществ. Но даже и пресловутых «фермеров», которые практически уступили место крупным сельскохозяйственным холдингам. (И остатки их ведут некие «арьегардные бои», с призывом государства вмешаться.) Правда, еще раз стоит сказать, что – в отличие от «экономикса» - тут огромное значение имеет наличие внутреннего протекционизма современного российского режима. При снятии которого все «достижения России в плане сбора зерна» рассыплются так же легко, как рассыпались все советские достижения в 1992 году. И опять наступит ситуация, при которой для спасения страны потребуется просить гуманитарную помощь…

Но это, разумеется, уже выходит за рамки поставленной темы. Поэтому тут можно только еще раз отметить тот факт, что созданная Фритцморгеном модель оказывается не сводимой практически ни к какой реальной ситуации – и единственная задача, которую она выполняет, состоит в пропаганде преимуществ капитализма. Впрочем, не столько даже не в «пропаганде», а в поддержании уверенности некоей ограниченной «группы сторонников» в верности своего курса. (Поскольку вряд ли указанный пример способен переубедить антикапитализма.) Поскольку как раз последнее в настоящее время становится все менее очевидным. (Если лет тридцать назад в «неэффективности колхозов» было уверено процентов 90 населения страны, то теперь их число гораздо меньше.)

Ну, а самое главное тут, разумеется, то, что подобный «виртуалистический подход» в смысле замены конкретных ситуаций их «упрощенными моделями» - причем, упрощенными до полной утраты связи с реальностью – является основным в рамках «правого мышления». Причем, касается это всех правых – начиная с либералов и их «экономикса», который, как было сказано выше, даже к более-менее похожим ситуациям можно применять весьма условно, и заканчивая националистами с их идеями «изначально существующих наций». Впрочем, понятно, что говорить об этом надо уже отдельно…

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив