О тонких и толстых

anairos — 10.03.2022 Одна из догм герметизма гласит «Что вверху, то и внизу».

Это такой радикальный закон подобия: всё во вселенной устроено одинаковым образом, так что каждая вещь – модель всей вселенной в миниатюре.

Человек – тоже не исключение: это совершенный микрокосм, в котором есть свои аналоги любым небесным силам и телам. Ну, или по крайней мере, он может таким микрокросмом стать, и к этой цели следует стремиться.

Проблема с этой догмой в том, что она не выведена из опыта, а является порождением некоторой умственной лености. Есть одна схема, и если ты её выучил, ты можешь по ней разложить что угодно, хоть человека, хоть весь мир в целом.

Однако она настолько укоренилась в нашем сознании, что кажется вполне логичной: природа человека и природа мира обязаны совпадать. Поэтому любые представления о космосе мы автоматически распространяем на человека, а представления о человеке – на космос.

Если реален только материальный мир, то и человек тоже всецело материален – и наоборот.

Если у человека есть физическое тело и информационное сознание, то и во вселенной есть «планы» материи и информации.

Если есть плотный физический мир и тонкий энергетический, то и у человека есть плотное физическое тело и тонкое энергетическое.

Если у реальности семь планов различной природы, то и у человека семь тел, по одному для каждого из планов.

Посмертие мы представляем примерно так – физическое тело отваливается, а все остальные части человеческого существа продолжают некоторым образом существовать без него. В этом едины христиане, эзотерики и спириты, при всём несходстве в остальных элементах учения.

Как иначе-то?

А иначе, на самом-то деле, можно ещё много как.

Вспомним религию мекео, о которой мы говорили в прошлый раз. Космос там делится на мир живых, мир мёртвых и пространство сновидений, которое их одновременно соединяет и разделяет. У человека тоже три составляющих – видимый облик, невидимая сущность и «я», которое их соединяет.

Логично – для нас – предположить, что каждая часть человека соотносится со своим миром: облик принадлежит миру живых, сущность – миру мёртвых, «я» – пространству сновидений.

Это настолько самоочевидно, что об этом написал даже исследователь, у которого я прочитал о верованиях мекео – при том, что буквально через пару страниц он же сам засвидетельствовал, что на самом деле для мекео всё выглядит совершенно иначе.

Пока человек жив, он состоит из облика, сущности и «я» – и все они принадлежат этому миру. Когда человек умирает, сущность распадается и вытекает, а без неё и облик тоже перестаёт существовать. А сам человек – то есть его «я» – отправляется в мир мёртвых и становится одним из предков – «мостом» между мирами. Там он получает новую сущность, принадлежащую миру мёртвых и лишённую облика. Отныне он может как-то взаимодействовать с живыми только через пространство сновидений.

Колдовство влияет на вещи через их сущность, а чтобы получить власть над сущностью, колдун должен «заснуть наяву», соединив явь и сновидение. Но эта власть распространяется только на живых – с теми, кто уже ушёл в царство мёртвых, колдун ничего не в силах сделать. Наоборот, это они дают ему силу.

Если вы откроете в википедии статью «Душа в Древнем Египте», вы увидите там список, отдалённо напоминающий классификацию животных в китайской энциклопедии Коркиса-Боркиса. Неужели египтяне действительно верили, что в каждом из нас живёт вот такой зоопарк?

Нет, всё гораздо проще – и весьма похоже на метафизику мекео.

У человека есть Ба. Это его «я», и именно оно отправляется в мир мёртвых после смерти. Ба есть и у богов, только у них оно бессмертное, а вот у человека нет – чтобы его сохранить, нужно приложить дополнительные усилия.

У человека есть Ка. Это его сущность, жизненная сила, дыхание. После смерти тела Ка остаётся в мире живых и постепенно тает. Но его существование можно продлить, сохранив тело в виде мумии. На случай, если мумия испортится, в гробницы богачей ставили ещё резервную копию – изваяние умершего в натуральную величину. Так Ка не останется бездомным и сможет жить ещё долгие века.

У богов тоже есть Ка. Вернее, Хе-Ка – активная, творческая сила, способная творить чудеса. Этим же словом называются и чары жрецов и колдунов.

А ещё в списке значится Акху. Буквально переводят как «дух». Это ещё какая-то третья составляющая? Нет. Акху – это форма, в которую перерождается человек в царстве мёртвых. Здесь он был человеком (ремет), а там становится духом (акху).

По логике, беречь и сохранять Ка умершего нужно лишь до тех пор, пока его Ба не преодолеет весь путь до загробного царства, пройдёт все должные испытания и станет полноценным Акху. Но это опять же наша логика, а египтяне вполне могли полагать иначе.

Так что традиционное мировоззрение весьма далеко отстоит от герметического «что вверху, то и внизу» и примитивного дуализма «тело-сознание». Иногда оно оказывается похожим, как ни странно... на физику Аристотеля с её природами, ипостасями и энергиями.

Есть мир живых, и есть мир мёртвых – Иное Место, обитель богов и предков. Иное Место не «нематериально», оно просто иное – до такой степени, что до него невозможно обычными средствами достучаться. Чтобы попасть туда, как правило, требуется умереть – лишиться всего, чем ты был в этом мире, только так ты сможешь родиться снова кем-то ещё. Но есть и исключения, о которых ниже.

Иных Мест может быть и несколько – вернее, единое Иное Место разделено на несколько доменов, в каждом властвует свой хозяин. Так что и посмертие может оказаться очень разным, смотря по тому, кто заберёт тебя к себе.

В мире живых у всего есть видимая и невидимая сторона. Есть там и полностью невидимые создания и силы. Они вполне живы и разумны. Более того, невидимая сторона живого существа может обладать собственной волей и памятью. В некоторых традициях считается, что душа человека способна странствовать без его ведома, и знает много всего, о чём сам человек ни сном ни духом.

А ещё есть пограничное пространство, реальность волшебства. Впрочем, его можно с тем же успехом называть не пространством, а состоянием. То, что в нём находится, пребывает ни там и ни тут, причастно всем мирам одновременно. Там видимое перестаёт отличаться от невидимого, живое от мёртвого, воображаемое от реального. Это единственный способ взаимодействовать с Иным Местом и невидимым миром, и за этим туда приходят колдуны и шаманы.

У этого пространства-состояния тоже есть свои аборигены, которые живут в нём непрерывно, а не являются время от времени, как люди или боги. Они разделяют его изменчивую, неопределённую природу. О них даже невозможно сказать, что у них есть тело и душа – все их «компоненты» существуют через дефис и являются одним целым.

Такой демон (джинн, тролль, эльф, чёрт) может легко переходить из видимого мира в пространство сновидений и обратно. Он способен вселиться в человека, помрачив его разум, или вполне физически сожрать его или выпить кровь, и для этого ему не приходится никак меняться, становясь более или менее материальным.

Зато у него, по некоторым традициям, нет бессмертной души – если он умер, то это насовсем. И это тоже связано с его природой: будучи промежуточным, он не в силах пересечь границу ни мира людей, ни Иного Места. Впрочем, иногда для него есть выход – он может особыми хитрыми способами сделаться человеком, и тогда бессмертная душа у него «отрастёт».

А вот людям, чтобы оказаться в ином мире, не всегда даже требуется умирать. Томас-Рифмач прямо в теле попал в страну фей, расположенную между адом и раем. В христианской традиции по меньшей мере пять человек были в теле вознесены в рай. Да и в конце времён, по той же традиции, праведники окажутся в Царстве Небесном не бестелесными духами, а в обновлённых бессмертных телах.

Шаман после посвящения получает новый облик и новую сущность в промежуточном мире. Это его дух-помощник, но в то же время и он сам. Две природы, одна ипостась, как сказали бы римские богословы – хотя они, конечно, скорее бы удавились, чем сказали такое о шамане. После этого шаман уже не может умереть, как все люди – даже после смерти человеческого тела он остаётся жить в виде духа.

В верованиях о невидимом мире и Ином Месте переплетаются реальный мистический опыт, метафоры мифа, страхи и надежды тех, кто эти верования разделял. Отличить, где одно, а где другое, не всегда возможно.

Пытаться вогнать всё это богатство в рамки простой схемы – грубая ошибка. Даже то, что я сейчас здесь изложил – изрядное упрощение, в действительности всё сложнее, и в разных традициях картины сильно различаются. Меня извиняет лишь то, что я и не пытаюсь выдать вот это всё за исчерпывающее и последовательное представление.

Сохранено