О тех, кто выиграл войну

olga_srb — 09.05.2020 О войне у нас писано-переписано так много, что реальные события давно утонули под толщей их героических интерпретаций. И в этих тоннах информации, которая поворачивается к читателю той стороной, которая ему больше нравится, меньше всего – о самом главном.

А самым главным для любого государства является его население – мирное население, которое не является вооруженными силами, и продолжает трудиться, рожать, болеть, страдать, учить, надеяться, голодать.


Мирное население – очень странное название для военного времени, если учесть, что тех, кто и в военные годы продолжает жить действительно мирной жизнью – единицы.

Отношение к гражданскому населению, которое рассматривалось исключительно как рабочая сила, обязанная обеспечить боеспособность войск, очень четко и предельно откровенно выражено в знаменитом лозунге: «Всё для фронта, всё для победы». Это называлось мобилизацией трудовых ресурсов.

Всё – это значит всё. Для самого населения – ничего.

Да и откуда взять что-то для населения, если все ресурсы направляются на передовую?

Отечественные кинофильмы и книги, посвященные военному времени, с разной степенью правдивости освещают боевые действия и, значительно реже - страдания населения, попавшего под оккупацию.

И о безвозвратных потерях среди военнослужащих у нас принято говорить громче, чем о потерях среди гражданского населения, а ведь эти потери, по любым источникам информации, превышают число солдатских жертв.

«Погиб при взятии…» - эта формулировка чрезвычайно популярна.

«Погиб при выполнении работы на заводе…» - нет.

Тыл всегда рассматривался как вспомогательное звено, что, на мой взгляд, совершенно несправедливо, ведь именно благодаря титаническим усилиям и каждодневному гражданскому подвигу женщин, пожилых людей, подростков, людей со слабым здоровьем армия продолжала воевать. Без тыла армия прекратила бы свое существование, не одержав ни одной победы, но те, кто обеспечивал всё – тыловики, всегда оставались в тени.

В тылу люди работали как на каторге, но никто не помышлял о том, чтобы бунтовать или халтурить. Безусловно, в основе героизма лежало желание как можно скорее прекратить эту бойню и вернуться к нормальной жизни, но неужели это умаляет значимость усилий?

Все мои бабушки прошли тяжелейшие испытания каторжным трудом на производствах, эвакуированных в глубь страны, но ни одна из них не удостоилась наград или персональных пенсий. При этом у всех бабушек, в ту пору – молодых женщин - на руках были малолетние дети в возрасте от 1 месяца до двух лет!

Едва оправившись от родов, случившихся накануне войны (моя мама родилась 24 мая 1941 года, отец – 16 января 1941 года), и продолжая кормить своих младенцев грудью, они послушно встали к станкам или отправились на иные тяжелые работы, при этом никто не думал о том, чтобы освободить кормящих матерей хотя бы от части изнурительного труда.

Не знаю, почему, но эвакуация москвичей осуществлялась не на плодородные земли (например, в Краснодарский край, который и в военные годы жил достаточно сытно), а в зоны так называемого рискового земледелия, где голод был частью повседневной жизни.

Моя бабушка (та, которая родила мою маму за месяц до войны), проработала в тылу все четыре года. Как и многие, кому довелось хлебнуть реального горя, она не любила делиться воспоминаниями, но даже из тех скудных рассказов, которые я из нее выуживала, можно сложить впечатление о том, в каких ужасных условиях находились люди.

Эвакуация жителей Москвы, которых невозможно было призвать на фронт, началась осенью 1941 года. В совершенно непригодных для перевозки людей вагонах жителей направляли в глубь страны – не столько ради сохранения их жизни, сколько вслед за заводами и фабриками - промышленным потенциалом, который вывозился в том же направлении, но не значил ничего без обеспечения трудовыми ресурсами.

Смысл этой эвакуации в детстве я понимала наивно (думала, что власть заботилась о москвичах), но знание об условиях, которые ставили перед эвакуированными на местах, помогло понять реальный смысл.

Моя бабушка с 5-месячной дочкой была вывезена на работы в Чувашскую АССР. Рассказы о том, как в вагоне она пыталась сушить мокрые пеленки, обматывая ими свое тело, я не забуду никогда.

Эвакуированных распределяли по домам, уплотняя местное население. Не думаю, чтобы жители села Порецкого, куда прибыла бабушка с ребенком, были рады новому соседству, но наша семья безмерно благодарна им за приют.

В семейном архиве сохранилась фотокарточка – вся семья, к которой поселили моих близких, в сборе. Мы не знаем их фамилию (возможно, бабушка и говорила, но это было очень давно), но через десятилетия передаем им свою сердечную благодарность.



Сосредоточенное выражение лиц этих людей напоминает мне известную «Американскую готику» Гранта Вуда.



Бабушка работала на тяжелом производстве. За каторжный труд ей начисляли «трудодни», а раз в месяц выдавали «плату» - несколько ведер извести. Обменять ведра извести на что-то стоящее было практически невозможно, поэтому моя бабушка, как и остальные труженики, со временем перестала ходить на эту огромную белую гору за «своими» ведрами.

К концу своего трудового рабства она, наверно, была владелицей огромной горы извести…

У хозяев дома тоже не было ничего лишнего, но они делились овощными очистками, что позволяло не умереть с голода.

Собственно, подробности трудовой жизни в тылу можно и не рассказывать, все равно миллионы советских женщин, имевших на руках младенцев, но продолжавших обеспечивать боеспособность страны, не услышали от государства ни одного слова благодарности, кроме общей фразы «всем спасибо» (надеюсь, хоть она-то была).

Сестры моей бабушки тоже никогда не считались героями: Валентина и Галина находились под оккупацией и три года работали на лесозаготовках, а Таисия пережила всю блокаду, работая в ленинградском госпитале.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив