о способности психики адаптироваться к условиям, половом тотализаторе и внутренних конфликтах...

Сразу хочу сказать, что к тому моменту, как я пишу этот текст, я уже знаю, какого пола товарищ придёт в этот мир осенью. Ну, ровно настолько, насколько это показывает УЗИ, но современная аппаратура – это вещь! Хотя процент ошибок есть, но он значительно меньший, по сравнению с тем, который был десяток лет назад. А сейчас мне сделали такие фотографии, что хоть бери и на стену вешай: и лицо, и половые признаки – во всей шестимесячной красе.

Но обо всём по порядку. Когда, недель эдак 20 назад, у меня спрашивали: кого я хочу, мальчика или девочку, я уверенно отвечала – не знаю. У меня, понимаете ли, нет опыта ни в выращивании мальчиков, ни, что характерно девочек. То есть, как – нет. Есть. Как у всякого психотерапевта. Особенно у тех, кто работает с травмой, особенно инфантильной. Но это опыт, безусловно, искусственный и очень специфический, в котором словосочетания «кормить грудью» и «вытирать какашки» - суть есть метафоры и символическое обозначение специфики клиент-терапевтического контакта.
На практике, я так понимаю, всё «несколько» иначе, включая амбре от совсем не метафорических какашек. Так вот, на мой скромный вкус какашки пахнут одинаково и у мальчиков и у девочек. Ещё они, вне зависимости от пола, хотят есть и любви, хорошо если много спят и сильно нуждаются в большом и тёплом взрослом рядом. Поскольку детей я хочу минимум несколько, рассуждала я, то какая разница: какого пола будет этот? Главное, чтобы здоровый и умный.
- Это всё правильно, - говорили мне окружающие, - это ты всё верно говоришь. Но всё-таки, какого пола ты хочешь ребёнка? Поскольку ответ мой оставался таким же невразумительным, публика начала интенсивно гадать. Гадали на всём: количестве прыщиков на моём лице, стремительности набора веса, форме живота, предпочитаемой мной одежде и пище. Месяца до третьего большинство голосов склонялось к девочке, стоически держались только Константин Алексеевич и ещё несколько знакомых мужчин.
В целом я уже начала примерять на себя роль Мамы Девочки: например, обращать внимание на некоторые гигиенические процессы, с пометкой – «не забыть рассказать Пузе», мечтательно смотреть на кружевные платья размером с сапог и чувствовать себя не просто женщиной, а Женщиной Рода, со своими секретами и тайнами, линией наследственности и миссией – передать это богатство дальше. Где-то в середине четвёртого месяца, неделе на восемнадцатой, соотношение сил изменилось. Константин Алексеевич перестал почти в гордом одиночестве настаивать на том, что Пузя – он, и обзавёлся целой группой поддержки. – Мальчик, - утверждали знатоки, - разглядывая мой живот и прилегающие области, - как есть мальчик. Уж больно ты красивая. Как вы понимаете, аргумент был убийственный. К тому же будущая кума с ейным бойфрендом тоже настаивали на мальчике, полагаясь на своё чутьё и «опыт в таких делах».
- Ну, раз красивая и чутьё, значит мальчик, - решила я и быстренько идентифицировалась в Маму Мальчика. Больше всего в этой ипостаси мне нравился образ «мои мужчины и я», картинка выпускного бала и, сын, который приглашает меня на танец, такую поджарую и привлекательную, а его все спрашивают: «это твоя мама? Не может быть…». Проблемы гигиены и секретов пола автоматически передислоцировались к папе, из Женщины Рода я в течении недели безболезненно трансформировалась в Абсолютную Женщину, с эдаким флёром вечной сексуальности и привлекательности.
- К тому же, - думала я, - в нашем патриархальном мире первого лучше рожать мальчика. У него не будет проблем с правом первенства, а девочку, что придёт вслед за ним, не нужно будет специально учить тому, что мужчина старше, опытнее и на него можно опираться. В смысле и такую ситуацию можно испортить, но условия задачи изначально ближе к принятой в обществе. Патриархальном, да, но другого-то нет.
Я вообще сейчас много думаю о внутренних конфликтах. Такая, знаете ли, специфическая штука – как болезни-опортунисты. Особого вреда от них нет, но беспокойства доставляют много и часто мешают какому-нибудь простому человеческому счастью, а иногда и более серьёзным вещам: работе с травмой, например. Не буду сейчас пытаться их все классифицировать, но замечаю, что нередко внутренние конфликты прорастают там, где родители (ну да, начинают всю эту канитель, конечно же, родители), а вслед за ними и уже давно выросшие чада, просто не хотят признавать некоторых аспектов реальности.
Ну, например, того что мужчины, в большинстве своём, физически сильнее женщин. Что строение таза у них такое, что передвигаться и бегать они будут быстрее, а мозг лучше настроен на ориентирование на местности. Что женщине, в большей степени нужны основательные отношения, в которых много обязательств и договорённостей, что инстинктивная программа сохранения рода: это когда барышни хватают (детей) и бегут, а мужчины создают заградотряды и прикрывают отступление. И только в крайнем случае, ну да не о том сейчас. Перечислять все эти психо-физиологические закономерности можно довольно долго. Я этого делать не буду, скажу только, что в секторе социальности закономерностей так же много, хоть они и не такие жёсткие и трансформируются быстрее и чаще, чем биологические.
Для того, чтобы появился внутренний конфликт такого рода нужно проделать с ребёнком довольно простую вещь. Возьмём, к примеру, мальчика. По каким-либо, одним родителям известным параметрам, они решили, что мальчик немощен и защиты и повышенного внимания. При этом самим защищать и внимать, им было недосуг, поэтому они наградили этой функцией старшую сестру. Одновременно с этим мир вокруг развивается по своим правилам, в которых функция защитника принадлежит мужским представителям рода человеческого. Через какое-то время мы имеем замечательный внутренний конфликт: с одной стороны, парень прекрасно адаптирован под условия своего проживания. Он сохраняет энергию (что ценно для биологической единицы), у него хорошо простроены поведенческие паттерны (он умеет находить и правильно использовать женщин, с подобной функцией), то есть система его жизни работает отлично. Но, с другой стороны, он не удовлетворён. Потому что с точки зрения некоторых социальных закономерностей, а так же ряда инстинктивных программ – он особь нереализованная, а значит к репродукции не годная.
Или вот, к примеру, девочка. Хорошая девочка, умная. Смелая. И, скажем, есть у этой девочки папа. Который, например, научил девочку игнорировать тот факт, что мужчины, в большинстве своём, её сильнее. А ещё научил её, что в жизни нужно опираться только на себя и помощи просить – ни-ни. Может сам, а, может, помог кто. Что мы имеем в результате? Живёт эта девочка с мужем-психопатом, который её периодически поколачивает, и _сама с ним справляется_. Дерётся там, угрожает. Игнорирует страх и желание бежать куда глаза глядят (очень естественное, надо сказать, желание). Игнорирует то, что она слабее стокилограммового мужика. Не обращается за помощью к соседям и милиции, не ищет защиты у группы. Когда у павианов самец впадает в ярость и начинает крушить всё, что под руку попадётся, самки и молодняк вмиг сбегают на ветки потоньше, да на деревья подальше – ну его в баню, в самом деле. Наша девочка будет стоически ярость самца выдерживать, игнорируя инстинктивные и, что интересно, социальные программы. Зато оставаясь «хорошей девочкой» в глазах своего отца. Даже если его уже давно нет на белом свете.
На самом деле людям свойственно игнорировать множество факторов: биологических, социальных, антропологических, врождённых. А потом страдать от нереализованности и общего ощущения ущербности. И я сейчас совсем не о том, что делают, например, люди с ограниченными возможностями на параолимпийских играх. Они-то как раз очень реальность признают. У меня нет ног, признают они. Но я хочу бегать – признают они. Значит, мне нужны специальные приспособления и тренировки. И тогда я буду бежать. Большинство же людей напоминают человека без ног, искренне уверенного в их наличии. Человека, который долго полз к старту, а потом вдруг обнаружил, что передвигается медленнее, чем окружающие, очень от этого страдает, но признать отсутствие у себя конечностей – не может.
Впрочем, то же самое происходит и с теми, кто не может признать у себя _наличие_ той, или иной части тела, функции, потребности, особенности – нужное подчеркнуть. У себя, или у общества. Например, когда мы были в Израиле, нам рассказали, что современные ортодоксальные общины переживают кризис: молодёжь, воспитанная в традиции, не может не замечать, что люди вокруг обладают определёнными ценностями, например материальными, и это является признаком их социальной успешности. И у них тоже есть потребность быть социально успешными, а старшее поколение пытается её игнорировать. А нужно не игнорировать, а о б х о д и т ь с я. Я так думаю.
Я это к чему? К тому, что первенец, думалось мне, пусть будет мальчик. Девочку мы себе ещё родим, конечно. И ещё кого-нибудь – не важно уж кого. Главное, чтобы здоровый ребёнок был и умный. Для меня главное, конечно. Я вот понимаю, что глупого ребёнка мне будет переживать сложнее, даже если он будет очень хороший. Ну и, к тому же Константин Алексеевич очень мальчика хотел – у него, в отличие от меня, в этом есть какой-то личный смысл.
А будет, если кому интересно, девочка. Константиновна. Очень хочу в глаза ей посмотреть. Ну и чтоб здоровая и умная была, да.