о мордовской вышивке и не только
mmekourdukova — 16.09.2011С двумя
френдами порознь вышли в комментах на богатую последствиями тему,
так я повешу сюда цитату из самой себя, остановившись на самом
интересном месте.
... очевидно, что все
народы всех стран и континентов прошли (а иные и сейчас проходят)
через некий младенческий период почти полной неумелости, едва-едва
понятных образов, или скорее условных обозначений предметов, на
некоем кодовом наречии, нам иногда совершенно непонятном. Затем
неолитические каракули приобретали большую узнаваемость,
кристаллизовались в некие формулы, которым был присущ и минимум
сходства с натурой, и минимум красоты, гармонии, разумной
организации. Возникал «протостиль», некое первичное, но уже
стабилизировавшееся «ноу-хау», обусловленное географической и
бытовой ситуацией художника. Всё самое главное в мире видимом и
невидимом было изобразимо, переложимо на язык художественного
образа: солнце и земля, мужчина-воин и беременная женщина, конь,
дерево, жилище – и равным образом, с равной уверенностью в их
изобразимости – боги, духи, демоны. Всё это ваяли из глины,
вырезали на камне, ткали из цветной пряжи, валяли из войлока,
гравировали на кости, татуировали на теле и, конечно же, «писали»
путём нанесения тех или иных красочных смесей на ту или иную
основу. И всё это делали не как попало, а по известным правилам, с
непогрешимым чувством особенностей и возможностей материала,
отправляясь от сего последнего как от исходной точки на долгом пути
создания стиля. Нынешнего разделения на «высокие», то есть
предназначенные для станкового искусства, и «прикладные», служащие
для украшения предметов обихода, техники ещё не существовало.
В самых примитивных
изображениях материал и технология определяют стиль всецело –
настолько, что мы мгновенно можем определить стилистический «адрес»
по этим двум параметрам, даже прежде определения предмета
изображения, даже порою вовсе без малейшего представления о
предмете! В наше время кто угодно может отличить ацтекский иероглиф
от египетского рисунка на папирусе, казахскую кошму от кельтского
плетёного орнамента, африканского идола от эскимосской резьбы по
кости – но далеко не всякий сумеет ответить, «что мы видим на этой картинке»: пальму или лотос? Бога
или смертного человека? Льва или собаку? Алтарь или колодец? Колесо
мироздания или солярный знак? Учёные специалисты порою
десятилетиями спорят по этому поводу, выдвигают и оспаривают
гипотезы на основании чисто литературного, мифологического и
этнографического материала – потому что просто «по виду»
изображения точно атрибутировать его невозможно. Объект
определяется как «лев» не потому, что он изображен похожим на льва
хотя бы настолько, что его невозможно спутать с собакой. Мы «видим»
льва в этой довольно приблизительно очерченной скотинке только
потому, что в известном нам заранее по другим источникам контексте,
угаданном нами в изображении по некоему ряду признаков, действует
именно лев.
В первобытном искусстве
вся изобразительная функция рисунка сводилась к условному
«называнию» предмета. О более дифференцированном сходстве с натурой
не помышляли. Зато исключительно важным было следование «канону»,
то есть правилу или скорее формуле, рецепту получения того или
иного изображения, и рецепт этот прямо выводился из свойств
материала и возможностей несложных орудий его обработки.Творческое
совершенствование шло по пути шлифовки этого небольшого набора
приёмов, вполне технических, всякому доступных. Ваятель шумерских
идолов проделывал с глиной операции столь же элементарные, что и
любая опытная хозяйка, виртуозно надрезающая и загибающая тесто для
булочек и кулебяк. Но разница между ваятелем и булочницей была
огромной: «булочки» первого изображали мужей и жён, коней и богов.
И, ущипнув своё глиняное тесто чуть повыше или чуть пониже,
растянув его посильнее или послабее, на сотом или на тысячном
изделии, ваятель испытывал озарение: так-то лучше, чем вот так-то!
Он переживал творческую удачу и осознавал причину этой удачи. С
этой минуты он сознательно повторял случайно найденный приём в
своих последующих произведениях и – словом и показом – обучал этому
приёму менее опытных.
Но что такое – «лучше»?
|
</> |