О "культе лузеров" в постсоветском мире. Завершение

anlazz — 05.01.2019 В прошлом посте , посвященном проблеме «постсоветского национализма» и специфичности его «героев», в качестве примера данного явления был выбран Степан Бандера. (Который являлся в свое время руководителем украинского националистического движения в 1930-1940 годах.) Причина этого проста – поскольку именно указанный деятель наиболее полно отображает определенную особенность позднесоветского и постсоветского мышления, связанную с популярностью подобного типа поведения. Впрочем, о данной особенности и данном типе будет сказано чуть ниже, тут же хочется обратить внимание еще на один интересный момент, связанный с позднесоветскими кумирами. А именно – на то, что среди всевозможных коллаборационистов, восславленных разнообразными народами, некогда населяющими СССР, не оказалось представителей «русской нации».

Нет, разумеется, и тут были попытки пойти проторенной дорожкой – и сделать акцент на фигуре генерала Власова и пресловутой «Русской освободительной армии». Однако они не завершились успехом: несмотря на упорные попытки т.н. «националистов» привлечь внимание к описанному «герою» его культа так и не возникло. Более того – даже более скромные попытки сделать Власова просто «неоднозначным человеком» полностью провалились. Он так и остался в общественном сознании предателем, говорить о котором можно только в одном значении. (Равно, как не удалось сделать «неоднозначным явлением» ту же «локотскую республику», «казачий корпус» Панвица и прочие попытки коллаборационизма.) В общем, оказалось, что пытаться героизировать приспешников Гитлера в России обречены на неудачу.

То есть, может показаться, что в этом плане РФ кардинально отличается от других республик бывшего СССР. Что, разумеется, должно радовать – но при этом заставляет задуматься над причиной отличия. Неужели в этой стране – вопреки общей постсоветской тенденции – существует что-то, что не дает возникнуть культу фашиствующих лузеров? Разумеется, последнее было бы крайне здорово, но, к сожалению, в реальности причина указанной особенности иная. А именно: дело в том, что указанное место тут оказалось уж занято. В том смысле, что тогда, когда в нацреспубликах наступила пора активного роста популярности разного рода «бандер», в России уже существовал культ, выполняющий практически ту же самую задачу. Речь идет, разумеется, о явлении, которое сейчас принято именовать «белым делом». (А его сторонников – «белодельцами».)

Но это сейчас они «белодельцы» (и «булкохрусты» - по «хрусту французской булки) – а лет двадцать-тридцать назад никакого особого названия придавать ему не имело смысла – поскольку речь тогда шла не о некоей отдельной группе людей или даже каком-то движении, а о самом, что ни на есть, мейнстриме. Т.е., о миропредставлении, которое господствовало в головах подавляющего большинства позднесоветских людей. Ну, по крайней мере, того, что принято именовать «думающим большинством» или интеллигенцией. В любом случае, указанное время – то есть, самый конец советской и начало постсоветской эпохи – было периодом, когда «белая эстетика» и «белая этика» полностью и, как тогда казалось, бесповоротно, победила «красную» этику и эстетику. «Красные» в указанный период воспринимались некими выродками, нелюдями – причем, зачастую, заброшенными на «святую Русь» ее врагами. («Немецким генштабом» или, позднее, пресловутой «англичанкой», которая гадит.) Коммунисты же в это время занимали самую низшую «позицию» в общественном сознании – наверное, еще ниже, нежели фашисты.

О том, почему это произошло, надо говорить отдельно. Тут же можно отметить только тот очевидный факт, что даже в подобном случае превознесения «белых», понимание того, что последние проиграли, в обществе сохранялось. То есть – они занимали совершенно ту же нишу, что и помянутые в прошлом посте фашиствующие коллоборационисты. А именно – нишу лузеров, страдающих за свою великую идею. Конкретно: за утверждение того, что все люди делятся на неких «сверхчеловеков», «право имеющих» - и на пресловутое «быдло», т.е., на изначально ущербных созданий, неспособных к человеческой деятельности иначе, нежели под чутким руководством «элитариев». (А то и вообще – не способных к человеческой деятельности, но подобные вещи тогда говорились весьма осторожно.) И единственная разница между «нацреспубликанскими националистами» и российскими «белодельцами» была в том, что первые выводили указанную полноценность/неполноценность через концепцию принадлежности к определенной нации. А вторые – через некие социальные факторы, впрочем, так же в конечном итоге сводящиеся к неким примордиальным качествам. Что проявлялось, например, в откровенно «генетической» интерпретации современных проблем: дескать, истребили безбожные большевики всех «справных хозяев», поэтому мало кто в настоящее (кон. 1980 годов) время может хорошо работать…

Подобное сходство казалось бы, совершенно противоположных явлений – а точнее, представлений о данных явлениях – прекрасно показывает, что выступает в данном случае первичным. А именно –некая потребность в носителях элитаристской (ультраэлитаристской) идеологии, на место которых и «пристраивался» то Бандера с ОУН, то какие-то «лесные братья», а то и Колчак с Деникиным. (Несмотря на их серьезную несхожесть друг с другом.) «Изначальная» сущность которых оказывается далеко второстепенной по сравнению с указанной выше потребностью «загнать быдло в стойло». Правда, одновременно с этим требуется также объяснение того, почему эта, столь «благостная» для конца 1980 годов, концепция – которая должна привести к созданию огромного числа «справных хозяев» и соответствующему поднятию числа доступных благо – оказалась в свое время отброшена ради «античеловечного» и крайне неэффективного социализма/коммунизма. То есть – почему эти «человекообразные ангелы», сражающиеся с «совковыми бесами» то на полях Гражданской, то на полях Второй Мировой, вдруг проиграли – и не позволили личностям из условного 1989 года упиваться баварским, и обжираться осетровой икрой вместе с французскими булками.

Ответ на данный вопрос, по существу, и осуществляется через идею жертвенности, которую приписывают данным «героям». Причем, очень часто эта «жертвенность» переходит в буквальную некрофилию, в какое-то смакование не просто поражений, но и страданий (вплоть до смерти), которые – с т.з. условного представителя позднесоветской интеллигенции – должны были испытывать «борцы с совком». Разумеется, к реальности все это не имеет никакого отношения – но, как было сказано выше, реальность тут и не нужна. Нужно одно: показать, почему «безбожный большевизм» вышел победителем в борьбе с «ангелами света». И одновременно – не забывать о том, что именно их «путь света» (очевидно, во главе с г-ном Люцифером) и был наиболее верным. Поскольку именно последнее и является во всей этой идеологической вакханалии самым важным – т.к. позволяет уже в настоящее время (в конце 1980) вернуться на «столбовую дорогу цивилизации».

Т.е. – «герои» тут не герои в классическом представлении, не победители, и уж тем более, не создатели неких далеко идущих планов. (Которые наиболее полно отвечают устройству Вселенной и поэтому должны привести к победе.) Нет, речь идет о совершенно обратном – о том, что данные личности тут выполняют роль неких «сакральных жертв», именно своей смертью, своим поражением заронивших «семена» будущего торжества. Пускай с точки зрения любой логики эта смерть и поражение были бессмысленными. Поскольку для человека «условного 1989 года» именно данный путь – путь исключительно мистический и магический – выглядел верным. Кстати, забавно тут было то, что «формальная религиозность» в указанный период была еще развита довольно слабо: народ еще «не привык» посещать культовые сооружения и участвовать в разного рода обрядах. (Да и сами религиозные учреждения еще были довольно слабы и воздействовать на общество не могли.) Но на состояние народа это не влияло – прекрасно иллюстрируя то, что в данном случае первично, а что вторично….

Впрочем, данную тему – об истоках мистического представления среди постсоветских и позднесоветских граждан – надо рассматривать отдельно. (И уже рассматривали.) Тут же следует обратить внимание только на то, что в данном случае «лузерство» предполагаемых исторических персонажей было не случайным или даже неприятным свойством – а неизбежной закономерностью. Т.е., конечно, апологеты этих самых персон могли мечтать о том, как бы прекрасно было бы, если бы Бандера или, допустим, Колчак победили. Однако сам факт того, что они обращали внимание на данные фигуры, вызывался именно тем, что подобной победы не случилось. Кстати, именно тот же самый механизм оказался ответственным за то, что наиболее популярным правителем России за все его время в позднесоветский/ранний постсоветский период оказался Николая Второй. Не Иван III, превративший Московское княжество в мощное государство, не Петр Первый, сделавший из Московской России Империю, и даже не Александр I, победивший самую мощную армию своего времени – ну, и тем более, не советские гиганты, вроде Ленина и Сталина – а человек, главным эффектом правления которого стал расстрел в подвале Ипатьевского дома. (Кстати, как это не смешно звучит, но у Николая было немало действительно конструктивных дел – однако для указанного времени все они оказались вторичными относительно указанной «сакральной жертвы». И упоминания о них пошли гораздо позднее – когда морок «сакральности» стал уже рассеиваться, а поддерживать образ своего кумира было как-то необходимо.)

То есть, в позднесоветском общественном сознании главным оказались именно лузерство и элитаризм, элитаризм и лузерство, тесно «сплетенные» друг с другом. Впрочем, по другому быть и не могло – поскольку все это выступало антитезой ни чему-нибудь, а великой истории победоносного эгалитарного государства, т.е. СССР. (Т.е., как уже не раз говорилось, первичным для данного времени стало именно отрицание советского, а уж под него и выстраивалась упомянутая выше конструкция.) Ну, и разумеется, нетрудно догадаться, что в рамках существующей реальности идеология, включающая в себя в качестве базового элемента упомянутую «мистическую жертвенность», ни к чему хорошему привести не могла. Поскольку в ней – т.е. в данной реальности – действуют совершенно иные законы. И просто так погибнуть – не выполнив никакой задачи – тут означает просто проиграть. Что, собственно, и сделал СССР, а затем – и многие его граждане. (Включая тех, кто так воспевал описанных выше персонажей…)

Правда, поскольку указанная «модель» оказалась встроена в господствующую метаидеологию антисоветизма, то она продолжает воспроизводиться и теперь – т.е., почти через тридцать лет после 1989 года. Однако итог ее, все равно, оказывается одним и тем же: полное или частичное разрушение и поражение. (Что так хорошо видно на той же Украине.) И единственной причиной, позволяющей до сих пор существовать обществу, имеющему подобные представления, выступает наличие мощной ресурсной и инфраструктурной «подушки», созданной в советское время. Впрочем, как уже не раз говорилось, данная «подушка» рано или поздно, но подойдет к концу, и вот тогда… Но о том, что будет «тогда», надо говорить отдельно. Тут же, завершая вышесказанное и одновременно – для того, чтобы избежать особого пессимизма – стоит сказать только то, что описанный выше механизм не относится к самым фундаментальным для социального развития. И, следовательно, ничто не мешает отбросить его тогда, когда он станет критичным для общественного существования. Что, собственно, и происходит сейчас.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив