"Никогда снова". Почему я ненавижу войну
vitaviktoria — 08.05.2021
История любой семьи неразрывно связана с историей страны, на территории которой она проживает. Не исключение и моя семья.
К сожалению, я мало знаю о более давних временах, но в принципе, 20-го и 21-го веков вполне достаточно, чтобы написать целую сагу о чехарде стран, властей, порядков, законов и беззакония и судьбах моих предков среди этого исторического хаоса. И о войнах, которые прошлись по этим судьбам беспощадным катком.
В Первой мировой участвовал мой дед, мамин отец, который доблестно воевал в русской армии. С началом ВОВ он, уже в возрасте слегка за 40, тоже сам явился в военкомат, но его не взяли, т.к. был он вдовцом, отягощенным 4-мя дочерями, трое из которых были еще малолетними.
Дед Иван остался с семьей, которая к концу войны уменьшилась ровно наполовину — старшую дочь с мужем угнали на работы в Германию, связь с ними оборвалась в 1943 году и дальнейшая судьба моей старшей тетки Вацлавы осталась неизвестной. Еще одна моя тетка — Галина пропала при до конца невыясненных обстоятельствах по дороге в Ровно. Времена тогда были лихие, в городке, где стояли немецкая и венгерская части соблюдалось какое-то подобие порядка, а в окрестных лесах и на дорогах бродили разные люди — партизаны, оуновцы и бульбаши, попавшие в окружение бойцы Красной армии, дезертиры и просто бандиты. Иногда в роли бандитов выступали представители всех вышеперечисленных групп — люди все разные, а война страшная штука, у «людей с ружьем» без должного контроля иногда «рвет крышу» и проявляются не только лучшие, но и самые худшие качества.
О Вацлаве мама говорила всегда сдержанно, будучи почти уверенной в том, что старшая сестра решила начать новую жизнь с чистого листа где-то там на Западе, не обременяя себя родственниками в нищей коммунистической стране. Воспоминания о Галине навсегда остались незаживающей раной в её сердце.
Овдовел дед Иван рано. Брак украинца и полячки, который скандализировал обе семьи и соседей, был счастливым, но коротким. Моя мама осталась без матери в 8 лет, её младшей сестре, моей любимой тете Янке, было только 2 годика. Многочисленные бабушкины сестры, как могли, опекали четырех девиц, но в 1946 году мама и Янка осиротели вторично, когда семьи всех их теток были принудительно переселены в Польшу.
А до того были голодные и холодные годы оккупации. К счастью, была корова и огород, где выращивали картошку — на этом и выжили. Больше года в доме постоем стояли венгерские солдаты, которые вместе с дедом спали на полу в кухне. Девочки в крохотной спаленке, где потом стояла и моя люлька, а в гостиной жил венгерский полковник, аристократ, который, как говорила мама, вряд ли помнил их лица. В последнюю военную зиму в доме вместе с ними ютилась большая семья дедовых друзей, у которых сгорел их собственный дом, обстрелянный при освобождении.
*****
Мой отец был старше мамы на 8 лет. В 1939 году, когда мама была еще ребенком, отца сразу после присоединения Западной Украины к СССР, призвали в армию и вернулся он только в 1946 году. Воевал, там же вступил в партию, а в начале 1944 года их часть расформировали, т.к. потери личного состава были ужасные и, в основном, не боевые— люди гнили заживо в болотах под Ленинградом. Многих комиссовали, а папу подлечив, отправили на Челябинский танковый завод для продолжения службы. В 1945 их готовили к переброске в Японию, но буквально перед отправкой стало известно о капитуляции «самураев».
Семья отца провела годы войны в своем родном селе среди глухих полесских лесов. Места эти действительно глухие, в селе еще до 70-х годов 20-го века не было электричества, тогда же — в 70-е — была впервые проложена мощенная дорога, связавшая его с райцентром. Тем не менее, такого количества «чужих», как в эти военные годы, местные жители не видели никогда. В окрестных лесах базировался партизанский отряд Медведева, появлялись отряды Ковпака и различные националистические группировки, как украинские, так и польские.
Вся эта братия регулярно наведывалась в село за продуктами, которые иногда покупались или обменивались на что-то, а зачастую отбирались безвозмездно. Иногда они воевали друг с другом, иногда с отрядами немцев, которые охотились за ними. Локальные бои велись и в лесах, и в самом селе. Самое страшное, что такие стычки нередко заканчивались показательными карательными акциями со стороны немцев. Моего прадеда, папиного деда, застрелили прямо на пороге его хаты...
*****
Если бы я выросла где-нибудь в Москве или том же Челябинске, у меня, возможно, для определения своего отношения к той войне тоже было бы только две краски — белая и черная и два понятия — свои и враги. Но я выросла в местах со своей особой историей и среди людей с другим мировоззрением и воспитанных в других условиях.
Для меня эта война окрашена в сплошной и страшный серый цвет. Мы, еще будучи детьми, уже подозревали, что многое в ней было не совсем так, как рассказывали учебники, героические фильмы и ветераны, количество которых вдруг начало множиться в 70-е и 80-е, хотя настоящих ветеранов, вот тех обрубков войны к началу 70-х уже почти не осталось. А тихие скорбные митинги в память о погибших у скромного памятника солдату-освободителю вдруг сменились торжественными многолюдными парадами и шествиями к вновь возведенному помпезному и безвкусному мемориалу.
Об очень многих вещах, относящихся к войне, говорилось только шепотом. О чем-то я узнала уже только став взрослой и после развала Союза. Мои родители, будучи оба коммунистами, пытались встроить мое сознание в существующий на тот момент порядок вещей и иногда это было непросто.
Существовал целый список тем, которые не обсуждались даже дома и на которые я, тем более, не должна была говорить за его пределами. В первую очередь, это касалось освободительного движения — с одной стороны, мама боялась украинских националистов на генетическом уровне, а во многих семьях одноклассников и друзей были родственники, связанные, так или иначе, с национальным подпольем, с другой стороны, отец относился к ним вполне лояльно, резонно видев в них единственную реальную силу, противостоящую советам. Любые высказывания за и против могли обернуться проблемами.
Только став взрослой, я услышала от мамы более-менее подробный рассказ о депортации семей её теток и о том, что сыновей одной из них выслали в Казахстан еще до войны. Тогда же, во время прогулки, она показала мне место расстрела нескольких тысяч евреев и рассказала, что в городке до войны была большая еврейская община и что из местного гетто при немцах не спасся почти никто. Почему-то в СССР было не принято говорить и об этом, а на месте гибели этих людей не было даже памятного знака.
Сейчас бытует много мифов и легенд о том, как советская власть заботилась о ветеранах войны. Но, на самом деле, льготы и привилегии на массовом уровне появились уже к концу 70-х и доставались они зачастую совсем не тем. Отец не дожил до этого времени — больные с времен войны легкие, которые со временем дали осложнение на сердце, свели его в могилу в 56 лет. А я, поздний второй ребенок в семье, осталась сиротой слишком рано. И не успела его о многом расспросить. А он очень неохотно о ней рассказывал, считая войну самым грязным и бессмысленным делом на земле. Считал, что выполнил свой долг, но больше всего боялся повторения этого ужаса...
*****
Вот такая короткая и очень конспективная история одной семьи в войне. Я, как и мои родители когда-то, и сегодня боюсь ее повторения и считаю, что люди во всем мире должны прикладывать все усилия для сохранения мира на Земле.
Для меня существует одна-единственная причина, оправдывающая участие в войне — защита своей земли и своей семьи. Все остальное — бандитизм чистой воды. Решать политические вопросы и защищать свои шкурные интересы, используя и убивая других людей — откровенная подлость и мародёрство.
Когда я слышу «можем повторить» и вижу это «повторение», понимаю, что история ничему не учит. И все же надеюсь, что рано или поздно наступит прозрение, люди перестанут стрелять в соседей, взрывать и начинять минами свою же землю, на которых подрываются и будут подрываться, калечиться и гибнуть еще много лет их же дети и внуки.
И «Никогда снова» станет не только пожеланием и обещанием, а реальностью жизни...
|
|
</> |
Кварцевые наручные часы - точность без лишних усилий 
На руинах былого 
Лев Кассиль с женой, 1965 год. 
Удивляюсь, почему его не отправили в СИЗО?! Что за мягкотелость? 
К какой границе бежали террористы 
Оружие Возмездия 
Петербургская Скандинавия весной 2024 года 
Как Петр Первый убил свою династию и св.Николай Второй -патриарх. 
Зеленский купил особнячок Карла III 
