Никогда и ничего не просите (с)

bezobraznaja_el — 15.01.2013 Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут, - так написал Булгаков, прекрасно написал, и как же хочется, чтобы никогда и ничего, и чтобы сами пришли и все дали. Но! Просишь все равно.

Как-то я работала в отделе маркетинга торговой компании – в сущности, сама и являлась этим отделом, вместе с еще одной девочкой. И вот была задумана колоссальная рекламная компания, включающая в себя размещение банеров на двадцати рекламных щитах. Причем щиты эти, по задумке генерального директора, должны были располагаться друг за другом: первый, второй, третий, и так далее. Двадцать штук, все на одной улице, траляля. Я отвезла банеры в агентство, сдающее в аренду рекламные поверхности, выбрала подходящие носители, расплатилась наличными, и радостно свалила куда-то. В результате получилась ерунда – не все чертовы щиты следовали вот прямо подряд. Некоторые отбились от стаи и кокетливо обнаруживались за углом. Генеральный директор пришел в ярость. Именно оттуда он передал, что если в течение рабочего дня ошибки исправлены не будут, я могу считать себя уволенной. Счесть себя уволенной в тот момент не представлялось возможным. Мы с девочкой дождались автобуса и поехали в агентство, с целью предпринять шаги. Какие это будут шаги, мы не знали.


Агентством управляла строгая женщина, бывший лидер комсомольцев – хваткая, опытная, безжалостная. В городе говорили о ее небывалой близости к администрации. Руководительница увлекалась охотой. В ее кабинете в специальном сейфе хранились ружья, а на стене висел постер, запечатлевший сраженного пулей кабана. Такая женщина ни за что не одобрила бы моего нытья про бедную жизнь с малыми детьми. Такая женщина рассмеялась бы в лицо истории девочки про грядущую поездку в Европу, к мужчине мечты. Она сказала бы, что думать полагается вовремя, и это было бы адски справедливо. Дожидаясь аудиенции, мы тусовали в приемной. Секретарь, молодой человек с прической афро, сказал, что сомневается в содействии руководства. Мол, не замечено оно в благотворительности.

- Только если вы ей сильно понравитесь, - улыбнулся он и как-то так повертел пальцами. Шаловливо. Будто бы намекая на нечто этакое. О чем не принято говорить. И тут же погасил улыбку.

- Честно сказать, и на это я бы рассчитывать не стал, - отрывисто завершил беседу.

Заходя в кабинет к руководительнице, я абсолютно не имела представления, что сказать первой фразой, что – второй. Не говоря уж о третьей. Мертвыми зенками с гигантского портрета таращился кабан. Черно-белая руководительница ставила ему на поверженную голову ногу в высоком сапоге. Она выглядела грандиозно. Рядом с ней хохотала подруга, тоже грандиозная. Доступная в цвете руководительница выпрямилась в офисном кресле и рявкнула:

- Ну что еще?! Вы сами подписали программу! – и метнула через стол документы, - ничего сделать нельзя.

Волосы руководительницы плотно лежали на верхушке головы, будто бы она надела шапочку для плавания. Ближе к плечам волосы завивались продуманными локонами.

- Мы бы не стали вас беспокоить, - сказала я, - своей просьбой. Но ситуация равнозначна личной катастрофе.

И я уже хотела начать о малых детях. И покаяться. И попросить. И будь что будет. Но девочка пихнула меня в спину. Я подавилась словами «кормилица семьи» и глуповато повторила:

- Личная катастрофа.

- При чем тут? – люто вызверилась руководительница, - ваши катастрофы? Мне-то какое чертово до них дело?

Отъехала на своем кресле. Мы ей определенно не нравились. Тут вдруг выступила девочка. Вышла вперед, и сказала, выдохнув:

- Личная катастрофа, - сказала она, - да! Понимаете, ведь я задумывала подарок. Сюрприз! Факториал любви!

Девочка в свое время закончила физмат университета. Руководительница скривилась. Руководительница не хотела разбираться со слабоумными. Для этого существовал секретарь. Она крикнула ему:

- Степан! Проводи товарищей!

- Факториал любви, или Подарок для любимой девушки, - сказала девочка. Помедлила, и красиво повела рукой в мою сторону, - для нее. Двадцать «лллюблю» подряд! Попытка инкорпорировать в медийную идею весь жар своего сердца…

Я удивилась. Иногда удивление так и написано на человеческом лице – глаза вытаращены, рот полуоткрыт, слюна возжой. Руководительница с удовольствием окрепла бы в своем мнении насчет слабоумия. Хорошо, что она уставилась на девочку, которая продолжала:

- Люблю её! Тайно люблю! Жаль, что пришлось признаться в этом так… здесь…

- Ничего-ничего, - с неожиданной теплотой отозвалась руководительница, - какая разница – где. Главное – не обманывать себя!

Она встала, живо обежала стол, и приобняла нас за плечи. Меня левой рукой, девочку – правой. Или наоборот. Вблизи руководительница оказалась похожей на Бенджамина Франклина. Она говорила о том, что главное в жизни – это вовремя спохватиться. Девочка быстро кивала. Вскоре они уселись рядом и мирно принялись обсуждать возможности урегулирования проблемы; я утерла рот и тоже приняла участие в разговоре.

Когда мы вышли, девочка сказала:

- Когда ты принялась долдонить про личную катастрофу, я сразу поняла идею. Я сразу поняла! Что же мы раньше-то не сообразили! Ведь и секретарь намекал, и эти фотки по стенам – ну одни бабы же, ну!..

- Ну, - сказала я. И нас не уволили. Плюс ко всему, руководительница неистово стала благоволить нам с девочкой. Она присылала с собственного электронного ящика предложения по лучшим местам и сулила скидки. Но я как-то стремалась к ней обращаться. Мне было стыдно.

Такой произошел случай. А имеет ли он какую-то мораль, это уж вам решать. Я не настаиваю ни на какой.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив