Некрасов, Герцен и епископ Питирим

18+ НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ ПРОИЗВЕДЕН (РАСПРОСТРАНЕН) ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ диаконом АНДРЕЕМ ВЯЧЕСЛАВОВИЧЕМ КУРАЕВЫМ, ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА КУРАЕВА АНДРЕЯ ВЯЧЕСЛАВОВИЧА>
Новый перл от Питирима Творогова:
«Когда началась крымская война, Герцен говорил такую страшную фразу, мерзкую фразу. Он говорил, что Россия болеет сифилисом патриотизма».
https://www.youtube.com/watch?v=6LLq_ajqDI4 3:30
Это сказано вовсе не в связи с Крымской войной, а десятилетие спустя, в связи с подавлением польского восстания Михаилом Муравьевым-вешателем («Я не из тех Муравьевых, которых вешают, а из тех, которые вешают» — сказал Муравьев еще в 1831 г. одному из жителей Гродно, спросившему, не является ли новый губернатор родственником декабриста С. И. Муравьева-Апостола (см. Долгоруков П. В. Михаил Николаевич Муравьев, Лондон, 1863, сс. 15— 16).
Так что же сказал Герцен? -
«Кровь пьянит их... они глумятся, они обругивают идущих на смерть, они оскорбляют трупы и пятнают вдов и жен падших и сражающихся — и все это русские, грамотные, воспитанные, пишущие в журналах... В нашей литературе ничего подобного не было.Все скверное в русской натуре, все искаженное рабством и помещичеством, служебной дерзостью и бесправием, палкой и шпионством, — все всплыло наружу, украшенное либеральными бубенчиками,— всплыло, совмещая в себе в каком-то чудовищном соединении Аракчеева и Пугачева, крепостника, подьячего, капитан-исправника, голь кабацкую, Хлестакова, Тредьяковского и Салтычиху.
Дворянство, вчерашние крепостники, либералы, литераторы, ученые и даже ученики повально заражены; в их соки и ткани всосался патриотический сифилис. Как далеко пошел яд, Москва доказала по-своему — стерлядями. Тост Муравьеву — историческое событие. В пущее время разгара Французской революции мы не помним, чтоб в Париже пили за Карье или Фуше, ни даже чтоб делали овации литературным помощникам Фукье Тинвиля, журнал оным pourvoyeurs de la guillotine — «поставщикам гильотины».
Теперь беснующийся Саул — не один Николай, а вся дворянская, служебная Россия.
Втеснять человеку поневоле племенную солидарность в преступлениях — последнее отрицание всякого нравственного достоинства его. В праве свободных людей не делать злодейств и не хвалить их никто не сомневался. Наши патриоты толкуют, что перед страшной опасностию, грозящей России, должны умолкнуть совесть и ум. Где эта опасность? Трусость — худой критериум. Если кому-нибудь грозит опасность, то разве одряхлевшей, неспособной в своих старых, немецких формах империи, которая ничего не умеет предупредить ничего не умеет поправить и, полгода борясь с несколькими кучками повстанцев, от бешенства и досады, что не может их победить, принялась убивать раненых, вешать больных и грабить помещиков.
Если, в самом деле, вся Россия поверит им, что теперь следует обняться с Муравьевым и протянуть руку III отделением, если она будет настолько патриотична, что не содрогнется ни от казней, ни от их апотеозы в журналах, то, одолевши восстание, Российская империя сложится в военный Китай, стоячий и скучный, который замрет в своем безвыходном рабстве и личной стертости.
Бывают минуты утомления и горечи, в которые кажется, что надобно переждать, что ничего не сделаешь против стихий ного бешенства, спущенного с цепи и намеренно разъяренного, что не пересилишь словом горячечный бред и не совладаешь доводами с диким безумием... вовсе не ищущим себе логических оправданий.
5 июля 1863.
Протест // Собрание сочинений. т. 17, с. 216
***
Подробный отчет об обеде, данном М. Н. Каткову в Английском клубе 9 июня 1863 г ., и о тосте в честь М. Н. Муравьева на этом обеде был опубликован в газете Министерства внутренних дел «Северная почта» 16 июня 1863 г).
Может быть речь идет о четверостишии состоявшего при генерал-губернаторе Муравьеве чиновнике по особым поручениям Ивана Никотина:
Бокал заздравный поднимая,
Ещё раз выпить нам пора
Здоровье миротворца края...
Так много ж лет ему... Ура!
Через два года Никотин дописал свое стихотворение, которое позже приписали Некрасову:
Пускай клеймят тебя позором
Надменный Запад и враги;
Ты мощен Руси приговором,
Ея ты славу береги!
Мятеж прошёл, крамола ляжет,
В Литве и Жмуди мир взойдет;
Тогда и самый враг твой скажет:
Велик твой подвиг... и вздохнет.
Вздохнет, что, ставши сумасбродом,
Забыв присягу, свой позор,
Затеял с доблестным народом
Поднять давно решённый спор.
Нет, не помогут им усилья
Подземных их крамольных сил.
Зри! Над тобой, простерши крылья,
Парит архангел Михаил!
***
Да, патриотизм может принимать болезненную форму. С какой болезнью его сравнить — с бешенством или с сифилисом — неважно. Возможно, Герцен вспомнил про сифилис, потому что в те времена его еще не умели лечить. В 1835 году заболеваемость в армии составляла 58 на 1000 человек, а к 1861 году — 1/16 от всех болезней, регистрируемых в военных частях. В гражданской медицинской сети в 1857 году 10 % госпитализированных составляли больные сифилисом.
Болезненный патриотизм бездумен, напрочь лишен эмпатии к чужим страданиям. Он разрешает «во имя нации» совершать такие преступления, на которые в одиночку господин патриот не решился бы. К сожалению, патриотизм очень легко возгоняется до болезненных степеней по заказу Госкомпропаганды. Еще более печально, что это делается и с помощью церковных проповедей. Он легко инфицирует людей и трудно изгоняется.
Любой патриотизм может выродиться в сифилитическую форму и аплодировать чужой крови и боли— русский, украинский, немецкий... Как ковид косил всех без внимания к тому, у кого какой паспорт, так и болезненный патриотизм - при условии отсутствия постоянной программы противодействия такому перерождению в школе, храме и вообще в культуре.
Больного легко проверить на таком тесте: «Причиной начала Северной войны была в том, что России нужен был выход к морю». Если чел согласен, что «а мне хочется» или «а нам надо» это моральное оправдание военных походов под Нарву, к Порт-Артуру или Стамбулу, а потом и создания «пояса нашей безопасности» на половину оставшейся планеты — то инфицирование уже налицо.
|
</> |