Наука совершает фатальные ошибки, когда относится к людям слишком

alex_rozoff — 03.10.2019 Нет, это не Фридрих Ницше, которому принадлежит фраза "Человеческое, слишком человеческое" (в оригинале "Menschliches, Allzumenschliches", 1878 год) - ставшая лозунгом первой волны рационального нигилизма и аморализма.
Это Паскаль Буайе.
Паскаль Буайе - французский антрополог, относящий себя к научным школам "когнитивного религиоведения" и "эволюционной психологи". Он профессор университета Вашингтона в Сент-Луисе, автор ряда статей в журнале Nature, и нескольких научно-популярных книг на табиируемые темы. В 2018 вышла на русском его книга "Объясняя религию: Природа религиозного мышления", а в 2019-м - книга "Анатомия человеческих сообществ". Эта новая книга вызвала изрядный резонанс в СМИ. Некоторые СМИ, далекие от науки, а политикой, тем не менее, цитируют эту книгу большими кусками (присовокупляя к этому осторожные или возмущенные комментарии журналистов).
Феноменологические теории Буайе весьма спорны. Самое важное на мой взгляд - это вопросы, которые он ставит, и то, КАК ИМЕННО он ставит их.

(Первая цитата из книги "Анатомия человеческих сообществ")
Правило III. Не антропоморфизируйте людей!
Натуралист-любитель и поэт Морис Метерлинк как-то написал, что, когда самка муравья кормит личинок, ее лицо выражает нежность, а взгляд полон жертвенной материнской любви. Метерлинк мудро сменил стезю, став поэтом и драматургом. Никто из исследователей, даже восхищаясь многими качествами муравьев, не принял бы такое описание всерьез. Но в нем отражается способ воспринимать природу, распространенный по сей день. Прежде чем люди кое-что узнали о причинах грома и землетрясений, казалось совершенно естественным полагать, что за этими впечатляющими явлениями стоят высшие силы, посредники. Мы научились избегать такого рода объяснений. Миром правят законы физики, а не намерения неких сил. Деревья растут, а реки текут не потому, что им этого хочется. По мере того как наука постепенно увеличивала наши знания о подлинном устройстве мира, исследователи избавлялись от остатков антропоморфизма, считающего другие виды живых существ человекоподобными, и анимизма, одухотворяющего деревья, реки или грозы.
Есть, однако, одна область, в которой этот отход от анимизма и антропоморфизма все еще встречает значительное сопротивление, – это поведение человека.

Когда мы пытаемся объяснить, почему люди делают то, что они делают, мы вполне естественно склонны рассматривать их как личности. То есть мы предполагаем, что поведение людей вызвано их намерениями, что люди осознают эти намерения и могут выразить их. Мы также полагаем, что люди целостны, то есть у каждого индивидуума есть свои предпочтения, например, в отношении чая или кофе, и потому было бы странно спрашивать, какая часть личности склонна к такому предпочтению или сколько подструктур психики предпочитают кофе. Мы воспринимаем людей в целостности и единстве, иначе говоря – антропоморфизируем.
В науке о человеке это так же неверно, как и в науках, изучающих реки и деревья. На самом деле на протяжении многих веков антропоморфизм по отношению к людям был главным препятствием к изучению их поведения. Считалось, что у человеческих поступков есть определенные причины, что люди осознают эти причины, что в нашем разуме есть контрольная система, оценивающая эти причины и на этой основе управляющая поведением, но все эти предположения только вводили нас в заблуждение. Они препятствовали корректным исследованиям и потому должны быть отброшены.
(конец первой цитаты)

И далее - важный частный случай из приведенного Правило III. "Не антропоморфизируйте людей!". Забудьте слово "семья", если не хотите допустить фатальную научную ошибку.

(Вторая цитата оттуда же)
"Есть ли у других народов «семьи»?
Женатые мужчины западноафриканского народа сенуфо не живут со своими женами. Они посещают их по вечерам. Приносят немного деликатесов, проводят с женами некоторое время, а потом возвращаются в семейный дом, в привычное общество братьев, сестер и прочих родственников. Общество, которое создали сенуфо, — матрилокальное, в нем полагается жить в материнской группе. Это также и матрилинейное общество, где дети — члены материнской, а не отцовской группы. Такое устройство — не самый частый вариант структуры родства, но и не редкий. Возьмем жителей островов Тробриан, описанных отцом современной антропологии Брониславом Малиновским. Тробрианцы также признают родство по материнской линии.
Дети, достигнув ранней юности, проводят некоторое время с отцами, но затем должны примкнуть к роду дяди по материнской линии, сначала на время церемоний присоединения к роду, а позже — уже как полноправные совершеннолетние члены группы. Отметим, что матрилинейное общество — это не матриархат. Тот факт, что происхождение считается по материнской линии, не означает, что матерям принадлежит власть. В матрилинейных, как и в других родовых общинах, высшая политическая власть — это прерогатива мужчин-старейшин. Поэтому в политическом смысле точнее было бы сказать, что дети становятся членами группы брата своей матери.
Эти случаи выявляют простую проблему. Обычно, особенно в современных обществах западного типа, мы используем слово «семья», имея в виду пару взрослых и их детей, живущих совместно, — эту форму также называют «нуклеарная семья». Иногда мы говорим о «большой семье», в которую входят бабушки, дедушки и кузены. Но что считать семьей у народов сенуфо или тробрианцев? Очевидно, что мы не можем применить к ним западную концепцию нуклеарной семьи и сказать, что у этих народов мать, отец и их дети каким-то образом составляют группу, семью. У них нет общей собственности, они не живут вместе и, с точки зрения соплеменников, даже не составляют ячейку общества. Мать принадлежит к своему роду, вместе со своими дядьями по материнской линии, матерью, бабушкой, тетками по материнской линии и их детьми. Точно так же и отец принадлежит к той же группе, что его мать, братья матери и т. д. В этих обществах нет группы, в которую одновременно входили бы муж и жена. Ни нуклеарная, ни большая семья здесь не обнаруживаются. И вообще нельзя сравнивать «семьи» в разных культурах, потому что во многих местах этот термин не имеет смысла. Было бы трудно определить, где семья начинается и заканчивается. Поэтому антропологи мудро решили совсем отказаться от термина «семья».
В самом деле, если слишком сосредотачиваться на семье, можно не заметить гораздо более важный и интересный факт, касающийся большинства человеческих обществ, — первостепенное значение родства как организующего принципа. Это ясно видно по тому факту, что большинство племенных общин состоят из кланов или родов, осознающих общность происхождения. Чаще всего встречается патрилинейная система, когда дети относятся к группе своего отца и его братьев, а мать и ее родственники — к другой группе. Патрилинейные системы, часто сопровождаемые патрилокальным расселением, — наиболее распространенная форма социальной организации. Существуют и более сложные системы, например билинейные, когда каждый человек принадлежит к двум группам и отслеживает родство по двум родительским линиям, а также другие варианты родства.
У этих людей нет «семей», но всю их жизнь определяет родство. От времен охотников-собирателей и небольших общин земледельцев до возникновения аграрных цивилизаций и империй люди жили в обществах, в большой степени выстроенных вокруг родственных связей. Генеалогические различия определяли, с кем индивиду суждено жить, с кем разделять ресурсы или обмениваться ими, кому над кем властвовать, с кем можно вступать в брак и, конечно, что можно унаследовать. Нам, привыкшим к тому, что в современных массовых обществах генеалогические связи простираются очень недалеко, трудно представить пронизывающую все природу родственных связей.
(Конец второй цитаты)

Здесь затрагивается один из ключевых вопросов политологии. Какие зоопсихологические инструменты регулирования и управления в человеческих племенах были в ходе истории подменены государственными институтами, и почему при этой подмене регулирование и управление получаются из рук вон плохо?
Но это уже отдельная историческая тема.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив