Наполняю блог тем, что когда-то перевел.

montrealex — 16.12.2024

В т.ч. Русскими. Патриот я, чо. Во мне навек воедино слились они оба два. Ну, вы поняли, какие словеса.

Наша цель состоит в том, чтобы сделать жизнь советского народа ещё лучше, ещё прекраснее, и ещё счастливее.

Леонид Брежнев. 1971 год.


Жизнь пройти – не поле перейти.
  Русская пословица

Был уже поздний вечер, когда я добрался до квартиры друга. Его не было дома. Но его мать, исхудалая пожилая женщина, проведшая 18 лет в сталинских лагерях и в ссылке после заигрывания в молодости с коммунистической идеологией, поделилась со мной размышлениями о разнице между поколениями русских людей и о новом материалистическом тренде.

«Люди средних лет, от 30 до 40 и чуть старше, были «поколением голодных детей», – рассудительно поведала она, пристально смотря на меня тёмно-карими глазами. – В детстве и юности они видели столько лишений, что их хватит на всю оставшуюся жизнь. Теперь их позиция такова: «Дайте нам еду, крышу над головой и работу, а в политике делайте, что хотите. Предоставьте нам материальный минимум. Большего мы не просим».

Эти люди, по её мнению, были советским вариантом американских «детей Великой Депрессии». Пока она объясняла мотивацию зарождающегося в новом поколении материализма, бледное зимнее солнце медленно погасло за окном. Но сумерки её не смутили, и она продолжила, не включая свет: Я знаю одну семью. Отец семейства был простым рабочим, абсолютно неквалифицированным и едва грамотным. Жена его тоже была простой женщиной. У них было 11 детей. Он работал на заводе и жили они в общежитии. В бараке, если честно. Все в одной большой комнате. Посреди комнаты висела занавеска, которую задвигали во время сна. Спали по очереди, ну это в войну. После войны тоже. Страшно трудные были времена. Мать умерла после рождения младшего ребёнка.
Теперь дети выросли, женились и вышли замуж, завели своих детей. Они по-прежнему представляют рабочий класс, но живут намного лучше родителей. У каждого своя отдельная квартира. Маленькая, да, но с удобствами, плита, холодильник. У одного – машина. Эти 11 детей превратились в 40-45 человек, если включить внуков. Через профсоюзы они получают путёвки со скидкой на отдых. Работают они на разных фабриках и заводах: один на предприятии пищевой промышленности, другой на электростанции, кто-то на заводе им. Лихачёва, ну и в других местах.

Дома рабочих у электростанции “Мосгаз”, работающей на природном газе. Фото корреспондента журнала Лайф Карла Майданса. 1959 год.

«Они хорошо понимают, насколько лучше живут сейчас по сравнению с голодными военными и послевоенными годами. Они даже не представляют, что можно жить лучше. Они считают, что у них есть всё и это – результат их напряжённой работы и заслуга системы.

Ничего другого они не видели. Конечно же, они куда меньше интересуются политикой, чем люди интересовались в первые годы после революции. Тогда, я помню, мы были голодны, холодны, но строили социализм и были готовы всё вытерпеть. А в 1937 всё стало так ужасно, когда сталинский террор наступил. Теперь же люди об этом совсем не думают. Они думают только о том, насколько лучше стала их жизнь».

====== 

Одним из моих первых впечатлений по прибытию в Москву было то, что люди одевались лучше, чем я ожидал. Ничего особенно выдающегося или стильного в их одеждах не было. Мы приехали осенью и цвета гардероба были тёмными, почти похоронными. Но я заметил некоторую пролетарскую респектабельность в людях, идущих по тротуарам. Даже если москвичи и не были облачены в одежды последнего крика моды, буржуазный инстинкт сохранения приличий в своём внешнем виде в них сохранился. Они избегали надевать нарочито неопрятное платье или потёртые и разорванные джинсы, в которых щеголяли многие жители крупных западных городов. Женские платья были скромными, мужские костюмы простыми, но выглядящими добротно даже если они не были отглажены, а в парках я видел студенток в мини-юбках, часто кричащего розового или пурпурного цвета в и сапогах-чулках до колена. Тогда я ещё не совсем осознавал, насколько лучше живут москвичи по сравнению со всей страной (у русских есть пословица про то, что все дороги ведут в Москву, смысл которой, что всё лучшее свозится туда). Но почти всюду, куда я ездил, было видно, что в то время, как буржуазный материализм официально вроде как критиковался, образ жизни американского среднего класса отвечал чаяниям всё большего числа русских, особенно жителей городов. Люди хотели жить в собственных квартирах, носить модную одежду, слушать энергичную музыку, иметь получше телевизор и кухню, ну и венцом счастья, конечно, было владение личным авто.

За три года мы могли видеть, как жизнь постепенно улучшалась. В быт вошли магазины самообслуживания и товары с фабричной упаковкой. Некоторые чувствовали себя достаточно обеспеченными, чтобы позволить себе парики, домашних животных и даже пластические операции на лице. Учёные объявили, что люди все эти годы после войны стали настолько лучше питаться, что дети стали выше родителей на 2-3 дюйма.

В комиссионных магазинах жёны генералов и режимных писателей гонялись за покупками царского антиквариата и дореволюционных безделушек, что ещё с десяток лет назад было идеологическим табу.

Журналисты жаловались на то, что видели в продаже хрустальные подсвечники стоимостью в 1000 рублей ($1333), женских перстней за 2000 и соболиных шуб за 4000.

Читатели Литературной газеты спорили о том, правильно ли поступают некоторые девушки, оценивая женихов по тому, сколько те будут получать и приносить в дом.

Андрей Вознесенский и Евгений Евтушенко высмеивали в стихах новый материализм, а один отчаянный автор молодёжной газеты заявил, что высококвалифицированные рабочие должны получать в десять раз больше ленивых, и что молодые люди вправе требовать больше денег за напряжённый и качественный труд.

Ничто так ярко не характеризовало возникновение буржуазного стяжательства во время моего пребывания здесь, как запоздалый советский роман с личным автомобилем. Для того, чтобы заинтересовать элиту и растущий средний класс инженеров, технократов и управленцев среднего звена, советские власти вложили с 1965 по 1975 год 15 миллиардов долларов в развитие автомобилестроения (немалая часть этих денег была направлена на строительство заводов грузовых автомобилей и часть выпущенных машин шла на экспорт по очень низким ценам). Автомобили, однажды высмеянные Хрущёвым как «дурно пахнущие кресла на колёсах» наконец-то проложили путь в советское общество. Запад к этому времени уже подумывал, как подавать на развод с двигателем внутреннего сгорания, с которым он обручился давным-давно и теперь страдал от загрязнения окружающей среды, пробок и проблем топливоснабжения, но в России начала 1970х царило легкомысленное, подобное увлечению новобрачной пары друг другом, упоение автомобилем.

Посол одной западной страны рассказал мне, что когда однажды его жена остановилась за рулём Линкольн Континентал на перекрёстке перед красным сигналом светофора, загорелый гражданин, по всей видимости, из советской Грузии, показал ей знаком, чтобы она опустила стекло, и предложил 30 000 рублей ($40 000) за машину.

Когда я был в Армении, директор предприятия с гордостью показал мне на стоянку перед заводом на 5500 работников, где была припаркована пара дюжин машин и похвастал: «Они принадлежат нашим рабочим». Один инженер говорил мне, что чувствует невероятную свободу благодаря автомобилю (пока тот не сломался) и, захлёбываясь от восторга, расписывал прелести путешествия «дикарём» (то есть вне организованных групп, автобусных маршрутов или туристических путёвок). В тёплое летнее время и в начале осени леса и поля вокруг Москвы пестрят похожими на ящики маленькими «Жигулями» («Фиатами» советской сборки), на которых люди спасаются от толчеи города.

За время моего трёхлетнего пребывания в Москве число личных автомобилей выросло в Советском Союзе от 1.8 млн. до 3 миллионов (по сравнению с почти 100 миллионами машин в США).

И тем не менее, личный автомобиль оставался далеко за пределами финансовых возможностей среднего заводского рабочего, зарплата которого равняется 187 долларам в месяц. Советский автопром предложил четыре марки восьми моделей, начиная от маленького «Запорожца» – 968, европейского мини-автомобиля, приводимого в движение мотором в 45 лошадиных сил и продающегося за 3500 рублей ($4665), до «Волги М-124», пятиместного седана, похожего на «Плимут» средних размеров. Его цена 9150 рублей ($12200).

======== 

Люди с Запада первым делом спрашивают статистические данные и, как правило, на них производит большое впечатление тот факт насколько дёшево жильё, сколько стоят продукты питания, а также одежда. Я помню мой разговор в полёте в Ташкент с женщиной, у которой было девять золотых зубов, работавшей на текстильной фабрике, как и её муж. Как она рассказала, вместе с мужем они получают 210 рублей в месяц ($280). Две трети тратят на питание для троих (их дочери три года), и всего 12 рублей ($16) платят за двухкомнатную квартиру. Остальные 56 рублей ($75) идут на одежду, транспорт, развлечения, сигареты и номинальные налоги.

Но эти цифры ничего не скажут о повседневной жизни советского потребителя и огромной пропасти между ежедневными испытаниями русского покупателя и лёгким стилем жизни американцев. Мои русские друзья с трудом верили моим рассказам о том, как американская домохозяйка из пригорода садится пару раз в неделю в машину и затаривается продуктами в ближайшем торговом центре. Потому что им обычно приходится ходить за едой каждый день, часто далеко, и обходить несколько магазинов. В одном продают хлеб, в другом молочные продукты, в третьем – мясо и так далее. Некоторые стараются купить продукты в центре города, потому что магазины там лучше снабжаются, а потом тащат сумки домой в метро и на автобусе. Другим приходится покупать всё в центре потому что в спальных кварталах магазины с необходимым набором основных продуктов будут построены лишь два – три года спустя, когда большинство жителей эти кварталы заселило, да и потом торговля в этих магазинах не будет налажена как следует. В прессе я читал множество жалоб от людей, рассказывавших о том, что им приходится прошагать больше полутора километров, чтобы забрать ботинки из ремонта или получить другую столь же тривиальную, но необходимую услугу.

Хождение по магазинам в целом похоже на большую лотерею. Я слышал о нехватке потребительских товаров задолго до приезда в Москву, но когда приехал, то мне показалось, что магазины полны товара. Только когда мы начали серьёзно закупать продукты на семью, я понял масштаб затруднений русского потребителя. Вначале нам понадобились учебники для детей (они ходили в русскую школу) и обнаружили, что учебники для шестого класса кончились. Чуть позже мы попытались найти балетные тапочки для нашей 11-летней дочери Лори, сразу же обнаружив, что на этой земле балерин, в Москве, найти чешки восьмого размера невозможно. В ГУМе, прославленном торговом центре на Красной площади, с фонтаном в центре и причудливой атмосферой базара 1890х годов, я пытался найти себе ботинки. Ничего подходящего мне по размеру не было, кроме халтурно сделанных сандалий или лёгких неосновательных туфель, про которые продавец, мельком взглянув на меня, сказал: «Они недолго прослужат». Энн хотела купить эмалированные сковородки (русские не советовали брать обычные цинковые или алюминиевые; они оставляют привкус на продуктах, а сковород из нержавеющей стали, меди или с тефлоновым покрытием просто не существует). Она безуспешно обошла все четыре самых крупных торговых центра Москвы. Другими словами, магазины, впечатлившие меня сначала своей заполненностью, были наводнены рядами костюмов и пальто, которые либо были плохо сшиты, либо давно вышли из моды, а на полках других стояли кастрюли и сковородки, а также другие не пользующиеся спросом товары, которые русские просто отказывались брать. Несмотря на разные плохо работающие реформы, советская экономика по-прежнему работает по плану, спущенному сверху, а не является ответом на потребительские запросы снизу и производит кривобокий ассортимент товаров.
Товары производятся для того, чтобы выполнить план, а не на продажу. Аномалии иногда просто ошеломительные. Ленинград может быть наводнён гоночными лыжами и несколько месяцев в городе нельзя найти мыла для мытья посуды. В Армении, в Ереване, я обнаружил большой ассортимент баянов, а люди жаловались, что месяцами не могут купить чайных ложек или самоваров. Я знаю одну московскую семью, которая провела месяц в лихорадочных поисках детского ночного горшка, в то время как радиоприёмниками были завалены все магазины. В жаркий июньский день, когда температура воздуха была в Ростове больше тридцати градусов, все ларьки с мороженым закрылись к двум часам дня, и гид сказала мне, что мороженое кончилось во всей округе, что случается ежедневно. Мой друг, американский журналист, приехавший в командировку в Москву, безуспешно искал кремень для своей зажигалки, пока русские курильщики не сказали ему бросить эту затею, потому что кремней в Москве не было уже несколько месяцев.

Перечень дефицитных товаров практически бесконечен. Они не то чтобы навсегда исчезали из магазинов, просто их появление на прилавках непредсказуемо: зубная паста, полотенца, топоры, замки, пылесосы, кухонные мойки, утюги, ковры, запчасти ко всему, начиная от тостера или фотоаппарата до автомобиля, модная одежда или приличная обувь, и это если отметить лишь небольшую часть из того, что перечисляет советская пресса. Путешествуя по провинции я отметил, что не хватает и такой основной части рациона, как мясо. В таких городах, как Нижневартовск и Братск люди настолько привыкли к тому, что мяса нет, что мясные отделы продуктовых магазинов зимой закрываются. Я знал молодого человека, семья которого жила в Калинине, городе с населением в примерно 350 000, расположенном в 150 милях к северо-западу от Москвы. Он сказал мне, что никогда не приезжает навестить родителей без мяса, потому что в Калинине они не видят настоящего мяса, если не считать сосисок.

Качество представляет из себя ещё один кошмар для советского потребителя. Невысокое качество советских потребительских товаров слишком хорошо известно, чтобы на нём останавливаться. Сами русские воротят нос от товаров, которые называют shtampny, то есть отлитые из одной формы, что является воплощением конвейерной продукции или, другое название brak, то есть товар, который не служит долго или даже просто разваливается. Все эти названия относятся к товару без цвета, формы, силя или привлекательности. Найти обувь для людей составляет настоящую головную боль. “Литературная газета” писала в конце 1973 года, что одна из восьми пар обуви, произведённая в стране, была забракована приёмщиками и должна быть списана. Если речь пойдёт о бытовых машинах, то американская домохозяйка, доводись ей прочитать про них и прикинуть это оборудование на свои нужды, испытала бы настоящий шок. Даже украинский исследователь писал в 1972 году, что 85 процентов советских стиральных машин устарели (нет сушки вращением, автоматических регуляторов, каждую операцию нужно запускать вручную и стирать одновременно можно полтора-два килограмма белья), что советские холодильники во многом уступают импортным (их вместимость равняется примерно одной трети от западных аналогов, а приспособления для изготовления льда отсутствуют). Очень наглядным подтверждением этому выводу была картина, которую я неоднократно видел сам: бессчётное число советских семей по-прежнему вывешивает зимой быстро портящиеся продукты в авоське за форточку, чтобы они сохранились.
Но это – старая история. Если что и является новым и революционным для советских семидесятых, так это то, что советский потребитель стал куда более искушённым покупателем. Люди из деревни по-прежнему купят всё, но горожане стали более разборчивыми и стали разбираться в моде. Денег в их карманах стало, возможно больше, как никогда прежде, но они теперь тратят их осмотрительнее. И поскольку появление товаров в магазинах настолько же непредсказуемо, как погода (и эффективной рекламы, могущей помочь покупателям, почти нет), русские развили в себе целую серию защитных механизмов для того, чтобы совладать с ситуацией. Они знают, что некоторые советские фабрики, особенно расположенные в Балтийских республиках, производят хорошие товары: сильную женскую одежду, мужские рубашки с яркой расцветкой, добротные спальные мешки, радиоприёмники или подвесные лодочные моторы, а также то, что все эти товары мгновенно будут сметены с прилавков при их появлении в магазинах. Поэтому они непрестанно патрулируют магазины, надеясь оказаться в нужном месте в подходящее время. Как говорится в разговорной речи oni vybrasyvayut chto-to khoroshoye, то есть товар поступит в продажу.

Ради такого счастливого случая, женщины (и мужчины – доп. перев.) носят с собой растягивающуюся сетчатую сумку, которая называется avoska, производное от русского «авось», то есть «а вдруг, на всякий случай, может быть». Другими словами, сумка на счастливый случай, вдруг обнаружится что-то неожиданное, потому что магазины не дают бумажных пакетов. Примерно также каждый мужчина таскает с собой повсюду портфель. Вначале я думал, что русские очень любят учиться и все из себя такие деловые, когда видел все эти портфели. Потом однажды я сидел с хорошо устроившимся учёным в парке и он вдруг полез в портфель. Я подумал, что сейчас он достанет какой-нибудь документ, который проиллюстрирует его довод, приведённый только что. Потом я невольно проследил взглядом за его рукой и увидел окровавленный кусок мяса, завёрнутый в газету. То есть учёный, живущий за пределами Москвы, купил домой мяса и проверял, не течёт ли оно в портфеле. С течением времени я понял, что портфели чаще таят апельсины, тюбики зубной пасты и даже пару обуви, чем книги и документы.

Другой предосторожностью является всегда иметь при себе деньги, потому что советской системе кредитки не свойственны, как нет в ней дебетных счетов, чековых книжек и кредитных линий. Покупка в рассрочку возможна только на такие товары, которые не пользуются спросом и заполняют магазины и плохо продаются, типа радиол и телевизоров. Поэтому, как сказала мне одна коренастая женщина, для того, чтобы поймать шанс и попасть в магазине на хорошую покупку «нужно всегда иметь при себе пачку денег. Представьте, что они продают хорошие сапоги-чулки за 70 рублей. Надо сразу вставать в очередь. Времени, чтобы сходить домой за деньгами нет. Сапоги разберут к тому времени, как ты вернёшься».
Одной из привлекательных черт русских людей, которую выковали в них подобные ситуации, является, является практически мгновенная готовность одолжить денег друзьям и коллегам, чтобы те смогли сделать какую-либо крупную покупку. Парадокс состоит в том, что у русских денег меньше, чем у большинства американцев, но русские почти инстинктивно более щедры по отношению к друзьям. Люди легко занимают 25, 50 и даже 100 рублей до получки, если могут себе позволить и иногда даже если позволить не могут. Для большинства деньги значат меньше, чем хорошая возможность их потратить.
Другим кардинальным правилом русской потребительской жизни являются покупки для других. Непростительным грехом является, например, попасть на что-то редкое, типа ананасов, польских бюстгальтеров, восточногерманских бра или на югославскую зубную пасту и не купить того же для своих лучших друзей на работе, для матери, сестры, дочери, мужа, шурина и какого-либо ещё родственника или соседа. В результате, как я обнаружил к своему изумлению, люди знают размеры обуви, нижнего белья, брюк и платьев друг друга, в курсе у кого какая талия и рост и знакомы с цветовыми предпочтениями целого ряда друзей и родственников и находятся во всеоружии, когда подвернётся удача, и они окажутся в нужное время в нужном магазине. И тут-то они и спускают все наличные.
Одна женщина средних лет рассказала мне, как служащие предприятия организуются в шопинг-пулы и поочерёдно совершают походы за продуктами для нескольких коллег, примерно так, как американские домохозяйки затевают кар-пулы. В их маленьком отделе, «коллективе», кто-то в обеденный перерыв идёт покупать основные продукты для всех, чтобы избежать ужасной толчеи в очередях после работы. Частенько женщины уличают минуту, что пробежаться по основным центральным магазинам и во время работы, а бывают, что и возвращаются в отдел и сигнализируют, что им нужна подмога для того, чтобы купить что-то оптом. В таких случаях нормально, если извлекается небольшая выгода при перепродаже купленного. Один молодой человек рассказывал, что видел, как в автобус садилась женщина, авоська которой распиралась 20 тюбиками пользующейся спросом югославской зубной пасты «Сигнал». Её сразу же окружили с расспросами, где достала и предлагали купить с наценкой.

Люди ожидают конца обеденного перерыва в магазине “Овощи-фрукты”

Покупка импортных товаров является ещё одной линией обороны как обычных потребителей, так и привилегированного класса.

Хотя в магазинах бывает очень мало товаров с Запада, даже вещи из Восточной Европы и из стран третьего мира имеют определённую снобистскую привлекательность и русские охотно заплатят чрезмерную цену за такой товар при том, что советский аналог может быть вполне адекватным. «Я лучше переплачу вдвое за импортные ботинки, чем куплю советские», сказал молодой гид Владимир. У него на ногах были испанские туфли, которые он приобрёл за 35 рублей (почти $48), потратив более трети месячной зарплаты. Продавцы даже рекламируют иностранную продукцию в ущерб сделанной в Советском Союзе.
Однажды вечером я заехал в ГУМ, чтобы купить ради эксперимента каких-нибудь советских туалетных принадлежностей. Но когда я показал на коробку с простой надписью по-русски «Крем для бритья», продавщица показала мне продукцию-конкурента.
«Он советский?» – спросил я
«Нет, – ответила девушка, ГДР (Восточная Германия). Он лучше, чем наш».
Потом я спросил зубной пасты. Она порекомендовала болгарскую «Мэри».
«А как насчёт советской зубной пасты? – спросил я. «Есть у вас советские марки?»
«Конечно есть, – ответила она, рассматривая меня как весьма странного клиента, – Но болгарская-то лучше».
Я настоял чтобы купить советскую, с апельсиновым привкусом. После первой же пробы понял, почему девушка рекомендовала болгарскую. Кислый вкус апельсина никак не смешивался с пастой.
«Все хотят импортного, – заметил один учёный. – Я помню была такая важная дама, подруга моей жены, она занимала высокий партийный пост на киностудии «Мосфильм». Заведовала отделом «редактирования» фильмов. Он посмотрел на меня поверх очков, чтобы убедиться, что я понял смысл его высказывания. «Я помню, а ведь это было 15 лет назад, она говорила: «Мне всё равно, даже если говорят, что ткань плохая, я хочу, чтобы платье было импортным». Даже вот такой человек! Конечно, никакого воздействия на её принципы и на лояльность партии это не оказывало. Но она хотела вещи из заграницы, потому что считала, что они лучше и они являются атрибутом хорошей жизни. Тогда они ещё назывались importny. Теперь люди хотели бы, чтобы о них думали как о более подкованных, поэтому теперь называют такие вещи firmenny, то есть от слова «фирма», торговая марка. Но вообще-то смысл один и тот же. Люди хотят чего-либо не сделанного в Советском Союзе. Это помогает им ощущать, что они лучше других».

Стремление показать класс, иметь что-то лучше, чем у других оказывает дополнительное давление на этот классический русский институт – очередь. Клиенты стоят в очередях по всему миру, но у советских очередей – особенная стать, как у египетских пирамид. Они очень много говорят о русских проблемах и о русской душе. И механизм их действия куда более сложен, чем кажется на первый взгляд. Прохожему они кажутся неподвижными лентами смертных, приговорённых к стоянию в своего рода торговом чистилище перед тем, как совершат свою скромную покупку. Но человек со стороны пропустит тот скрытый магнетизм, ту внутреннюю динамику, тот специальный этикет, которые в подсознании русских, имеются в очередях.

К тому же, когда очередь уже сформировалась, она более подвижна, чем кажется вначале. Внутри очереди работают завихрения и течения. В большинстве магазинов, например, пытки покупателя не ограничиваются стоянием в одной очереди. Он должен пройти их три: вначале отстоять за товаром, узнать цену и выбрать. Потом пройти в кассу и оплатить, получив чек. А потом только пройти с чеком в отдел и получить покупку в обмен на него.

Но в одно субботнее утро я обнаружил в молочном магазине, что игра эта и сложнее, и проще одновременно. Я пошёл купить сыра, масла и копчёной колбасы. Всё находилось, к несчастью, в разных отделах, и в каждый стояла очередь. Я выругался про себя, но тут же заметил, что ветераны торгового фронта пропускают первую стадию. Они знают, сколько стоит большинство наименований продукта и идут прямо в кассу за чеками. После некоторого изучения цен я стал делать то же самое. Потом, с чеками в руках, пошёл сначала в сырную очередь, самую длинную, человек в 20, чтобы пройти неприятный этап в первую очередь. Но я успел постоять в ней примерно минуту, когда женщина передо мной обернулась и попросила меня придержать место для неё. Она ринулась в очередь «масло-молоко». Очередь за сыром двигалась так медленно, что она успела получить и масло, и молоко, а очередь не продвинулась и на полтора метра. Я тоже решил рискнуть и вернулся с маслом, а очередь за сыром почти не продвинулась. Потом до меня дошло, что весь магазин поступает точно так же, занимая очередь, прося предупредить соседа по ней что отойдёт и вернётся. Все использовали сырную очередь как основную базу. Поэтому она почти не двигалась: в центре очередь постоянно раздувалась. Поэтому я снова предупредил старика позади меня, что отойду, и пошёл и купил свою колбасу. Это опять сработало. В конечном итоге на то, чтобы купить всё намеченное у меня ушло 22 минуты и, вместо того, чтобы выть вне себя от злости, я испытал что-то похожее на удовлетворение, как человек, победивший систему благодаря срезанию вот таких углов.

Однако серьёзные покупатели предупредили меня, что метание от очереди к очереди, как правило, принимается при покупке обычного, но не дефицитного товара. «Народ напрягается, – сказала одна молодая блондинка. – Люди по опыту знают, что пока они стоят, товар потихоньку кончается. Поэтому если стоят долго за чем-то очень хорошим, то люди очень раздражены и если кто-то говорит, что отойдёт, то могут быть ссоры, и человека рискуют не пустить обратно на его место. Это дело каждого – охранять своё место в очереди. Попросить кого-то подержать очередь – дело весьма серьёзное. Люди берут на себя моральный долг не только пустить вас в очередь снова, но и защищать вас. Вам нужно быть достаточно стойкой, чтобы не реагировать на оскорбления и косые взгляды. А когда дойдёте до головы очереди, и, если товара отпускают в одни руки без ограничений, сзади, человек за пять-шесть от вас будут кричать, чтобы вы много не набирали, что вы бессовестная и плюёте на других. Это всё может быть очень неприятно».

Такое соревновательное хождение по магазинам придаёт поверхностное натяжение русской жизни и, как и всё остальное, отгораживает обычных людей от элиты. Американский журналист однажды сравнил такой шоппинг с армейской муштрой, где сержанты намеренно унижают новобранцев. Он имел в виду нетерпимость часто низкооплачиваемых и чрезмерно загруженных работой продавцов и представителей сферы обслуживания, а часто и просто ленивых, по отношению к клиентам. Рассказам о том, как можно прождать в ресторане час, прежде чем у вас примут заказ, потом полчаса ждать его исполнения, а потом услышать, что этого блюда не имеется в наличии несть числа. В Ташкенте одна пожилая женщина рассказывала мне, как отстояла длинную очередь к мясному прилавку, а потом минут пять ждала, пока мясник болтает о спорте с приятелем. Когда она спросила, чтобы он отрезал ей кусок мяса, то он с ворчанием спросил ей, не хочет ли она, чтобы он его разжевал и положил ей в рот. Стереотипы по поводу продавцов настолько устойчивы, что ведущий советский комик Аркадий Райкин всегда срывает аплодисменты с помощью зарисовки о советской продавщице, которая полностью игнорирует очередного советского Каспара Милктоста [5] с просьбой подобрать ему подарок для дамы среднего возраста и настаивает на том, чтобы тот купил игрушечную пушку. Отношение продавцов к покупателям является неотъемлемой частью советской торговли. «Продавщица думает: вас много, а я одна, куда мне торопиться? В любом случае подождёте. И она права, конечно же, куда же ты пойдёшь, чтобы получить нужное?»

Во многих магазинах покупатели лишены доступа к товару на полках за спиной продавца и вынуждены ждать, пока их обслужат. Исключением являются хлебные магазины. В таких магазинах для покупателей положена вилка, чтобы пробовать, не чёрствый ли хлеб. Но в больших универмагах покупателей допускают лишь небольшими контролируемыми группами в огороженные верёвками секции, где продаются женские пальто, детская обувь или спорттовары. Внедрение магазинов самообслуживания начинает менять это заносчивое отношение со стороны продавцов, но клиенты не встретили новшество с распростёртыми объятиями. В двухэтажном продмаге на проспекте Калинина в центре Москвы, например, покупатели привыкли брать расфасованную муку, сахар и макароны, но многие всё ещё предпочитают отстоять очередь и видеть, как продавщица нальёт свежей сметаны [6] в принесённую ими баночку, чем взять расфасованную сметану, что было бы намного быстрее. Многих от таких магазинов отталкивает унизительный досмотр их сумок, призванный предотвратить воровство.

Покупательские испытания русских осложняются также и непредсказуемыми перерывами в обслуживании и закрытии магазинов. Куда чаще, чем в других странах, советские магазины закрываются на «санитарные и инвентарные дни» и торговля в них прекращается полностью. Покупатель может натолкнуться на табличку remont на двери магазина, что на самом деле означает «ушли на бессрочный обед». В провинциальных магазинах двери закрываются просто в зависимости от того, как удобнее работающим в них, несмотря на официальные часы работы. «Они ведут себя как хозяева», – сказала мне одна женщина на Кавказе, когда я поделился с ней своим возмущением по поводу того, что единственный продмаг в округе был закрыт. «Когда они знают, что торговать есть чем, то открывают, а коль товара нет, так нет». Другие заведения планируют свой обеденный перерыв без всякого внимания к клиентам, как например это было сделано в буфете гостиницы «Украина», который закрывался с полудня до двух. В московском Парке Горького заливаются прекрасные ледовые дорожки, по которым можно скользить на коньках между деревьев, но в самое людное время, в воскресенье с 16 до 18 их закрывают. Более того, как я выяснил, билетерши избегают продавать билеты после 15 часов на основании того, что, как пролаяла одна из них, «у вас будет слишком мало времени, чтобы подготовиться». Никакие логические убеждения на неё не подействовали.

Вся глава. 

Постскриптумная просьба к дочитавшим до конца включительно. Хотя я и писал, что в новом блоге совсем не гонюсь за рейтингом, мне было бы приятно получить лайкец-другой, а лучше коммент именно там. Всё-таки, когда ресурс продвигается по бурному сетевому морю, это лучше, чем если он пресмыкается втуне. 

Оставить комментарий

Популярные посты:

galba

Принцип устройства мусоровозов

bigfatcat19

Русский маджонг.

matsam

Утреннее

sadalskij

Константин Станиславский завещал- "Отменить спектакль -может только смерть

dymontiger

Брукс Нэйдер в прозрачном топе

what_2_wear

Яблочко)

norg_norg

Не доедим - но вывезем!

nefer

Театральный квартет "Заячий стон" продолжает отжигать: новый спектакль "Маршрут

dok_zlo

Тщательно отобранные

• Ранее
• Архив