На Гинденбурге, часть 3
ljwanderer — 26.02.2023 Продолжение цикла Уэбб Миллер Ранее: На "Гинденбурге", часть 1 На Гинденбурге, часть 2Капитан Эрнст Леманн (в центре), капитан Генрих Бауэр (правее)
и вахтенный офицер Кнут Эккенер (крайний справа)
в кабине управления Гинденбурга.
.
Однажды я испытал такое же пугающее ощущение, когда однажды ночью стоял на краю пропасти Гранд-Каньона и смотрел, как противоположный край бездны катится вверх к звездам. Я видел, как вращается земля, когда поднимается край Каньона, покрывая звезду за звездой; Мне казалось, что я даже чувствую, как мир кружится у меня под ногами.
Около часа ночи в пятницу посреди Атлантики «Гинденбург» попал в сильный шторм. В кромешной тьме, черной, как внутренности черной кошки, громадная масса «Гинденбурга» качалась и брыкалась; град и потоки дождя хлестали по окнам прогулочных палуб. Вместе с несколькими пассажирами я смотрел вниз на завораживающее зрелище бушующего океана на глубине 2000 футов, одной круглой области в темноте, освещенной прожектором, куоторый светил из брюха корабля. Проливной дождь и ураганный ветер били судно около получаса. Это был первый раз, когда мы почувствовали какое-либо отклонение от бархатистого движения дирижабля.
Насколько я мог судить, никто из нас, наблюдавших за бурей, не испытывал ни трепета, ни ощутимого чувства опасности. Уже спящих пассажиров не разбудили, вазы с душистым горошком и гвоздиками на письменном и обеденном столах не перевернулись. В моей каюте не пролилось ни капли из полного стакана воды.
Но, наконец, мы поняли, что летим над Атлантикой, и здесь, в 1500 милях от земли, сражаясь со стихиями и побеждая их, мы одиноки и беспомощны.
Доктор Хьюго Эккенер со спокойным и собранным лицом, морщинистым и обветренным, неуклюже вышел из контрольной кабины.
«Это - действительно сильный шторм, — сказал он, — но я доволен поведением корабля. Как видите, движения плавные. Мы собрали в специальные баки пять тонн ливневой воды, чтобы восполнить многие тонны веса, потерянного при потреблении топлива. Это нам пригодится при посадке. С этим дополнительным весом нам не придется сбрасывать столько газа, чтобы спуститься в Лейкхерсте.
Иногда, когда мы видим на горизонте ливень, мы переходим сквозь него, чтобы собрать водный балласт. Если мы не собираем воду из ливневых дождей во время полета, нам иногда приходится сбрасывать до одной трети нашего газа. Это дорого; его нужно будет пополнить, прежде чем мы начнем следующий полет. Мы собираем в цистерны всю воду, используемую пассажирами для туалета и купания во время рейса, и используем ее в качестве балласта».
Утром я увидел одинокую белую птицу в 900 милях от суши; какое-то время она пыталась следовать за нами, но сдалась, и мы оставили ее там одну. Держу пари, она не очень часто прилетает домой ночевать.
Примерно в 500 милях от острова Сейбл мы миновали несколько сверкающих айсбергов, один из которых был размером около акра, и наблюдали, как извергают фонтаны три кита.
Отец Поль Шульте из Экс-ла-Шапель, известный как «летающий падре», отслужил первую мессу в воздухе, на которую Папа дал особое разрешение. Шульте воздвиг в салоне, где собирались все пассажиры, алтарь. Свечи не зажигались из-за опасности взрыва.
Месса
В тот вечер стюарды устроили праздничный ужин из пяти блюд, включая свежую форель из Шварцвальда. Многие пассажиры были одеты по этому случаю в вечерние платья.
После ужина мы сделали радиопередачу на Соединенные Штаты, в которую был включен фортепианный концерт профессора Вагнера, песни леди Уилкинс и речи доктора Эккенера и нескольких пассажиров, включая меня.
Леди Уилкинс и Франц Вагнер
Леди Уилкинс, супруга путешественника Джорджа Хьюберта Уилкинса ,
ранее известная как Сюзанна Беннет, была актрисой, певицей и художницей
Франц Вагнер был известным концертирующим пианистом.
Он дал сольный концерт на дюралюминиевом фортепиано, которое было сделано специально для Гинденбурга
После эфира пассажиры собрались в курилке и баре, чтобы отметить тостами и песнями наше приближение к американскому континенту. Полин Чартерис представила песню, которую она подхватила в Нассау: «Мама не хочет джина, потому что это делает ее грешной». Мы обсудили подходящее имя для первого ребенка, зачатого в воздухе на борту Цеппелина, возможное в наши дни. Я предложил Гелиум, если это будет мальчик, и Шелиум, если девочка. Эта идея была принята. Веселая вечеринка продолжалась почти всю ночь.
Репортер AP Луис Лохнер (улыбается, крайний слева) в салоне Гинденбурга
во время первого полета в Северную Америку.
Луи Пол Лохнер был журналистом и главой берлинского бюро Associated Press.
Позже он был награжден Пулитцеровской премией 1939 года
за свои репортажи из нацистской Германии.
.
Миллионы спящих в тысяче футов внизу, казалось, не знали о том, что мы пролетаем над ними.
.
Гинденбург над Манхэттеном
Ровно в пять утра. Гинденбург скользнул по Баттери (Manhattan). Только начинался рассвет. Внезапно нас приветствовала сотни гудков пароходов и лайнеров. Мы видели белые струи пара от гудков пароходов на реках Гудзон и Ист. Пассажиры в волнении высовывались из окон, болтая на нескольких языках. Освещение на променадах было выключено, чтобы обеспечить лучший обзор.
Мы пронеслись мимо Эмпайр Стейт Билдинг на сниженной скорости, проехав над ним всего в нескольких сотнях футов . У присутствующих на борту европейцев, которые никогда не видели Нью-Йорка, это зрелище вызвало возгласы удивления.
Около Центрального парка «Гинденбург» свернул в сторону Гудзона и пролетел над другим символом германского вхождения в мировую торговлю — лайнером «Бремен», который направил на нас два мощных прожектора. Заревел его глубокий горловой гудок. Наши немецкие пассажиры махали платками из окон в лихорадочном патриотическом возбуждении.
Непрекращающийся визг и рев пароходных гудков разбудили внизу тысячи людей. Мы видели, как люди выбегали из зданий, указывали и смотрели вверх. Затем, когда взошло солнце, дирижабль повернул вдоль Гудзона и полетел прямо над Статуей Свободы в сторону Лейкхерста. Я торопливо написал описание нашего перехода над Нью-Йорком и бросил его в окно одному из наших людей, когда мы зависли над полем Лейкхерст.
Швартовка
Гигантская масса корабля мягко приземлилась в Лейкхерсте через шестьдесят один час и тридцать восемь минут после того, как покинула среднюю Европу, пролетев 4381 милю. На борту мы съели всего два ланча, два обеда и три завтрака.
Мы пересекли океан так быстро, что нам было трудно следить за временем на борту, потому что наш перелет длился двадцать семь часов.
Это привело к постоянной путанице между гринвичским временем, центральноевропейским временем, корабельным временем, которое примерно соответствовало нашему положению на земном шаре, восточным стандартным временем и восточным летним временем; а шутник, который часто переводил часы в баре назад, чтобы праздновать подольше, внес еще один фактор. Даже офицеры дирижабля иногда казались немного неуверенными в отношении восточного стандартного и восточного дневного времени и их связи с корабельным временем и временем по Гринвичу.
Этот быстрый переход с континента на континент через 3000 миль океана оставил во мне жуткое чувство замешательства. Разум не успевал за телом. Менее чем за шестьдесят два часа до этого я был в средней Европе.
За это время 106 человек пересекли четверть земного шара, и мое тело, казалось, оставило позади мой разум. Потребовался еще день, прежде чем я сориентировался и полностью осознал, что вернулся в Америку.
Еще полностью не оправившийся после освещения итало-эфиопской войны,
приземлившийся и несколько ошарашенный автор репортажа, Уэбб Миллер
(посередине между встречающими его журналистами)