My Mother And I. Часть 3.

euro_royals — 14.02.2024

Широко распространено мнение, что король Карл ненавидел каждое мгновение тех пяти лет, что он провел в Гордонстоуне, когда-то прозванном Кольдицем в килтах за его спартанский режим.

У любого, кто смотрел второй сезон «Короны», создалось впечатление, что, когда он был учеником, над ним издевались, а затем морозили до мозга костей (ледяной душ, отсутствие центрального отопления и окна, оставленные открытыми зимой).

Однако, как мы увидим, это вымышленное преувеличение того, что на самом деле происходило во время пребывания Чарльза там в 1962–1967 годах. На самом деле в некотором смысле Гордонстоун стал его становлением.

Первые несколько лет воспитания Чарльза отдавали викторианской эпохой. Поистине, если бы часы перевели на сто лет назад, вряд ли он заметил бы большую разницу.

В 1948 году, после месяца, проведенного в круглой плетеной корзине в гардеробной матери, его перевели в детскую. Принцесса Елизавета заболела корью, и ее отправили в Сандрингем одну, чтобы поправляться.

С тех пор, на протяжении первых лет его становления, о Чарльзе заботились две женщины шотландского происхождения: няня Хелен Лайтбоди и няня Мейбл Андерсон, две женщины из рабочего класса, которые имели большее влияние в его повседневной жизни, чем любой из его родителей.

Обучая Чарльза безупречным манерам, они обеспечивали ему объятия и безопасный кокон. Они также настаивали на том, что даже в детстве к нему следует относиться с уважением, подобающим будущему королю.

Лакей детской, Джон Гибсон, вспоминал, что няня Лайтбоди требовала от него всегда обращаться к Чарльзу как к «Его Королевскому Высочеству»: «У меня бы были нешуточные проблемы, если бы я подошел к двери детской с подносом и сказал: «Вот завтрак Чарльза» или даже «Вот завтрак принца Чарльза». Я должен бы помнить сказать: «Я принес завтрак Его Королевскому Высочеству».

Когда Чарльзу было всего семь лет, Хелен Лайтбоди внезапно «ушла на пенсию» — очевидно, потому, что ее давние разногласия с принцем Филиппом по поводу того, как следует воспитывать Чарльза (Филипп считал, что она балует Чарльза), достигли апогея. Маленький принц был в отчаянии.

Он никогда не забывал ее, поддерживал с ней связь всю ее жизнь и пригласил ее на свою инвеституру принца Уэльского в 1969 году и на празднование своего 21-летия. Когда она умерла в 1987 году, он послал на ее похороны богато украшенный венок с личным посланием, написанным от руки.

К счастью для Чарльза, все это время всегда рядом была няня Андерсон, которую наняли, когда ей было чуть больше 20.

Сейчас ей уже за 90, и она живет в королевском поместье Виндзор в служебной квартире, отделку которой по ее вкусу оплатил Чарльз.

В детстве у него был неизменный распорядок дня. Его приводили к матери каждое утро в девять, и, если позволяли дела, она приходила в детскую по вечерам. И не более того; мать и сын жили в основном отдельной жизнью.

Бывший личный секретарь королевы, покойный Мартин Чартерис, прокомментировал: «Королева не умеет проявлять привязанность. Она всегда исполняет свой долг».

По его словам, на самом деле ей было очень мало дела до Чарльза. «У него был час с мамой после чая, когда она была в стране, но как-то даже этим контактам не хватало тепла. Его отец был бы довольно сердитым практически по любому поводу. И ни того, ни другого особо не было рядом». По меркам 1950-х годов Чарльз был чрезвычайно обеспеченным. У него был свой пони; он летал на частном самолете из Шотландии в Лондон и у него был собственный вагон в Королевском поезде. Но его родители оставались на расстоянии.

Они целовали его на ночь, но редко обнимали. На месяцы кряду они исчезали в длительных королевских турах.

Из-за чрезмерной охраны его не поощряли дружить с другими мальчиками. Неудивительно, что у Чарльза сложились глубокие отношения с нянями, а затем и с гувернанткой мисс Пиблс, известной как «Мипси»: они были самыми важными женщинами в его детстве.

В восемь лет Чарльза отправили в школу Cheam School, где учился его отец, в Хэмпшире. Королева вспоминала, как ее сын дрожал от ужаса по дороге туда.

Несколько ночей он плакал перед сном — тихо, в подушку, надеясь, что его никто не услышит. Воспоминания все еще причиняют боль, сказал Чарльз много лет спустя, добавив, что это был один из самых несчастных периодов в его жизни.

Ему никогда не приходилось заботиться о себе, он не был научен защищать свои интересы, никогда не ездил на автобусе и не заходил в магазин, и ничего не знал о деньгах, за исключением того, что голова его матери была изображена на монетах.

Вдобавок ко всему, он был неуклюжим и имел избыточный вес, что, возможно, способствовало его неудачам в играх.

Учитель математики в Cheam Дэвид Мунир, которому было поручено присматривать за ним, вспоминал, как видел Чарльза, стоящего в стороне, растерянного и напуганного. Охваченного робостью, его приходилось заставлять попытаться завести друзей.

Отчаянно нуждаясь в утешении и безопасности, он каждый раз, возвращаясь из школы, бежал в детскую, даже не поприветствовав родителей. Он никогда не рассказывал им о степени своего несчастья.

В школе, вспоминала принцесса Анна: «Он писал Мипси каждый день. Он был убит горем. Он плакал над своими письмами и писал: «Я скучаю по тебе».

Гувернантка также была огорчена отсутствием маленького мальчика, которого она полюбила. Они переписывались до ее смерти.

Ее смерть в 1968 году оставила Чарльза безутешным. Она скончалась в своей квартире в Букингемском дворце, и ее тело обнаружил лакей лишь спустя более чем 48 часов.

Именно его отец решил, что Чарльзу следует отправиться в Гордонстоун в Морей, Шотландия. Он считал, что его сыну принесет пользу сосредоточенность школы как на физических, так и на академических дисциплинах.

Еще одним преимуществом было то, что он будет менее доступен для фотографов и репортеров, чем в Итоне. В тот момент Чарльз ненавидел быть в центре внимания; он просто хотел быть таким, как все, — хотя это, конечно, было невозможно.

После того, как принц Филипп отвез Чарльза в новую школу, вместо того, чтобы уехать, как другие родители, он присоединился к директору за обедом. Затем его отвезли в Лоссимут, где он сел в самолёт. Пилотируя его сам, он низко спикировал над школой, качнув крыльями на прощание, и улетел. Чарльз был расстроен.

Гордонстоун был не таким жестким, как предполагается в большинстве рассказов. В общежитии Чарльза, Windmill Lodge, было центральное отопление. Холодный душ в 1960-х всегда был коротким, и ему всегда предшествовал гораздо более продолжительный и теплый душ. Ранняя утренняя пробежка представляла собой не более чем бег трусцой на расстояние в 45 ярдов.

Но это все равно было достаточно тяжело. Мой покойный муж, Росс Бенсон, бывший ученик школы, который учился в том же классе и жил в том же общежитии, что и принц, вспоминал: «Пытки, как мы их называли, происходили каждое утро в 7.20 утра, если только на улице не стоял сильный мороз.

Принц Чарльз выходил вместе с остальными, одетыми в белые шорты и кеды, спотыкающийся и полусонный. Через несколько минут мы синели от холода. После этого мы все бросались в горячий душ — нужно было действовать быстро, так как мальчиков было 60, а душей — всего 15. Довольно часто Чарльз оставался позади.

Затем он приходил в своем обычном халате и ждал, пока придет его очередь. После горячего душа приходилось принимать холодный душ, и пропускать его, как это делали некоторые, было против правил».

Однако Чарльз всегда принимал холодный душ.

Оглядываясь назад, трудно не посочувствовать королевскому новичку. Больше ни у кого в школе не было отца, который прилетал бы на вертолете, чтобы увидеться с сыном, как это не раз делал Филипп. Бедный Чарльз всегда выглядел так, словно надеялся провалиться сквозь землю.

Во время регби другие мальчики, которым в тот день предстояло играть с его командой, с удовольствием нападали на него. Никакого злого умысла здесь не было — просто мысль втоптать будущего короля в грязь была чрезвычайно соблазнительной.

Росс Бенсон, позже ставший иностранным корреспондентом The Daily Mail, сказал: «Я помню, как один мальчик сказал мне: «Сегодня я основательно перехватил Чарльза. Это было прямо посреди грязи, и я ткнул его носом прямо туда». Но если жесткое обращение и расстраивало Чарльза, он никогда не показывал этого открыто и никогда не жаловался. Даже когда ему сломали нос в особо грубой игре, он не стал «ябедничать».

Принц Филипп был прав: его сын не только закалился в Гордонстоуне, но и проявил немалое мужество. Несмотря на издевательства на поле для регби, он продолжал играть до самого окончания школы. И когда наставала его очередь перехватывать мяч, он ни разу не колебался и не выказывал никаких признаков страха.

Однажды один из старшеклассников решил записать на пленку храп принца Чарльза. Дождавшись, пока он уснет, несколько мальчиков подкрались к открытому окну его общежития и опустили микрофон с помощью удлинителя чуть выше его головы.

Чуть позже той же ночью заговорщики радостно слушали громкий храп будущего короля на своем магнитофоне. Однако, к несчастью для них, воспитатель Чарльза узнал об их проделке и конфисковал кассету.

В целом Чарльз по-прежнему опасался привлекать к себе слишком много внимания. Когда школа организовала танцы, на которые были приглашены 25 девочек, он провел выходные с бабушкой в поместье Балморал.

Девочки остались переночевать и на следующее утро играли в теннис, но Чарльз появился только после того, как они уехали.

Это вызывало некоторые слухи, поскольку у Чарльза могло быть столько подружек, сколько бы он захотел. Даже горничные Гордонстоуна глазели и хихикали, когда видели его. У них также была слабость к воровству его нижнего белья.

Со временем появились признаки того, что отношения Чарльза с матерью улучшаются. Разумеется, он не скрывал своего удовольствия, когда королева приезжала навестить его в Гордонстоуне.

Бенсон вспоминал: «Однажды в крошечной часовне Майкл Кирк проводилось специальное богослужение. Чарльз написал своей матери, пригласив ее, и она пришла в часовню с сыном, который держал ее за руку.

Мы уже сели на свои места перед тем, как они вошли, и никто не мог не заметить их радость от встречи. Королева сидела рядом с Чарльзом, и они часто перешептывались, когда замолкал орган.

Разговаривать во время службы в церкви запрещено, но, конечно, мы все сделали вид, что не заметили нарушения правил».

В свой последний год в Гордонстоуне он сыграл главную роль в «Макбете» в присутствии обоих родителей. Во время одной из сцен он услышал, как его отец рассмеялся, но ему удалось продолжать, несмотря ни на что. Позже он спросил отца, почему тот засмеялся, и Филипп ответил: «Это было похоже на The Goons».

Много лет спустя, за чаем в Хайгроуве, я спросила принца Чарльза о его учебе в Гордонстоуне, добавив, что, по моему мнению, это было ужасно. Но он поспешил защитить свою альма-матер.

«Это не было ужасно, — сказал он. - Просто сурово. Это, безусловно, дало мне большую независимость и многому меня научило в этой сфере, что и Итон сделал для Уильяма».

В конце концов, в образовании Чарльза, кульминацией которого стал диплом второй степени Кембриджского университета, почти не было недостатков. Но нельзя отрицать, что его ранняя подготовка к жизни была недостаточной и в других отношениях.

Чему королевские дети не были научены, так это решению личных проблем. Вместо того, чтобы научиться справляться с эмоциональными ситуациями, они склонны прятаться за защитой, предоставляемой их положением.

Например, когда принц Эндрю встретил актрису Ку Старк, на следующий день он разорвал отношения со своей предыдущей девушкой Кристиной Паркер.

Не желая рассказать все Кристине как есть, он приказал коммутатору Букингемского дворца не переводить на него ее звонки и никогда больше с ней не разговаривал.

Однако брак, в котором что-то начинает идти не так, как надо, — это другое дело, требующее готовности справиться с запутанными эмоциями. Поэтому неудивительно, что Чарльз был плохо подготовлен к тому, чтобы решать проблемы со своей зачастую истеричной первой женой.

В какой-то степени это было наследием его ужасно старомодного аристократического воспитания. Лишённый жизненно важной заботы со стороны родителей, он никогда по-настоящему не переживал тягот и неурядиц нормальной семейной жизни.

Королевская семья никогда не говорила о личных трудностях, и если у кого-то из них возникали проблемы, они никогда не обсуждали их. Обычно говорили только о пустяках, и в результате неловкие вопросы откладывались до тех пор, пока не становилось слишком поздно.

«Королева тренировала в себе чувства, чтобы избегать любой конфронтации», — сказал однажды бывший государственный деятель Консервативной партии Дуглас Херд.

Жаждущий ласки матери, чувствительный принц скрылся за маской формальности.

Но люди могут измениться, даже эмоционально подавленные члены королевской семьи. С годами королева и ее старший сын исправили свои натянутые отношения, и они стали отношениями взаимной любви и уважения.

«Королева очень любит Чарльза, — сказала мне кузина королевы, покойная Маргарет Роудс. - Они заботятся друг о друге, даже если не показывают этого».

***

Однажды, принимая участие в постановочных выборах, мальчики из Гордонстоуна разделились на разные фракции.

К удивлению некоторых, принц Чарльз взял на себя роль шотландского националиста. Одетый в свой собственный килт из королевского тартана Стюарта, он ходил взад и вперед по территории, выкрикивая: «Шотландия навсегда!» и «Свободу шотландцам и к черту Уайтхолл!»

Он также поднимал транспаранты с надписью «Голосуй за шотландских националистов» и произносил энергичные речи в поддержку партии.

Во время одной из них его перебивал школьник, сторонник Тори, который напомнил Чарльзу, что он принц Уэльский, а не принц Шотландии. Это поставило принца в замешательство, но лишь на мгновение.

Быстро придя в себя, он ответил: «Свободу у Уэльсу тоже». Но это для следующих выборов».

***

Однажды, когда он учился в Гордонстоуне, Чарльз обнаружил, что быть особенным полезно.

Во время похода со своим детективом Дональдом Грином и несколькими мальчиками одному ученику, Алистеру Добсону, было поручено пойти спросить у местного фермера, нельзя ли купить у него молока.

Добсон постучал в дверь единственного фермерского дома, расположенного почти в миле от того места, и услышал, что молока на продажу нет. Вернувшись пристыженным, он признал, что потерпел неудачу.

Не говоря ни слова, Чарльз сам отправился в фермерский дом. Позже он рассказал Добсону, что произошло.

— Я постучал в дверь, как и ты, — сказал принц. - Фермер подошел к двери и начал ругать меня за то, что я снова его побеспокоил, и сказал, что у него нет молока на продажу. Внезапно он узнал меня и остановился на полуслове. Он покраснел, начал странно моргать и, пробормотав извинения, вернулся с двумя пинтами молока, за которые я пытался заплатить, после того, как пространно поблагодарил его. Он выглядел совершенно ошеломленным, и даже его жена подошла к входной двери, чтобы проводить меня. Он не взял денег. Видишь ли, фотографии в газетах дают некоторые преимущества. Люди узнают тебя — это пригождается, когда тебе нужно молоко!

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив